— Ну, думай, думай.

— Думать, между прочим, всегда очень трудно. А в этой области — особенно. Так и возникает ощущение, что где-то над нами в нематериальности нависло нечто невидимое и абсолютно неосязаемое, управляющее всем, что с нами происходит, контролирующее все наши мыслительные процессы…

Они еще долго сидели, разговаривая на понятные только им темы. Потом в кабинет Олмира стала прорываться Варвара Миркова, герцогиня Лусонская, желавшая лично передать какой-то подарок Олми, сыну императора. У нее были веские причины лишний раз продемонстрировать Олмиру свою почтительность.

Прорвалась, несмотря на все препоны, выставленные перед ней императорской охраной. И через некоторое время три мага, взявшись за руки, отправились пить чай на Аратрон. Рассчитать, на каком удалении от Ремиты находилась теперешняя резиденция императора, наука Галактического Содружества не могла. Но для магов не существовало расстояний.

Гибель космодесанта погрузила «Элеонору» в скорбную тишину.

Круглосуточно обрабатывались поступающие данные о внутренностях вскрытого «ядра» и обсуждались возникающие гипотезы о причинах гибели людей. Установили, что защитные механизмы Шара более изощренны, чем представлялось вначале. Внутри «ядра» быстро вырождались квантово-когерентные кластеры, в которых возникала какая-нибудь активность. Системы управления десантных ботов, использующие для надежности широкополосные ког-сигналы, были заблокированы. Нарушилось функционирование также некоторых компьютерных узлов космоботов.

В старину говорили, что Бог изощрен, но не злокознен. Зная законы Мироздания, можно заставить их служить себе во благо. Диапазон частот, по которым передавалась информация от одной квантовой частицы до другой, когерентной первой, был бесконечным. Используя данное обстоятельство, инженеры «Элеоноры» придумали простой способ, как преодолеть козни создателей Шара: последовательно менять несущие частоты сигналов. Послали внутрь «ядра» автоматический разведчик с новым оборудованием. Он успешно налетал несколько часов и вернулся на борт звездолета. После этого на «Элеоноре» начался производственный бум.

В течение нескольких дней были изготовлены модифицированные устройства связи и критические компьютерные узлы взамен штатных. Оборудованные ими автоматические космопланы доставили тела погибших на звездолет. Названная непосредственная причина их смерти шокировала Алексея Сковородникова: удушье. Не от мощнейших соударений и не от падения с большой высоты. Не от взрыва силовой установки и не от непосильной силы тяжести. А вследствие выхода из строя систем регенерации кислорода. Вот уж, невольно подумал он, не на пустом месте пели когда-то «мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» Действительно, ныне техника человечества способна творить чудеса!

— Ник, — не удержался Алексей Сковородников от ехидного вопроса, — а на Марсе сейчас растут яблони?

— Что? — невольно переспросил застигнутый врасплох Ник Улин.

Поежившись под пристальным взглядом квартарца, Алексей Сковородников понял, что вопрос его не совсем уместен.

— На Марсе? Это что за планета такая? — спросил Яфет.

— Четвертая планета Солнечной системы, соседка Земли, — пояснил холе Ник Улин и снова повернулся в сторону сковородниковского фантома. — С чего это вдруг тебя заинтересовали марсианские яблоки?

— В мои времена песня была такая — «утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести». Так цветут они там?

— Не знаю. Посмотри в корабельном Информатории.

— Там ничего про это не говорится.

— Ну, значит, по возвращении. На Ремите.

— Как так?! — вознегодовал Яфет. — Почему в нашем Информатории нет данных про Марс? Это ж такой пробел…

— Там много чего нет, — пробурчал Ник Улин.

— Кстати, — сказал Алексей Сковородников, — я запросил не только справку по Марсу. Еще я поинтересовался, каким образом внутри Шара вырождаются эти ваши, как вы говорите, квантово-когерентные кластеры. Какой физический механизм при этом задействуется.

Вздрогнув, Ник Улин спросил:

— И что тебе ответила машина?

