Во мне больше Вампир беснуется, ведь зараза нарушила его требование. И если бы не Валикова, мы бы уже точно не фильмы смотрели, а “бачату” репетировали в спальне. И да, я бы провалил задание, но Вера же сама расстаралась. И причёска, и макияж, и шмотки. Всё для того, чтобы радовать мужские взгляды. И это бесит! Весь день подмывало выйти из себя и доказать уже, чья это девчонка. Ответ-то очевиден! Она уже не отвертится от меня.

— Пфф, — закатывает глаза Вера, но судя по смазанной улыбке пунктик с лечебным м***м рассматривался.

И это злит до бешенства!

Неужели так можно? Соблазнять одного, сводить его с ума, знать об этом, и продолжать обольщать другого? Видимо, я в ней ошибся. Она ещё та ветренная стерва! Просто поумнее некоторых.

— Но если ты гей, я готова тебя взять на поруки.

— И ты уверена, что мне требуется перевоспитание? А вдруг я закостенелый гей! Прям до мозга костей?

— Я в сомнениях, потому и спрашиваю, — она нагло подаётся вперёд. Явно смущена, но предпочитает делать вид, что всё это для неё оычное дело. ну подумаешь… гей! ну подумаешь… перевоспитание! Ну подумаешь… всего несколько часов назад зажигада с “другим ”, а теперь тут “перевоспитание ” сулит. — Может, хотя бы. Би?

— Я нравлюсь тебе? — меня качает от ревности до желания проучить девчонку. Но терпеливо жду.

Она растерянно отстраняется. Моргает раз, второй. И я понимаю, что попал в цель. Вопрос откровенный и пугающий, никто не любит на такие отвечать.

— У нас странный разговор, — она юлит. Избегает смотреть мне в глаза, и тянется к ключу в зажигании, хоть и не собиралась до этого ехать за рулём. Заводит машину и откинувшись на спинку сиденья закрывает глаза.

— Ты задала тон, я только подстроился, — парирую ровно. — Так “да” или “нет”?

Несколько секунд висит щекотливое молчание. Я успеваю её и казнить, амнистировать, и вновь приговорить.

— Нравишься, поэтому и переживаю… — она наконец отвечает. поворачивает ко мне голову и открывает глаза. В них совершенное спокойствие и в то же время отчаянный блеск.

Вера не хотела это говорить. Она уже не смеётся, ей не весело, а мне — злорадно. Вампир ревёт, ревнует и крушит стены. Он негодует и проклинает девчонку.

— За что? Что я не по девчонкам? — это очень напряжённу, сквозь стиснутые зубы и Вера снова прикрывает глаза, будто принимает мою злость и соглашается с ней. если я сейчас решу свернуть дурочке шею, она будто и не пикнет.

— Типа того. — шепчет она. Если бы я не смотрел на её губы, и не разобрал бы тихих вымученных слов. — Мне кажется с тобой не всё потеряно. Ты классный, обходительный, тонко чувствуешь, и ты. нравишься.

— Тогда в чём проблема? — рука сама собой тянется, чтобы погладить её скулу, и Вера откликается мгновенно, будто чувствует. что в машине с ней не Саша, и что ласка эта хорошо знакома.

— Как в чём? Ты. гей!.. — как зачарованная отвечает она.

— То есть для твоей ответной симпатии важна ориентация? — голос будто даже мне не принадлежит. Он слишком дрожащий, хотя должен звучать уверенно и рубить Веру в лохмотья.

— Ты меня пугаешь неопределённостью. Ты. Гей? Би? Или нормальный? — переходит к откровенности Вера. — Неужели так сложно ответить?

— А меня больше интересует, с чего ты взяла, что я гей…

— Так это не так?! — ахает девчонка, а я отдёргиваю руку.

Нежное болото в котором мы только что сидели, увязшие по уши, вдруг превратилось в ледяной дразнящий ветер. И вроде бы разговор тот же, и слова те же, а атмосфета совсем иная. Колючая. Взгляды обоюдно-пронизывающие до косточек. Вера вскидывает подбородок и я понимаю, что мы тянемся друг к другу, как неодимовые магниты. Она выставляет палец и упирает его в мою грудь. Я не могу сдержать усмешку.

