Она переводит свой взгляд на меня и молчит.

— Я уже сказал тебе, что с Соней у меня ничего не было, но ты упрямо мне не веришь, — с каждой секундой моего монолога злость закипает в крови до предела. — Знаешь, я устал что-либо тебе доказывать. Я делаю к тебе шаг, ты отступаешь на два назад. Так у нас ничего не получится, малыш.

— Я знаю, — произносит одними губами.

— Я хочу, чтобы ты меня таким вот принимала, чтобы верила только моим словам, только подтвержденным фактам, а не подставным фото и друзьям, которые и не друзья вовсе. Если я сказал, что люблю тебя, то я правда люблю тебя и никого больше. И в постель к себе не подпускаю никого, кроме тебя.

— Дай мне немного времени, чтобы подумать, Илья. Прошу тебя.

Её слова — мой персональный нокаут. Если я готов ради неё на всё сейчас и навсегда, то её сомнения во мне как в партнере сильно гложут. Это нихрена не хорошо. Значит, я не постарался, не смог донести. А может и правда одной любви недостаточно для того, чтобы жить в гармонии и доверии друг с другом.

— Я буду в Москве ещё два дня. Послезавтра в обед у меня рейс в Петербург, — произношу как можно сдержаннее. — Если будешь готова — набери меня, я тут же тебя и дочь заберу.

Кудряшова не останавливает меня. Продолжает стоять у окна, пока я иду в прихожую и надеваю на себя верхнюю одежду и ботинки. Тихо прикрываю за собой дверь, чтобы не разбудить ребёнка и ускоренным шагом спускаюсь на улицу.

— Мой клиент считает, что сумма компенсации должна быть вдвое выше суммы долга, — произносит мой адвокат, когда мы собираемся в офисе основанной нами с Игнашевым компании.

Роман до сих пор не отошел. Внешний вид помятый, под глазами не сошли синяки. Но он, к счастью, не перечит и соглашается на сумму, которую я предложил. Меня радует, что в этот раз он такой доходчивый и сговорчивый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Если претензий нет, мы можем перейти к подписанию, — продолжает адвокат.

— Претензий нет, — коротко отвечает Роман.

— У меня тоже. Давайте подписывать.

Игнашев не смотрит мне в глаза. Да и сам он меня, впрочем, мало интересует. Всё время, что я сижу здесь, гипнотизирую телефон в надежде, что мне вот-вот перезвонит Альбина. После последнего нашего разговора, она ни разу мне не написала и не позвонила.

Поднимаюсь с места и, извинившись, выхожу в коридор офиса. Верчу мобильный в руке, нахожу в списке контактов номер своего зама и жму "Позвонить".

— Олег, подскажи мне, пожалуйста, точное время рейса.

— В четырнадцать часов ровно, — отчеканивает он.

— Через два часа, — задумчиво отвечаю.

Понимаю, что Альбина намерено мне не позвонила. Не захотела, не смогла, передумала. Бывает, наверное, но легче от этого не становится.

— Да, ровно через два. Не успеете? — интересуется Олег. — Я могу перебронировать рейс на чуть позже.

Ненадолго задумываюсь. Заехать к ней напоследок? Глупо, наверное. Да и не мальчик я сопливый, чтобы выпрашивать шанс на будущее с ней.

— Не надо, Олег. Пусть будет так как будет. В два часа, значит в два.

Илья.

Переговоры заканчиваются вполне мирно, несмотря то, что для подстраховки Орлов и его команда все это время ждали меня на парковке. Я выхожу из кабинета, жму руку адвокату за проделанную работу и, спустившись на улицу, останавливаюсь возле урны.

Нащупываю в кармане пачку сигарет. Хрен знает, зачем ношу её, но сейчас она очень даже кстати. Затягиваюсь горьким дымом, выдыхаю его, испытывая короткое облегчение и замечаю, что в мою сторону направляется Игнашев.

— Угостишь сигаретой? — спрашивает он.

Тянусь к пачке, достаю оттуда одну и протягиваю Роману. Кто бы сказал мне ещё десять лет назад, что лучшего друга, с которым я прошёл огонь, воду и медные трубы, я буду сторониться и испытывать такую сильную неприязнь, я не поверил бы и плюнул в лицо.

— Доволен? — спрашивает Роман, выдыхая в сторону дым.

