Поздним вечером, после того, как Билл проводил Джессику домой, был ритуал омовения тела. Этим занимались Билл с бабушкой. Потом они одели Чарли в чёрный костюм и положили его в гроб. Оставалось дождаться утра, но сон не мог одолеть разум обоих. Они проговорили всю ночь. Вспоминали, как рос Чарли, смотрели его детские фотографии. Изредка просыпалась Мила. Она насупившись ходила в туалет, после чего выпивала стакан спиртного и снова падала на диван.

Погода на следующий день стояла солнечная. Будто сам Бог улыбался встрече с Чарли. К десяти часам утра начали собираться гости. Все приходили в тёмных костюмах и платьях, клали конфеты в гроб к мальчику и целовали его в лоб. Джессика пришла ещё на рассвете. Она была, как спасательный жилет для бабушки, которая в одиночку бы со всем этим не справилась. Соседи без стука входили в дом, общались на свои темы, изредка упоминая Чарли. Для некоторых пришедших это была просто возможность наклюкаться с утра, однако большинство приходило искренне. Почти все помогали семье деньгами, но Билл их сразу забирал себе. Он знал, что если деньги оставить маме, то та всё пропьёт.

После одиннадцати часов гроб погрузили в катафалк и повезли на загородное кладбище, где для него было подготовлено место. Люди добирались на машинах и автобусах. Мила уже с утра выпила изрядную долю бурбона, поэтому мало чего соображала, однако понимала, что хоронят её сына. Она ни с кем не разговаривала, бурчала себе под нос, что все кругом надоели.

На похороны приехал святой отец и прочитал молитву усопшим. После этого все, кто желал попрощаться с мальчиком, могли подойти к гробу и взглянуть на него в последний раз. Кладбище пребывало в холодном молчании. Лишь изредка оно разрывалось карканьем ворон, плачем бабушки, соседок, одноклассников и учителей, пришедших сюда. Эта трагедия потрясла весь небольшой городок Райли. Билла растрогало, что Чарли не оставил равнодушными многих.

Последним попрощаться подошёл Билл. Он нагнулся над гробом, поцеловал брата в лоб, положил ему чистый лист бумаги и цветные карандаши. После этого отошёл в сторону. Глаза наливались горькими слезами, губы от трепета не могли сомкнуться, а пальцы рук тянулись к переносице. Джессика стояла рядом и словно задыхалась, тихо шмыгая носом и всхлипывая. Она положила свои руки на плечи Билла, нежно подтянула его к себе и прижала крепко-крепко. Билл заплакал, уткнувшись носом в плечо Джессики. Она не могла сдержаться. Вой заразил почти каждого.

Через несколько минут все замерли и стеклянно смотрели, как в могилу неторопливо опускается гроб. Эти немые секунды кружили голову, заставляли людей ещё сильнее рыдать, а вороньё от этого всё громче разносило неприятное хриплое карканье.

– Нет! Сыночек, миленький! Не бросай меня! – закатилась в истерике Мила.

Она впервые за двое суток проявила эмоции. Женщина подбежала к могиле и хотела прыгнуть за сыном, но стоящие там люди удержали её. Это ещё больше накалило обстановку. Плач раздался со всех сторон.

Спустя некоторое время люди возложили цветы и начали расходиться. Дома гостей ожидал поминальный стол. Те, кто желал помянуть Чарли добрым словом, могли прийти. Это утешало семью, только что потерявшую ребёнка.

Билл не появлялся в колледже уже несколько дней. Джессику это беспокоило, ведь его могут исключить. Вечерами он работал, а днём находился дома. Бенктон замкнулся в себе. Часами рассматривал рисунки Чарли.

Мила снова ушла в запой. На работе знали о трагедии, поэтому дали ей отпуск. Она вела себя странно; то ревела, то смеялась, то что-то бурчала под нос. Билл отбирал у неё спиртное, но Мила тут же уходила к соседу Борману, от которого через время приползала в невменяемом состоянии.

Джессика заглядывала к Биллу, но у неё было не много времени. Каждый день после учёбы она помогала своей бабушке, и только потом могла посвятить пару часов Биллу. Иногда они совсем не виделись.

Прошла неделя. В дом пришла Джессика. Билл встретил её безмолвной натужной улыбкой и проводил в свою комнату. Он не хотел, чтобы она видела, как мама себя губит.

