— Когда сможем, расспросим аборигена, — сказал инженер, — вот только меня беспокоит языковой барьер.

Меня он не беспокоил абсолютно.

— Что здесь написано? — я сунул ему под нос револьвер, на верхней грани ствола была надпись.

— Красногорский завод оружия, — спокойно прочитал он.

— А на каком языке? — спросил я.

Он открыл, было, рот, чтобы сказать, что на русском, конечно, но тут же его закрыл. На металле были оттиснуты непонятные каракули, похожие на арабскую азбуку, но при чтении они непонятным образом складывались в понятные слова.

— Если нас не убьют и не сожрут здесь, — сказал он после долгого молчания, — есть большая вероятность рехнуться.

Больше мы ни о чём не разговаривали. Наскоро перекусив, собрали немногочисленные находки, пополнили запас воды и отправились дальше. Направление было условным, просто продолжили линию, по которой шли к форту. Очень скоро на нашем пути встретился ручей, который тёк по обширному плато. Мы не стали переправляться, хотя легко могли это сделать, просто перепрыгнув. Пошли параллельным курсом вниз по течению, полагая, что так скорее выйдем к людям.

Прошагали не больше двух часов, а когда потом остановились, мне захотелось, наплевав на уважение к старости, дать в морду Петровичу. Какого чёрта он всё время прав оказывается? Ручей, ставший к тому моменту небольшой речкой (видимо, питался от родников) обрывался водопадом, внизу была другая равнина, поросшая травой и редким лесом, зато, даже в здешнем неверном свете, можно было разглядеть светлую полосу дороги. Обрыв был не таким высоким, как в прошлый раз, но зато и деревьев рядом не было.

— Будем спускаться? — зачем-то спросил Умар, доставая верёвку.

— Увы, — подтвердил я, — вот только за что её закрепить?

— Я не полезу! — пискнула Варя и спряталась за широкую спину Кирилла.

— Я вас буду обвязывать и спускать по одному, — объяснил Кирилл, не обращая внимания на девушку. Главное, чтобы длины хватило.

Длины хватило, первым спустился я. Когда ноги коснулись земли, я отвязал конец, вынул ноги из петель и махнул рукой, чтобы поднимал. Пока спускали следующего, я достал револьвер и обозревал окрестности. Обзор был широкий, любой монстр, пожелавший попробовать нас на зуб, непременно получил бы порцию свинца. Следующей была Варя. Она не пыталась шевелиться, просто закрыла глаза, и ждала, пока её спустят, пухлые губы что-то шептали, молитву или семиэтажный мат, я не расслышал. Когда силач спустил всех нас и поклажу, включая свой меч, встал вопрос, который нужно было задавать заранее. А как спустится он сам?

— Я закрепил! — крикнул он сверху, — но ненадёжно, если что, ловите.

После этого он начал медленно спускаться по верёвке вниз, стараясь при этом цепляться за малейшие неровности в каменной стене, чтобы снизить нагрузку на саму верёвку. Мы взяли за края одно одеяло и растянули, как батут. Надежды на него мало, когда с высоты шестого этажа упадёт парень в сто двадцать килограмм весом, одеяло не поможет. К счастью, верёвка выдержала половину спуска, а одеяло слегка замедлило его падение. Богатырь с размаху шлёпнулся на землю, и некоторое время лежал без движения. Через минуту он открыл глаза, пошевелил руками и ногами, потом с кряхтением начал вставать на ноги. Мы с облегчением выдохнули.

— Мы так напугались за тебя, — весело сказала Анечка, подавая ему рюкзак, — думали уже…

Глаза девочки закатились, и она рухнула на то место, где только что лежал Кирилл.

Мы окружили её, Ольга, с трудом сдерживая панику начала тормошить дочь, та реагировала, она была в сознании, но ничего не говорила и с трудом могла шевелиться.

— Заражение крови, — констатировал Прокуда, — в рану попала зараза и теперь сепсис, нужны антибиотики.

— Хрен там, — ответил ему Кирилл, закатывая штанину девочки и демонстрируя уже основательно зарубцевавшиеся рану, — красноты нет, нагноения нет, жара, как я понимаю, тоже нет.

— Что бы ни было, а помочь ей мы вряд ли сможем, — Умар указал в сторону дороги, — надо идти, найдём людей и попросим помощи.

