Закатиглазка, вот уже, третью неделю проводила в заточении в маленькой келье на вершине высокой башни, одной из трёх сотен башен, построенных, её величественным супругом, в прошлом Принцем Безземельным, а нынче Королём Многоземельным, для своих политических конкурентов, и иных сомневающихся в святости его королевской власти. Причины приведщие её в данную ситуацию были более чем объективны. Её муж — Король, хоть, и был человеком несказанной доброты и милосердия, но даже у этого святого, во всех, отношениях человека терпение было не железным. И как он не силился, но стерпеть страшное оскорбление нанесённое ему собственной женой, увы, не смог. Тридцать лет назад по бесспорной вине Принцессы он потерял двести тысяч, сумма, возожно и не такая, уж, и колоссальная, но Король Многоземельый, изначальнго бывший нищим принцем и до брака познавший все прелести бедности, готов был удавить и за копейку, а тут, всё — таки, двести тысяч. Нет, он решительно не мог смириться с такой потерей, и его величественная душа требовала возмездия, кое он частично и совершил, заточив Закатиглазку в башню, строго — настрого запретив кормить и поить заключённую, не по злобе личной, разумееться, а с целью экономии государственного бюджета, а, ещё, с целью экономии всё того же бюджета в башне не латали крышу, и дожди обильно орошали помешение, Закатиглазка же собирала дождевую воду, и как цветочек, с неё была сыта, а солнышкобыло ей десертом.

И так, одним прекрасным летним утром, солнечный луч проникнув через большое окно башни осветил тоненькую фигурку Принцессы, она склонилась над батистовыми панталонами короля, её правая рука, вооружённая длиной швейной иглой, мелькала как колибри над розовым кустом — Принцесса штопала. В углу были свалены тюки с королевским бельём и платьем, их доставляли каждую неделю по пятницам, ведь Король Многоземельный был известный озорник и непоседа, гоняя подданых в садах замка, он часто падал в лужи, застревал к кустах и шлёпался с деревьев на которых от него, самым подлым образом, пряталась челядь. Из-за всего этого королевская одёжка приходила в совершенную негодность. И, вот, что бы Принцесса не умаялась от безделья, ей и привозили эту одёжку, на штопку и стирку, испачканное оставляли, а чистое забирали. А, что бы, работа не простаивала по ночам, Принцессе были преподнесены очки с такими толстыми линзами, что в ясную ночь через них можно было расмотреть кратеры на Меркурии, а уж, заниматься в таких очках шитьём да при лунном свете, было, сплошное удовольствие. Напротив рабочего места Закатиглазки, стоял щербатый приземистый столик, на котором лежал открытый медный медальон, с одной его стороны были часы с календарём, а с другой, портрет дивной работы, художника — экспрессиониста, на вид, вроде, воробышек чернильницу перевернул и сделал кляксу, но любящее сердце Закатиглазки безошибочно узнавало в рисунке образ мужа-Короля, и в самые грустные моменты стоило ей, лишь, взглянуть на рисунок, как безудержная радость наполняла душу. Так и в это утро Принцесса, уже, взглянув на любимый лик, и принявшись за очередной тюк белья весело напевала.

И, вдруг, раздался звон колокольчика, внизу, у ворот башни, а это означало одно, что САМ изволили пожаловать.

Когда привозили тюки королевского белья, то сторож сам затаскивал всё на самый верх, в келью заключённой, но Король Многоземельный, вовсе не желал подниматься по крутым ступенькам на такую высоту. Он звонил в колокольчик, висевший у входа, и Закатиглазка спускала из окна косу, которой его величество обматывалось, и Принцесса затаскивала его к себе.

Так же было и на этот раз. Чуть звякнул колокольчик, Закатиглазка бросилась к окну, и спешно начала спускать косу, кому-то толщина данного подъёмного средства показалась бы сомнительной, но, токмо из неведения, коса Закатиглазки была прочнее любого стального троса.

