– Мгм, – кивнула она, но психолог лишь поморщился.

– О боже, – пробормотала тетя Летти обреченно. – Мы никогда не узнаем, что было в завещании Фрэнка.

За столом повисла немая тишина, только Уитни барабанила туфлей по мраморному полу.

– Пятьдесят дней, – повторила она задумчиво и достала айфон. – Сегодня 4 ноября, а значит… срок истечет… в Сочельник! – Она вскинула голову, заправляя за ухо длинную прядь рыжевато-блондинистых волос, и ахнула. – Нет, ну вы представляете?! Какое совпадение!

У Джун от шока губы онемели, и она начала их кусать.

– А письмо… он оставил мне письмо? – убирая руки под стол, с надеждой напомнила она, но нотариус лишь покачал лысой головой:

– Он всем оставил письма, но никто их не получит, если вы с Тони не исполните последнюю просьбу Фрэнка. В Сочельник мы снова соберемся здесь, чтобы выслушать вердикт мистера Кларксона.

– Такое чувство, что Фрэнк специально подстроил это. Чтобы мы вместе отметили Рождество, – прокомментировала оптимистичная Уитни.

– Кошмарный сон какой-то, – сказал Тони. – У меня помимо работы еще универ, дел по горло. А ничего, что у меня девушка есть? Я не могу каждый день. Я… не выдержу.

– У меня тоже график перегруженный, – прочистив горло, поддержала его Джун. – Фрэнк ни за что не стал бы меня заставлять… он бы не стал…

Но закончить фразу она так и не смогла. Не нашла слов.

– Пожалуйста, давайте успокоимся, – раздался строгий голос тети Летти. – Я не знаю, почему вы двое поссорились, но действительно, хватит дуться друг на друга. Вы взрослые люди. Я надеюсь, вы понимаете, что должны выполнить это абсурдное требование ради всех нас. Ради Фрэнка. – Ее голос дрогнул.

– А что будет, если мы нарушим условие? – спросила Джун.

– Тогда письма и завещание будут уничтожены, а раздел имущества произойдет в соответствии с законом.

– С ума сойти, – ошеломленно сказал дядя Колин. – Вот это Фрэнк учудил.

Настенные часы пробили шесть раз.

– Подавать ужин? – спросил Генри, и тетя, помассировав лоб, вздохнула:

– А черт с ним. Давайте поедим. Даже интересно, чем Фрэнк решил нас накормить.

– Суп из крапивы с тунцом. И три сорта хаггис1, – сообщил Генри и тронул покрасневшие глаза рукой, затянутой в белую перчатку. – Фрэнк обожал хаггис.

– Форменное издевательство какое-то, – расстроилась тетя Летти. – Я ведь вегетарианка.

– А вам он прописал двойную порцию виски, мэм.

– О. То, что нужно. Спасибо, Генри, – поблагодарила она, изможденная неожиданным завершением дня.

А Джун снова подняла глаза на Тони. Он смотрел на нее в упор. И если бы она приоткрыла сейчас рот, то могла бы ощутить на кончике языка тягучую, искристую ненависть, которой сочился серый взгляд.

Она усмехнулась, едва заметно, с глубинной грустью.

Поверь, Тони. Наши чувства взаимны.

Шел второй год жизни в Иден-Парке…

Мелани отказалась встречаться с Тони. Это победа.

Крис встречался с Сиенной Голдман, самой популярной девушкой школы. Это катастрофа.

Джун вместе со своим одноклассником Чейзом Локхартом сидела в школьном кафетерии, потягивая ягодный морс, и просматривала комментарии под видео на ютубе.

Чейз разделял любовь Джун к животным и помогал записывать видео в библиотеке Иден-Парка. Они вели совместный ютуб-канал. Шутливо брали интервью у зверей в домашних условиях, пытаясь строить разговор и попутно выдавая факты. Такой формат смешил аудиторию, и набралось много подписчиков. Правда, Генри поседел, наверное, когда неделю назад увидел ламу в библиотеке.

– Он смотрит на тебя, – шепнул Чейз, и Джун скосила взгляд в сторону Криса. Тот сидел с Сиенной и Тони неподалеку, что-то бурно обсуждая.

– Нет же, он смотрит в пол.

