В прачечной, в отличии от остальных помещений подвала, в котором в целях экономии не было проведено электричества, даже, имелся свой собственный источник света — маленькое прямоугольное окошко под самым потолком.
Принцесса бойко принялась за работу. Пусть задача перед ней была и непростая — попробуй — ка выстирать без порошка и иных химических средств, на которые Король наотрез отказывался тратиться, зато чистоту выстиранных вещей требовал отменную, но в родном доме любое дело спорится, и Закатиглазка, с песнями да прибаутками без устали и отдыха хлопотала среди корыт и тазов. Более того, она воспользовалась удачной ситуацией и выстирала, вместе с королевским и своё платье, и стало оно как новенькое, словно вчера из под руки портного вышедшее.
Как не много было работы, а за два дня непоседливая Закатиглазка со всем управилась, а пшено от риса — дважды перебрала, и, уже, начала было скучать, как в дверь позвонили. Звонок эхом разлился по подвальным залам и коридорам, разбудив, задремавшую Принцессу.
Ещё, не успев раскрыть глаза, Принцесса выскочила из корыта, приспособленного ею под кровать и побежала к двери, но, даже, не добежав, она услышала родной и любимый голос Короля Многоземельного.
— Выходи! — кричало его Величество с той стороны двери.
У Принцессы от радости чуть сердце из груди не выскочило. Величество великодушно прощает её! Она так и знала, что Король Многоземельный — самый всепрощающий из королей, она никогда в нём не сомневалась! Не то что некоторые.
Принцесса сделала три оборота ключом в замочной скважине и, словно бабочка, выпорхнула из подземелья.
Поначалу она ничего не видела, глаза отвыкшие от яркого дневного света слезились и отзывались неприятной резью. На пару минут ей пришлось закрыть их ладонью, пока они пообвыкнуться к новым условиям.
Когда же она, всё — таки смогла, безболезненно открыть глаза, то поняла, что, вообще, не узнаёт места, где находится.
Никакого дворца не было и в помине. Лишь фундаментный остов, густо поросший бурьяном. Не было ни выложенной брусчаткой дворцовой площади, ни парков, ни аллей. Принцесса стояла посреди пустыря, поросшего сорными травами и репейником.
Она было хотела спросить у Его Величества, что же здесь произошло, но от одного взгляда на августейшую особу слова застряли у неё в горле.
Великий и могущественный Король Многоземельный стоял перед ней завёрнутый в рванную дырявую мешковину и подпоясанный пожелтевшей тесёмкой. Чёрные, всклокоченные волосы на голове Короля стояли дыбом, а нечёсанная бородища, торчала лопатой. Большие как у снежного человека королевские ступни были босы и до щиколоток покрыты чёрноватой грязевой коркой.
— Полюбуйся, — Король покрутился перед Закатиглазкой, показывая себя со всех сторон — что ты натворила.
— Я? — тихо выдохнула шокированная Принцесса.
— Ну не я же, — Король уселся, прямо, на землю, приняв удобную позицию, для проветривания срамоты сквозняком через дыру в мешковине — хотя, я всегда предчувствовал, что ты станешь причиной моей погибели, но как муж, давший обет пред лицом Всевышнего не мог избавится от тебя. Вот мне и расплата за мою мягкость и доброту.
От жалости к Его Величеству у Принцессы задрожал подбородок, а на глазах навернулись слёзы:
— Как же я смогла с вами так поступить, — всхлипнула она — нет мне, неблагодарной, прощенья.
— А, ведь, меня, ещё, маминька предупреждали, что хлебну я с тобой горя, — Король поскрёб похудевшую щёку — но сделанного, уже, не воротишь, — он сорвал соломинку и стал ковырять ей в зубах — в это сложно поверить, но Фея-то корыстной оказалась, — сказал он жуя соломинку.
— Не может такого быть! — ахнула Принцесса — Как неожиданно!
— Я и сам удивился, — Король смачно сплюнул на траву — но факт, остаётся фактом, разорила она меня вдрызг. Всё на неё ушло. Сначала я все дворцы и замки позакладывал, а когда деньги вышли, принял закон о продаже государственных земель, так всё королевство и распродал, а как и эти средства кончились, пришлось мне самое святое вскрыть — счета офшорные, и панамские, и виргинские, и с каймановых островов, и, даже, кипрских сбережений не пожалел. Всё до последнего грошика утекло, всё за что трудился как раб на галерах.
