В замок на траурную декаду пришлось нанять горничных и лакеев, на кухню — поваров и поварят, в конюшни — конюхов.

Если бы я знала, во что это выльется, палец о палец бы не ударила.

Ответов с соболезнованиями пришло ровно столько, сколько было послано писем. Приличия соблюдались. Но вот приехать на похороны изъявило желание всего девять человек. Это не считая дворянства Кирвалиса, оно-то в любом случае явилось бы в полном составе. Но их-то как раз можно было не учитывать: приедут, закусят на поминках и назад, домой.

Обустроить следовало тех, кто приедет из империи. Четыре графа, четыре герцога и канцлер. Ах, извините, он тоже граф. Итого графов пять.

Вся моя работа псу под хвост. Такое количество гостей я могла принять без всякой подготовки.

В замке пожелало остановиться всего трое, один из них канцлер граф Арундел, причем все предупредили, что задержатся не более чем на две ночи. Остальные прибудут на похороны и сразу после поминок, вернутся в столицу. Еще двоих присылает император: своего личного мага и нотариуса. Их тоже следует разместить в замке. Нотариус — это мне понятно, а мага зачем? Он местному не доверяет? Но это не моё дело: величество решило, оно в своем праве. Надеюсь, кто-то из них, то ли канцлер, то ли нотариус, привезёт ответ на мое прошение.

Если что меня действительно огорчило, это то, что тётя Тереза отказалась приехать, и это несмотря на то, что я вместе с уведомлением прислала ей личное приглашение. Отговорилась нездоровьем, понятно, дама она немолодая, но все равно обидно. Я была очень к ней привязана, ее присутствие на похоронах меня бы поддержало.

Наверное, она ненавидела моего отца, но разве это не повод для того, чтобы приехать? Увидеть обидчика в гробу?

В общем, большую часть дополнительно нанятой прислуги пришлось отпустить, не воспользовавшись их трудом, зато оставив им задаток. С закупленными продуктами удалось разобраться, потратившись на работу нашего городского мага. Он как раз прибыл в замок чтобы обновить заклинание нетленности на прибывшем теле Эгмонта.

Большинство уверено, что нетленность — одно, а стазис, который используется в кухонных ларях — совсем другое. Ерунда, это одно и то же. Я смотрела на работу мага и завидовала. Если бы меня учили… Если бы не считалось, что дворянам позорно этим заниматься, я бы не сидела тут как дура! У меня бы было свое дело и фиг я позволила бы перенести куда-то мое совершеннолетие!

Из всего происходившего в эти дни порадовала меня только портниха из Кирвалиса. Она всегда на меня шила и хорошо знала мой вкус: ничего лишнего. Но тут расстаралась: платья, хоть и были черными или черно-лиловыми, но получились гораздо наряднее, чем мои обычные туалеты. Объяснила она это тем, что прибудут важные господа, и я не должна перед ними ударить лицом в грязь. Где-то она права.

Два платья предназначались для приема гостей, одно — для церемонии на кладбище, остальные — для повседневной носки. Хорошо, что уже осень, не придется по жаре париться в черном. А так… Вместо серого, коричневого и оливкового я буду год носить черный и лиловый, только и всего.

На случай, если в день похорон будет холодно, портниха сшила мне накидку, отделанную мехом черных лисиц, и плащ с капюшоном на случай дождя.

Модистка изготовила три шляпы разного фасона, но все с такой густой вуалью, что я едва дорогу перед собой видела. Это как раз хорошо, никто не разглядит моего лица. Для церемонии я выбрала самую широкополую шляпу, спускаясь с которой, вуаль образовывала нечто вроде шатра. Разглядеть меня в нем было проблематично, а большое пространство внутри позволяло не страдать от духоты.

Для ношения в замке модистка где-то достала настоящие мантильи из Кармеллы: роскошное черное кружево, которое прикалывается к прическе резным гребнем. За ним тоже лица не разобрать. В общем, все увидят богато одетую фигуру в черном, смогут оценить роскошь отделки и качество ткани, но никто не посмеет оценивать моё лицо и сказать, что я уродина: у них не будет для этого достаточных оснований.