— Не ответила. Компьютер сказал, что существование данного эффекта противоречит современным научным представлениям. Это так?

— Ты задаешь слишком сложные вопросы, — в замедленном темпе сказал Ник Улин. — Вероятно, ты прав. Я переусердствовал, сосредоточившись на выявлении механизма возникновения энтропийной волны, и не обратил внимания на очередное необъяснимое явление.

— А! — вскричал Яфет. — Я всю ночь изучал ваши теории. Физики украли мою ключевую идею — появление множества следующих друг за другом импульсов когерентности. Мол, начальный энергосгусток много раз отразился от разных мест квантитной оболочки. Но я не пойму, почему энтропийная волна должна возникать с вероятностью одна вторая.

— Более сложный вопрос — каким образом в «ядре» оказалось столько К-энергии, — ответил Ник Улин. — В пространстве рассеялось около ста тысяч тонн массы. Умопомрачительное количество.

— Да, каким образом?

— У меня пока нет ответа, — сказал квартарский трибун, погружаясь то ли в собственные мысли, то ли в изучение новой порции выплеснутой на экраны информации.

После очередного обязательного сеанса связи с диспетчерской службой Межзвездного Флота вновь потянулись экспедиционные будни, до предела насыщенные работой.

Несколько суток внутрь «ядра» посылали только автоматические исследовательские зонты. Затем руководство экспедиции капитулировало перед научной общественностью, и на внутреннюю поверхность «ядра» была высажена первая группа астронавтов-исследователей. К концу недели там обитало уже человек тридцать.

Алексей Сковородников особо не вникал в результаты исследований внутреннего мира «ядра». У него были свои проблемы — читать и читать рекомендованные фолианты, решать предложенные задачи. Учиться, одним словом.

К концу второй недели новостей, поступающих из «ядра», стало до обидного мало, в компьютерной сети звездолета затихли обсуждения возникаюших научных теорий и предположений. По требованию большинства астронавтов руководство экспедиции приняло самое простое в этом случае решение: вскрыть следующее «ядро».

Второй раз прорыв квантитной оболочки был осуществлен с учетом накопленного неудачного опыта. Личный состав экспедиции собрали внутри звездолета, активировали внешнюю защиту «Элеоноры» — теперь знали, как надежнее всего противостоять энтропийной волне Шара. «Проникатель-2», вобравший в себя только самое необходимое оборудование, плотно приклеился к квантитной оболочке, пара минут — и его проходческий щит оказался внутри. На сей раз энтропийной атаки не последовало.

Три минуты, необходимые для калибровки анализаторов и получения первых данных о состоянии внутренней среды «ядра», казалось, невозможно было вытерпеть. Когда же по информационным экранам побежали первые ряды цифр, родилось всеобщее удивление: второй мир разительно отличался от первого. Сильный радиационный фон. Сила тяжести едва дотягивала до одной шестой земной, давление внутренней газовой среды и того меньше, температура около нуля по Цельсию. Вырождение квантовых кластеров шло быстрее: не за минуты, а за считанные секунды. Выстрелили рой мисентов — они перестали функционировать еще до падения на подстилающую поверхность. Пришлось повторить попытку, отстрелив мисенты с большей начальной скоростью.

В мастерских «Элеоноры» наладили массовое производство компьютерных узлов, приспособленных для новых условий, и после необходимых испытаний, вначале автоматические, затем и пилотируемые летательные аппараты приступили к исследованию нового мира. Практически сразу за ним закрепилось название «силикоидный» — из-за большой доли длиннополимерных молекулы, похожих на белковые, в которых атомы углерода заменены атомами кремния. Ник Улин утверждал, что перед ними открылась ячейка с силикоидной жизнью. Когда же на расстилавшийся внизу ландшафт были наложены так называемые матрицы Лонренка, в результате чего было выявлено множество свидетельств неестественности его формирования, квартарец заявил, что во втором вскрытом «ядре» присутствует разумная силикоидная жизнь. Его слова породили новую вспышку исследовательской лихорадки.