– Отвернулся, – хмыкнул Чейз. Он сочувствовал Джун в вопросе неразделенной любви, потому что сам страдал по Олсен, старшей сестре Криса. Та закончила школу летом и теперь училась в местном универе на журналиста.

– Слушай, а приезжай в Иден-Парк на день рождения Фрэнка в субботу! Там будет Олсен.

– Делать мне нечего, – развязно ответил Чейз и почесал подтянутый пресс через рубашку. Пресс у него был что надо. Джун не раз видела друга раздетым по пояс. Недавно мартышка вылила на него банку синей краски, когда записывали видео в библиотеке, и Джун в панике пыталась отмыть друга припрятанной про запас кока-колой. Именно в тот момент ее с полуголым одноклассником застукал Тони.

Прекрасное воспоминание. О, этот шок на лице младшего Андерсона…

Джун дома соврала, что встречается с Чейзом. Не хотела, чтобы Тони думал, будто она безнадежно плачет по Крису и совсем не вызывает интереса у парней. А Чейза девчонки обожали. Он был общительным, привлекательным экстремалом. Что еще надо для того, чтобы покорять девичьи сердца?

– Ну, пожалуйста, Чейз, приходи к нам в субботу.

Джун страшно хотелось позлить Тони.

– Ла-адно. Но это не из-за Олсен, не думай.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Тони исполнилось 18 лет в январе, и он стал просто невыносимым. Джун еще не имела права водить машину и иногда вынуждена была просить о помощи: подвезти в город, съездить за покупками. Такие совместные мероприятия давались тяжело. Нет, Тони никогда не отказывал, опасаясь, что Джун нажалуется Фрэнку, но делал это с таким страдающим видом, будто она просила его провести вместо нее интервью с мартышкой.

Младший Андерсон подстриг волосы, оставив длинной только челку, и выглядел старше своих лет. «Надоело быть Джоном Бендером», – так он аргументировал смену стиля.

Тони ни с кем не встречался. Он иногда приводил домой девчонок, то одну, то другую. Ничего серьезного. Все ждал, что Мелани с пятидесятого раза сломается и пойдет с ним на свидание.

Но Мел предпочитала общаться с Джун. Втроем, с Чейзом, они часто проводили вместе выходные.

Мелани оказалась классной, не зря в нее Тони влюбился. Она была рыжеволосой, голубоглазой копией Одри Хепберн, с таким же светом в глазах.

Поначалу Джун ей завидовала, но со временем начала молча восхищаться. Благодаря Мел, у нее и самой прибавилось уверенности в себе. Только постоянно хотелось обрезать непослушные кудри, которые свисали до талии, но Мел просила не делать этого.

Мелани подошла к их столику и грациозно опустилась на стул. На подносе она принесла только салат и воду.

– Привет, меня директор задержал. Просил, чтобы я взялась организовать Майский день. – Подруга отпила воды и, оглядевшись, шепнула: – Он так смотрит на тебя, Джун…

– Да? – с надеждой спросила она и резко повернула голову, впиваясь взглядом в Криса… Но тот обнимал Сиенну, которая увлеченно о чем-то рассказывала.

– Тони. Тони смотрит, – уточнила Мел, и плечи Джун поникли.

– Мы поссорились вчера, – вздохнула она.

– Почему?

– Э-э…

Не то, чтобы нужна была причина. Оно само собой получалось. Как рефлекс: если в комнате Тони – жди ссору.

– Он мои шоколадки выбросил. Нашел заначку в библиотеке, – приврала Джун: шоколадки остались целы в итоге. Она их отвоевала.

Джун хранила стратегические запасы среди книг. Высокие стены были «обшиты» стеллажами, и там не особо что-либо спрячешь. Но несколько длинных стеллажей стояли торцом к ряду узких высоких окон, и между стеллажами можно было ходить. Или сидеть, как мышка, и лопать шоколадку.

Тони там прятал сигареты. Джун их втихаря выбросила вчера вечером, чтобы не портил здоровье, а он попытался уничтожить ее шоколадки в отместку.

Это было смешно, если честно.

– Тони, отдай! Мне нужен сахар, когда я сильно устаю!

Он был на голову выше, гибкий, худощавый и почти-что-симпатичный. Ну, то есть, не совсем урод.

– Сахар не полезнее никотина, так что нет. Будем здороветь вместе, Бэмби.