— Как вы за два дня так разорится успели?! — Закатиглазка аж расплакалась.
— Долго ли умеючи? — пожал плечами монарх — Спасибо тебе, подкузьмила, подгадила.
— А я-то при чём? — хлюпнула носом Принцесса.
— А Фея, она чья крёстная? — Король прищурил глаз — Ась?
— Моя. — тихо ответила Закатиглазка, осознавая свою вину.
— Значится ты и есть несчастий моих причина, — заключил Король и поглядев на вход в подвал спросил — ты пшено от риса перебрала?
— Да, Ваше Величество, — утвердительно кивнула Принцесса — будите проверять?
— Сейчас не до того, — отмахнулся Король — скоро приставы явятся, будут имущество из подвала выносить, а про два мешка крупы они ничего не знают, так что, давай, побыстрее вытаскивай их, и покорми меня, а то очень кушать хочется.
Принцесса мгновенно развела костерок, приташила из прачечной выварку в которой и сварила рису для оголодавшего супруга. А, пока, она куховарила, успели приехать ожидаемые приставы и стали, строго сверяясь по описи, выносить из подвала картины и вина.
— Эх, хоть бы одну бутылочку оставили, — вздохнул Король глядя как загружают в фургоны его имущество — что бы жрать в сухомятку не приходилось.
— Ваше Величество, скажите «АМ!» — Принцесса поднесла к королевскому рту вилку с дымящимся рисом.
— Ам! — сказал Король запуская вилку в рот, а пока, Принцесса собирала рисинки запутавшиеся у него в бороде, строго сказал — Смотри, сама не смей мою кашку кушать!
— Разве ж можно? — Принцесса отправила ещё одну вилку с рисом в рот Короля — Разве ж я посмею?
— А всё — таки мне за державу обидно, за народ, — глубокомысленно сказал Король, громко плямкая — я, ведь, столько для хорошего для страны сделал, всё на укрепление государственности старался, — Его Величество открыло рот для очередной порции и немного прожевав продолжило — никто столько как я не вложил в эту страну. Я одних дворцов себе настроил столько, что за тридцать лет и сам не успел во всех побывать! В каждом городе, в каждом местечке — воодруженна моя статуя. По всем телеканалам меня прославляли и было выпущено десять изданий стихов и поэм обо мне. Холопы при мне шибко довольны были, ибо, ежели, не доволен — пороть плетьми и на виселицу. Всяких там оппозиционеров, диссидентов и прочих бузотёров я до третьего колена искоренил, что бы лодку не раскачивали, народ не балмутили, не сбивали с пути истинного. Ах, до чего же хорошо жилось при мне!
— Кому? — спросила, слушавшая вполуха Принцесса, выскребая остатки риса.
— Мне! — искренне признался Король — И по-моему этого достаточно.
— Полностью вас поддерживаю, — Принцесса сунула ему в рот последнюю вилку риса.
Король громко отрыгнул и уставился на Закатиглазку довольными сытыми глазёнками.
— А вы знаете, Ваше Величество, — Принцесса ласково пригладила королевскую бороду, попутно выпутав из неё прилипший колосок — вы сейчас очень молодо выглядите, точь — в-точь как в день нашего знакомства. Такой же перепачканный голодный замухрышка, босиком и без гроша в кармане. Как — будто и не было этих долгих тридцати лет.
Король, довольный комплиментом, приосанился.
— А, ведь, в этом самом костюме, — он расправил мешковину на животике, выставив в дырочку пупок — я к твоим родителям свататься пришёл. Сколько лет прошло, а он, всё ещё, мне впору, и выглядит как новенький.
— Это потому, что вы совсем не потолстели, — пояснила Принцесса — как были стройный и изящный, такой же и остались, как кбанчик.
— Но я же не только очень красивый, — Король Многоземельный прищёлкнул языком — но, ещё, и очень умный!
— Редкое сочетание, — подметила Закатиглака.
— Именно благодаря своему недюжинному уму и смекалке, я, уже, один раз, сумел добыть себе королевство, — развивал мысль монарх — значит — смогу и второй!
