Вернувшись к поисковому запросу, она хотела было закрыть браузер, как взгляд зацепился за одну из ссылок в самом конце страницы. Элис в веселом недоумении смотрела на адрес бостонского отделения полиции. Это… неожиданно. Новая вкладка мигнула фирменными цветами стражей правопорядка, почему-то загружая сводки новостей двадцатилетней давности. Она пробежалась по заголовкам, выуживая знакомое имя, но ничего подобного не нашла. Только сообщение о разбирательствах в частной школе с известным названием. Присмотревшись внимательнее, Элис нахмурилась и поняла, что не ошиблась. Речь шла о той самой школе, из которой ушёл Риверс. В коротеньком сообщении говорилось о незнакомом Оливере Клайтоне, но Элис не стала вчитываться дальше, сочтя невесть каким путем затесавшуюся в поисковую выдачу информацию неинтересной.
Разочарованно закрыв страницу, она нос к носу столкнулась с замершим изображением лица Риверса, за ним тревожно алела аббревиатура «TED». Элис тяжело вздохнула и обреченно призналась самой себе, что необходимо извиниться. Не столько из-за вчерашней некрасивой сценки, сколько за собственную предвзятость. Каким бы гадом ни был Риверс, он заслуживал уважения за свою неофициальную работу по просвещению и призывам задуматься над тем, что они все творят.
– Кто же ты, черт тебя побери? – пробормотала она, задумчиво кусая губы. Разумеется, профессор не ответил, предпочтя остаться недвижимым в окошке плеера. Элис фыркнула и с силой захлопнула крышку ноутбука, в последний момент остановив новый поток восторженных всхлипов и раболепных стенаний. Что поделать, умные мужчины всегда вызывали у неё трепет.
Элис вошла в аудиторию, когда там находилось лишь несколько человек. Бросив вещи на ближайший к выходу стол, она села и попыталась отдышаться. Рядом с ней пыхтел Тед Джефферс, и стягивая со своей шеи шарф, Элис присмотрелась к сосредоточенно высчитывающему что-то на калькуляторе парню. От одного взгляда в его ноутбук она замерла с повисшим в руках мотком шерсти.
– Не говори мне, что сделаешь это, бледнолицый придурок! – Элис во все глаза пялилась на крутившееся на экране объемное изображение.
– Почему нет? – пробурчал однокурсник, записывая получившееся значение.
Она молчала, переваривая увиденное.
– Это уже слишком.
– Да ладно тебе, а тачка наверху «Большого Купола» не слишком27? Моя идея же так, невинная шалость. Сейчас пофиксим кое-что и будет зашибись!
– Не будет! Это не чья-то «тачка», а «тачка» одного конкретного человека! Господи! Одумайся!
– Чейн, не мешай! – раздраженно бросил Тед.
– Когда это случится? – после небольшой паузы спросила Элис, которая не могла оторвать взгляд от огромной черной маски. – В тот момент, когда он это увидит, хочу оказаться где-нибудь в Бразилии, а лучше в Австралии.
– Да не паникуй ты так, – отмахнулся от неё парень, внося последние поправки.
– Когда? – не отставала Элис.
– На следующей неделе.
– А что будет… – она застонала, хлопнув себя по лбу. Конец октября подкрался совсем уж незаметно. – Хэллоуин.
– Смекаешь, – засранец кивнул, и на его лице расплылась самодовольная улыбка.
– Дурацкая идея, Тед. Если он узнает, кто это сделал – нам не жить.
– Если ты будешь держать свой рот на замке, то не узнает.
Она собиралась ещё что-то сказать, но в лекторий вошел, как всегда, великолепный Риверс, а Тед молниеносно захлопнул крышку ноутбука. В голове вертелась настойчивая мысль, что пока не стало слишком поздно надо срочно перед ним извиниться. Может, его предупредить? Идея неплоха, но тогда придется сознаться, кто виноват во всей затеянной однокурсником бредятине. А тогда, без сомнений, Риверс вырвет её слишком длинный язык и повесит вместо «звезд и полос» на макушке главного университетского здания. Элис вздохнула и посмотрела на преподавателя, который уже вовсю сосредоточился на новом материале. Он даже не подозревал, какой скандал зрел в тедовом компьютере.