Тело отца дожидалось захоронения в главной зале замка, там, где когда-то стоял трон королей Кирвалиса. Потом, дней за пять до похорон, привезли брата и установили его гроб рядом с отцовским. Мне, как преданной дочери и сестре, приходилось часа по три в день проводить с покойниками наедине, если это можно так назвать.

Считалось, что я скорблю и прощаюсь.

На самом деле это время шло на то, чтобы подсчитать расходы и проверить счета. Если вдруг сесть и начать и впрямь прощаться, или хотя бы думать… Не знаю, чем это могло бы кончиться. В лучшем случае сумасшествием, а мне сходить с ума никак нельзя. Безумную герцогиню не к Гертруде отправят, скорее в Приют Скорби запрут. Смерть и то лучше.

Накануне похорон приехали первые гости, два герцога и два графа. Проверила по списку: королевских посланцев среди них не было. Один герцог старенький, песок из него сыплется, другой средних лет, по виду славный воин. Графы оба были немолодые, один толстый, другой поджарый. Других различий я не заметила и имен запоминать не стала. В случае чего обращусь по титулу. Уж графа от герцога отличу.

Пришлось к ним выйти, поприветствовать, выслушать ответные речи с соболезнованиями, затем отдать распоряжение слугам, извиниться и удалиться. Стол для них я приказала накрыть самый изысканный, комнаты отвела богато убранные и хорошо протопленные. Жаловаться гостям не на что. Бернал их поселит, а там пусть делают что хотят. Я в печали.

На следующий день, как раз к похоронам, прибыли остальные знатные гости. Встретила я их уже на замковом кладбище около усыпальницы моих предков.

Когда Кирвалис был не герцогством, а королевством, здешних монархов хоронили в подземной крипте. После присоединения Кирвалиса к империи и замены королевского титула на герцогский старую крипту закрыли и построили рядом новую. Саркофаги в ней располагаются в несколько рядов, один уже почти полон, а в остальных только пустые места. Когда сюда внесут моих отца и брата, первый ряд будет весь занят. Новый герцог начнет собой новый ряд. Символично, если вспомнить, что он будет не нашей крови.

Мне здесь лежать не приведётся ни при каких обстоятельствах: женщин не помещают в крипту, а хоронят в стенах верхней части усыпальницы.

Я заранее распорядилась подготовить место, высечь на саркофагах имена и придать лицам на них сходство с Оттоном и Эгмонтом. Камнерез постарался: не только достиг портретного сходства с оригиналами, но и изобразил некоторые атрибуты, говорящие о том, что один из них — герцог, а другой — наследник. Но сюда тела будут помещены ещё не скоро, сейчас весь обряд пройдет наверху и снаружи.

Перед усыпальницей есть специальное место: площадка, а на ней низкий каменный стол для гробов под каменным же навесом. На этот стол не то что два, пять покойников можно одновременно выставить. Должно быть, это со времен войн осталось.

Около этого тоскливого места я и встречала прибывших. Утром скорбного дня пошёл мерзкий мелкий дождик, но к полудню, на который была назначена церемония, он закончился. Вместо этого подул на редкость холодный, пронизывающий ветер. Пришлось надеть теплую накидку и вместе со шляпой превратиться в чёрный стог.

Наши кирвалисские дворяне прибывали вперемешку со столичными гостями, но отличить их было легче легкого. У местных и лица попроще, и наряды подешевле. К тому же большинство из них были мне знакомы хотя бы внешне.

Среди незнакомых новоприбывших столичных аристократов я сразу опознала канцлера. Его портреты регулярно печатали в газете. Интересный мужчина. Не красавец и уже не юноша, но очень привлекательный. В жизни даже лучше, чем на картинке, причем во много раз. Высокая стройная фигура, идеальная осанка, породистое, длинное лицо, подбородок с ямочкой, тонкий нос с горбинкой и ярко горящие, живые глаза. Двигался он с грацией дикой кошки, а взором сверлил мою вуаль, как будто мог за нее проникнуть.