– Билли, ты собираешься возвращаться в колледж? – возмущалась Джессика.

– Нет! Какой смысл просиживать там время? Всё равно это ничего не даст!

– А как же мы с тобой? Ты о нас подумал? Или ты хочешь всю жизнь работать в магазине грузчиком? – более возмущённо спросила она.

– У нас всё нормально! Я только что брата похоронил, а ты со своим колледжем привязалась! – взрывался Билл.

Он отвернулся, подошёл к окну и начал всматриваться в осыпанную снегом улицу. Джессика прильнула, положила руки ему на плечи и начала поглаживать их.

– Пойми ты, Чарли уже не вернуть! Жизнь продолжается! – прошептала она.

– Джесс, оставь меня в покое!!! Я вообще никого не хочу сейчас видеть! – озлобленно крикнул Билл, вздёрнув плечами.

– И меня?!

– И тебя!!!

Девушка заплакала и выбежала из комнаты. Через полминуты её в доме будто и не было. Билл так и стоял у окна, провожая бездушным взглядом Джессику устремлённую вдаль. Ему было наплевать на всех кроме бабушки Розы, с которой он изредка разговаривал. Третий день толком ничего ни ел. Его мысли отдавали прохладной серостью. Он вспоминал те славные моменты из жизни, когда всё наладилось, но тут же их застилало бледное бездвижное лицо Чарли. Билл считал, что проклятье чёрно-белой жизни его никогда не покинет.

«Почему вечно всё так плохо? Только жизнь наладится и на тебе, опять чёрная полоса!»

Мила в это время ползала по комнате в поисках недопитой бутылки бурбона. Пьяное ворчание сменялось несколькими гулкими глотками, после которых тишину разметал бубнёж и причудливый смех сквозь слёзы. Так повторялось из раза в раз. Одета Мила во всё тот же замызганный халат, на голове всклокоченная причёска, лицо, как мяч для регби, а под глазами синяки. Та уже потеряла счёт времени и не понимала, где явь, а где сон. Свою мать и сына не узнавала.

– Билл, я пришла! – крикнула бабушка, хлопнув дверью.

Парень спустился и забрал у неё пакеты с едой. Их обоих раздражало, до чего мама себя довела. Ведь именно спиртное послужило толчком. Будь она трезва, то ничего бы не случилось.

– Знаешь, Билл, ничего в этой жизни просто так не бывает, – успокаивала она внука. – Если приглянулся небесам наш Чарли, то его уже было не спасти.

Бабушка присела в кухне на стул, положила локоть на стол и развернулась вполоборота, чтобы видеть, как Билл достаёт продукты из пакетов и раскладывает их по полкам. Она дышала тяжело и устало, а морщинистое лицо омрачала печаль в глазах.

– Всё равно не понятно, почему жизнь состоит из чёрных и белых полос. И я это замечаю уже не первый раз, – сказал Билл, крепко схватившись за консервную банку с кукурузой. Он её прижал к груди и горько смотрел на бабушку.

– Человек сам художник своей жизни. Если в твоих руках есть зелёный карандаш, то почему бы не добавить новых ярких оттенков. Даже, не имея фантазии, можно создать шедевр. Но если у тебя в руке только чёрный карандаш, то и жизнь будет соответствующая.

– Наверное, ты права! – тихим монотонным голосом сказал он, поставил банку на стол и сел на рядом стоявший стул.

– Чёрные и белые полосы в жизни – это миф, – продолжила она. – Люди придумали его для собственного успокоения. Сам подумай, Билли… посмотри на тех бродяг на улице, которые целыми днями стоят с протянутой рукой. Они разве считают, что их жизнь, как зебра? Радуются каждому новому доллару, который вскоре будет пропит? Многие из этих бедных, отчаявшихся людей, даже назад не оглядываются; не вспоминают, как до такого скатились, а ведь могут устроиться на мало-мальски оплачиваемую работу, чтобы заработать, хоть что-то, или уйти в церковь, где им позволят жить и будут кормить… Не хотят они что-то менять, вот и спихивают всё на чёрную полосу.

– А как же те, у кого дом сгорел, кто потерял работу не по своей вине, те же самые инвалиды? – спросил Билл. – У них не наступила чёрная полоса?