Лекция пронеслась быстрее Усэйна Болта. После утренних открытий, позабыв обо всех обидах и подозрениях, Элис с наслаждением внимала каждому слову Риверса. Её охватывал дикий восторг, когда она вновь и вновь понимала, что за сокровище хранится в его голове. Хотелось аккуратно раскроить профессорский череп и благоговейно восхититься прекрасными извилинами, снять с них слепок и отправить в музей Гениальности, если такой где-то существовал. Каждый в глубине души хочет поиграть в Брюса Всемогущего, почувствовать власть над умами и реальностью, изменить под себя саму ткань мира. Юношеский это максимализм или восторг любознательности, присущий каждому студенту – неважно. Имеет смысл лишь то, что Риверс способен показать и научить их этому. Черт возьми, если бы не вся эта тянувшаяся уже два месяца мутная, непонятная история, она отдала всё на свете, чтобы хоть чуть-чуть соприкоснуться с его феноменальностью. Пройти по краешку ослепляюще-великолепного разума. Но долбанная задетая гордость и предубеждение к его поведению… Элис была не в силах переступить через это, вынужденно поставив крест на мечтах. В конце концов нельзя менять взгляды на порядочность и добродетель ради одного человека. Ведь так?
После лекции, когда восторженная женская толпа отлипла от спешащего по своим делам профессора, они полным курсом собрались в «Площади Четыре». За кусочком пиццы однокурсники наперебой обсуждали текущие студенческие дела, кто-то хвастался очередными статьями, раздавалось девичье хихиканье. Но даже пытаясь отвоевать кусок сыра, который так и норовил соскользнуть с тонкого теста, Элис не оставляла попыток вразумить Теда.
– Ты понимаешь, что можешь испортить машину? – шипела она парню в ухо, стараясь, чтобы их не услышали остальные.
– Ничего я не буду портить. Я все предусмотрел: конструкция легкая, будет держаться на черных веревках под брюхом его ненаглядной тачки.
– А крепить ты это будешь посреди бела дня? У всех на виду? – Элис, наконец, победила коварную моцареллу и отправила долгожданный слайс в рот.
– Не шурши, мы всё продумали… – Тед тоже вступил в неравный сырный бой за свой кусок.
– Мы?! Кто ещё помимо тебя участвует в этом самоубийстве, – её шепот достиг невообразимых высот.
– Двое чуваков с промышленного дизайна. Они-то это всё и разработали, кстати. Клевые парни, и идей у них завались! – челюсти Джефферса быстро работали, поглощая кусок за куском. Он не замечал, как томатный сок течет по его пальцам.
Элис застонала. У неё было очень нехорошее ощущение от всей этой затеи. Особенно нервировал факт, что именно она косвенно станет причиной этого… этого!
– … и сообщество закатывает вечеринку на Хэллоуин в «Мудром Чарльзе». Элис, ты придешь?
– Что? – она встрепенулась, услышав голос Кэтрин над самым своим ухом. Оказывается, ей удалось пропустить всю восторженную и, судя по всему, очень длинную речь однокурсницы. Та обиженно взмахнула наращёнными ресницами, но снизошла и повторила краткую выжимку предыдущего монолога:
– Сообщество «Фи Бета Каппа» устраивает вечеринку совместно с братством «Пи Тау Сигма»28. Ты понимаешь? Самые элитные братства открывают двери для простых смертных. Будет просто зашибись веселье! Вход только для аспирантов и магистров последнего года выпуска. И вот теперь я спрашиваю тебя – ты придешь?
– Не уверена, – пробормотала сбитая с толку Элис.
Она никогда не стремилась очутиться в каких-либо сообществах или сестринствах, чураясь их безумных вечеринок, приколов и слишком хаотического образа жизни. В то время как однокурсники сломя голову и с горящими от восторга глазами перебегали от одного братства к другому, она издалека смотрела, как они вливают в себя литры алкоголя и отвязно веселятся, великолепно проводя молодость. О своих проблемах с сердцем Элис узнала только при поступлении, на первой же медкомиссии, когда за неё взялись специалисты с нормальным оборудованием. До этого детей из приюта раз в год осматривал обычный врач общей практики из бесплатной клиники в Вустшире, делая лишь необходимые прививки. В Массачусетсе же Элис огорошили этой новостью. У неё был такой шок, что она отказывалась верить в диагноз вплоть до первого в своей жизни ЭХО. Врачи что-то говорили про недостаток фолиевой кислоты, генетический сбой, возможное тератогенное влияние каких-нибудь медикаментов. Говорили, что всё поправимо и операбельно. А она думала о матери, у которой вместо витаминов, нормальной еды и сна была лишь бутылка дешевого пойла и, вероятно, очередная грязная доза. Спасибо, хоть без ВИЧ обошлась. Тогда в Элис бушевала ненависть. Хотелось найти эту не сделавшую аборт дрянь и лично свернуть ей шею. Она отлично помнила, как весь вечер то рыдала на плече Джошуа, то кидалась вещами, а то просто сидела, безучастная ко всему. В тот день она впервые почувствовала уже не слабую ноющую боль в грудине, а напугавшее до седых волос навязчивое колотье. С тех пор Элис всячески гнала от себя эмоции, пропивая курсы транквилизаторов, когда удавалось получить на них рецепт. Веселая студенческая жизнь, куда она так и не успела вступить, проходила мимо неё, порой вызывая чувство острой несправедливости и тоски.