Кирилл попытался открыть глаз Анечки. Лучше бы он этого не делал, зрачок был поднят наверх, а по белку ползали мелкие чёрные пятна, которые то сливались в одно большое, но снова разделялись на несколько. Всем стало страшно. Предложение Умара было единственным выходом, все подскочили и бросились к дороге, Кирилл нёс девочку на руках, та пыталась что-то говорить, но слова получались невнятными, никто ничего не мог понять.

До дороги добежали за полчаса, здесь остановились, чтобы перевести дыхание и определиться с направлением. К счастью для нас, из-за поворота выехала крестьянская телега, запряжённая парой быков, правил ими пожилой упитанный мужик в серой рубахе и овечьей душегрейке. Давно не стриженные седые космы скрывали половину лица.

Просить его подвезти было бессмысленно, ехал он со скоростью пешехода, но узнать в какой стороне город (село, деревня, хутор) было можно. Прокуда вышел вперёд.

— Скажите, уважаемый, где здесь город? — обратился он к мужику на телеге, я подумал, что ещё раскланяться стоило.

— Э… — он вскинул голову, оглядел нас бешеными глазами и замолчал.

— Город где? — с нажимом спросил Кирилл, опёршись на свой меч.

Вид силача с оружием крестьянина впечатлил. Язык наш он понял, указал вперёд и хрипло сообщил:

— Туда, мили три, или четыре.

Больше ничего не спрашивали, четыре мили — это, примерно, семь километров с небольшим, добежать можно быстро. Странно, что города не видно, высотные здания уже бы показались. Или там нет высотных зданий? Какой век на дворе, по крестьянину определить трудно, может, двенадцатый, а может, девятнадцатый. Оно и не важно, важно, что в городе будет лекарь, а как он будет лечить? Кровопусканием и клизмами? Своими подозрениями я поделился с остальными.

— Я тоже не в восторге от местной медицины, — ответил мне инженер, задыхаясь от бега, — вот только эту конкретную болезнь они могут знать, возможно, это не болезнь, а яд, медленно действующий. Может быть, есть какой-то антидот, нужно проверить.

На Ольгу было страшно смотреть. Она тоже вымоталась, хотя мы давно уже не бежали, а перешли на быстрый шаг. Шагая рядом с Кириллом, она постоянно гладила дочь по волосам и что-то ей шептала.

Город показался через полчаса. Опять же, сложно было судить об эпохе, деревянные и каменные дома, в один-два этажа, узкие улицы, туда-сюда снуют люди, по одежде которых тоже особо ничего не определишь. Крепостных стен не было, что поначалу меня обрадовало, однако, вскоре они появились, довольно высокие, метров пять, сложены из камня, вряд ли рассчитаны на оборону против пушек. Город был когда-то целиком внутри стен, потом вырос из них, а крепостную стену отстраивать не стали. Врагов больше не было? В любом случае, нам следует идти туда, там центр, лекарь — лицо уважаемое и обеспеченное, вряд ли будет проживать на отшибе.

Ворота были открыты настежь, но там стояла охрана. Два солдата с мушкетами, как я понял, кремнёвыми. Одеты в тёмные мундиры, под которыми видна кольчуга, на головах широкополые шляпы того же цвета. На боку ножны с тесаком, на другом кожаный подсумок, из которого торчат «патроны» — бумажные пробирки с отмеренными зарядами пороха. Стоят, скучают, лениво поглядывают на проходящих людей.

Так, а что, если они нас не пропустят? Оружие здесь разрешено? Мои револьверы я спрятал, а Умар с Петровичем винтовки на плечи повесили, да и Кирилл со своим мечом за спиной выглядит натуральной машиной убийства. На охотников мы мало похожи. А если оружие их не беспокоит, то как быть с ребёнком. Она больна, это видно, а эпидемии людей сильно пугают.

Пришлось остановиться. Оружие мы спрятать не смогли, но у Анечки случилось небольшое облегчение, на вопрос, сможет ли она идти, девочка слабо кивнула. Сойдёт за здоровую, только глаза лучше прищурить, белки глаз почернели уже почти полностью.

Караульные смерили нас равнодушным взглядом и спокойно пропустили. Стоило нам оказаться внутри, как Кирилл снова подхватил ребёнка, а я счёл нужным вернуться, кому, как не полиции, знать, кто где живёт.