— Да. Особенно тем, что твоё гнилое нутро удалось распознать. Вовремя и с достаточно малыми потерями.

— Мне кажется, что ты с лихвой всё компенсировал, — не успокаивается Роман. — Альбина и мой ребёнок теперь с тобой, деньги, вложенные в мою компанию ты не то, чтобы отбил, а даже приумножил.

— Жалеешься?

— Констатирую факт. Наверное, глубоко в подсознании я знал, что так будет. Но рад, что, хотя бы ненадолго, но утёр тебе нос.

— Ты болен, Ром, — гашу окурок об урну и перевожу взгляд на избитого товарища.

Даже не задумываюсь над тем, как он выбрался из ямы, как добрался до города. Пусть считает чудом, что вообще остался жив.

— Ты всегда ставил себя выше других, Громов. Самый красивый и самый умный парень школы и университета. Самый талантливый и обаятельный, сводящий всех девчонок с ума. Знаешь, временами это стало мне надоедать. Я тоже не урод был, но как только ты появлялся на горизонте, то Ромка Игнашев становился середнячком. Мерк на твоём фоне. Даже мать моя и отец покойный и те ставили тебя в пример.

По мере того как долго он говорит, я осознаю, что всё это длилось гораздо дольше, чем я себе думал. Он просто копил ненависть ко мне, а потом выплеснул её в самый подходящий момент, за что не даром поплатился.

— Мне приходилось за тобой «донашивать» девочек, потому что ты был первым перед кем они с радостью раздвигали ноги. А я вторым. Всегда вторым и даже для Альбины.

— Заткнись и не смей упоминать её, — произношу, стиснув челюсти.

— Она пришла в наш класс такой невинной и нежной, что сразу же мне понравилась. Я вдруг подумал, что раз она попроще чем другие девчонки, то ты даже не обратишь на неё внимание. Я оставлял ей записки и разрабатывал план по её завоеванию, но вдруг опять вылез ты и всё испортил. Прибрал её к своим рукам, не обращая внимания на то, что она так же сильно нравилась твоему другу.

— А сказать об этом было слабо? Или ты только и мог, что захлебываться собственным ядом?

— И что это изменило бы? Ты отказался бы от Альбины? — ухмыляется Игнашев.

— От любой другой да. Но не от неё.

— Вот и я о том же, Громов. Наша дружба не была для тебя на первом месте.

— И что дальше? — спрашиваю, шаря по карманам в поисках новой дозы никотина. — Ты всю свою жизнь положил на то, чтобы мне отомстить?

— Все получилось само собой, — пожимает плечами. — Я никак не мог построить отношения, а ты уже был в браке с Альбиной, но, тем не менее, умудрялся нравится при этом другим девушкам. Ей было плохо, а ты не смог её поддержать.

— Зато ты утешил.

— Да, я оказался единственным, кто поставил её на ноги.

— Перед этим поломав? Чушь ведь о том, что я ей изменял. И ты прекрасно знал об этом.

— Чушь не чушь, но я ощутил себя рядом с ней нужным. Постепенно, с трудом и упорством добился её.

— А потом опять появился я? Зачем звал тогда в свой бизнес?

— Бизнес — это только бизнес и ничего личного, Илья. Я просто знал, что тебя заинтересует моё предложение ну и не мог не утереть тебе нос беременностью Альбины и тем, что счастливо живу с любовью всей твоей жизни. Думал только, что прочно её к себе привязал.

— Не получилось? — спрашиваю с ехидцей. — Ведь даже в аварии я выжил. Тебе на зло.

— Да пошёл ты! — кривит лицо Ромка.

Тушу окурок в урне и смотрю на его искалеченное лицо. Отхватил вроде достаточно, но его всё равно куда-то не туда несет. Был бы на моём месте кто-то менее сговорчивее, его лицо заново засверкало бы новыми синяками и кроводтёками.

— А теперь слушай меня внимательно, — делаю к нему шаг вперед и замечаю в серых глазах промелькнувший испуг.

Смелости с годами у Романа значительно поубивилось, или он понимает, что силы между нами неравны. Он слаб, но больше слаб духом. Привыкший выживать за счёт других, более сильных особей. Не знаю, кто был его крышей, когда он совершал наезд, но думаю, что Игнашев остался ни с чем, потому что кроме меня, его так никто и не сумел защитить.