И, вот, коса была спущена, после нескольки минут ожидания раздалось громогласное — Вира! — Принцесса обхватила двумя руками косу у основания и начала медленно пятиться назад, снизу послышалось мать — перемать, значит Король пошёл на подъём. Принесса допятилась до торчащей из полу колоды и начала ходить вокруг неё, наматывая косу, тем временем мат крепшал — это король приближался к окну, и наконец гигантский силуэт заслонил свет и Его Величество забралось в помещение. Он встал и упёр руки в боки, росту он был под самый потолок, голову венчала треугольная шляпа, сделанная из антикварного выпуска газеты «Петербургскiй листокъ» за май 1864 года и украшеная алым султаном, в ушах блестели золотые серьги, из — под косматых чёрных бровей сверкали глаза, они прямо таки пылали добротой и горели благостью, всё лицо ниже глаз было обильно укрыто усато-бородатостью, борода топоршилась во все стороны, как морские волны в свирепую бурю, местами она была тронута сединой — знаком мудрости, а местами не доставало клока волос, что указывало на активный образ жизни. Под ярко-красным камзолом чётко выступало пузико, размером с пивной бочёнок, и выпираюшим в центре пупком. Ноги, толстенные как два баобаба, были обуты в ярко алые ботфорты, штанишки с внутреней стороны бедра были прошиты страусиной кожей, дабы предохранять от нежелательных результатов трения.

— Ах! Как дивно хорош! — всплеснула руками Закатиглазка.

— Вот каждый раз как видимся, ты мне говоришь одно и то же — зевнул Король.

— Но, ведь, каждый раз Вы божественно красивы — аргументировала Закатиглазка — И какой чудесный камзол на Вас, он так стройнит Ваше Величиство!

— Между прочим это Hugo Boss — Король погладил ткань камзола своими широченными ладонями — Это, знаешь ли, качество! Не зря же они шили униформу для СА, СС и Гитлерюгенда!

— Где же Ваше величиство смогли достать такую редкость?

— У нас на рынке, в прошлом месяце, молдаване палатку открыли — Король, как настоящий модник, был явно доволен похвалой — Там и взял, у них брендовых вещей в великом изобилии имеется.

— Все набобы и магараджи Индии, во главе с Великим Моголом, по сравнению с Вами — кучка грязных оборванцев — у Принцессы, аж начали выкатываться глаза от восхищения.

— Довольно, довольно, и сам знаю — буркнул Король — Давайка, лучше, поговорим о деле — Вот как ты живёшь?

— Как? — Закатиглазка со всем возможным вниманием заглядывала супругу в рот, ей виделись в тёмных глубинах полости, прекрасные созвездия далёких галактик, а временами, она, даже, как ей казалось, могла там раглядеть туманность Конская голова, во всей её непревзойдённой красоте и космическом великолепии.

— Без стыда и совести — вот как! — Король попытался присесть на табуретик жены, но соотнеся ширину своего седалища и площадь поверхности табурета, отказался от этой мысли и продолжил — Неужели я мало раз наставлял тебя на путь истинный?

Вопрос был целиком обоснован, Его Величество, не смотря на крайнюю занятость, всё же регулярно посещал Принцессу, и, по три — четыре часа кряду, вёл с ней нравоучительные беседы, взывая к остаткам её благочестия, иногда с ним прибывал и епископ, или какой-либо иной член высокопоставленного духовенства, и они, уже, коллективно пытались вразумить заблудшую душу, но, увы, всё было безрезультатно.

— Да — да, без стыда и совести! — Король обильно разбавлял свою речь отборнейщей бранью, ибо он, как и пологалось, был первым человеком по этому делу во всём королевстве, и на сём зижделся весь придворный этикет, все королевские вельможи разговаривали исключительно матом — Одумайся, неужели тебе приятно такое призренное существование? Существование в бесконечной лжи и подлости!

Закатиглазка не сводила глаз с монарха и молчала.

— Мне стало доподлинно известно, что ты собираешь дождевую воду, которой, впоследствии, и питаешься! А согласно это мудрой государственной книге — Король сунул руку за голенище сапога и извлёк оттуда маленькую потрёпанную книжецу в мягком переплёте на которой большими буквами красовалась надпись «ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧИПОЛЛИНО» — все осадки на земле синьора принадлежат самому синьору, и всякий пользуюшийся вышеупомянутыми осадками, обязан уплатить их владельцу. На этой земле синьор — я! А, значит, и осадки мои! Уплатила ли ты мне хоть что-то? Молчишь? То-то же! Чуешь вину за собой. Но это, только, начало. А, вот, жилплощадь на которой ты размещаешся, когда ты в последний раз платила за аренду? Вот, и я не припомню. Далее, сколько ниток ты извела штопая королевское платье, сколько иголок сломала, ты, хоть, раз уплатила мне за них? Как ты можешь так жить?