— Ника… — начинает она, а я в первую секунду даже не могу вспомнить о ком речь. Кажется, что нет вообще большн обладательниц имени “Вероника”, да и девушек других заодно. — В первый вечер когда увиделись, ты был. на вечеринке. Танцевал, твои повадки, то, как реагировала на тебя толпа… Ты был раскрепощённым, смелым. В общем, мы с девчонками решили, что ты. Саш, ну скажи, это не так? — во взгляде испуг.

И я понимаю, что она одинаково боится любого ответа.

Мальчик-гей — это безопасно, с мальчиком-геем — она может флиртовать без ущерба для своей “любви” с Вампиром.

— Девчонки решили? — вторю тихо, смакуя фразу на вкус. — Только потому что я танцевал и был в толпе парней? — устремляю на Верю колючий взгляд. — То есть по вашей логике, если вы ходите втроём, посещаете вечеринки и танцуете дружно, вы. лесбиянки?

— НЕТ! — краснеет Вера. — Но не у всех геев написано на лбу.

— А у натуралов написано?

— Нет же, я…

— Разве окружение говорит за то, кто мы? Разве танец — это тест на ориентацию?

— Нет. Но согласись часто одно от другого недалеко ходит.

— Не соглашусь, — это так смешно, что хочется прочитать идиотке лекцию, а потом разделать на преподавательском столе, переходя к практике. — Ни за что бы не подумал, что ты такая ограниченная и зашоренная!

— Я не ограниченная! — восклицает, и я вижу как раскраснелись её щёки. — Блин, Саш, этот странный диалог извращает суть дела.

Мне есть что сказать, и много! Но пока не решаюсь озвучить главное.

— Притом, что ты не подумала, какого мне. Допустим, — выдавливаю кивок, — я гей. Этого не афиширую. Хочу быть как все, возможно даже отрицаю в себе это, и даже есть вероятность, что всеми силами стараюсь быть как нормальные парни. Ко мне подруливает девчонка. Мы дружим, я искренно верю, что между нами хорошие отношения, и она не видит во мне ничего. — опять не договариваю, потому что у меня руки чешутся постучать по аппетитной заднице Веры, а потом наконец несколько раз доказать, насколько я не гей! И некоторые части тела красноречиво готовы.

— Я был уверен, что нравлюсь…

— Саш, но ведь нет ничего постыдного в том, какой ты…

— Тогда к чему перевоспитание? Мы дружим…

— К тому, — Вера шумно втягивает воздух, — что ты слишком хорош, чтобы оставаться в другом лагере. Такие особи как ты нужны нам! Девчонкам! — поясняет она и я понимаю, какой это идиотизм. Всякое видел, но такого — нет. А ещё как белый день ясно, что будь я ей безразличен — дружила бы и кроватку нам с Антошкой перекрестила на удачу.

— А тебе? — острый взгляд на меня.

— Мне, — жуёт слово, опустив глаза, — ты мне симпатичен. Очень. И мне показалось, что между нами. Что ты реагируешь на меня.

Чёрт! Всё же спалился тогда, но это ничего не меняет, если взять концепцию: и вашим и нашим!

— Значит, если я би, тебя это устроит?

— Хм, — хмурится Вера, — это упрощает дело, но хотелось бы полной и безоговорочного перехода на сторону правильной ориентации.

— А что есть правильная?

— То есть традиционная, — исправляется смущённо Вера.

— И что тебе с этого? Думаешь спасёшь мир? — всеми способами вывожу на откровенность, но Вера до трясучки верткая, как змея на сковороде:

— Одна спасённая душа — тоже монетка в копилку! Хотя я ничего не имею против геев!

— поспешно добавляет.

— Но одного решила перевоспитать?

— Да! — выдыхает в смятении она, — потому что ты мне очень нравишься! Так нравишься.

— Как? — дахание затаиваю. Если она озвучит что — то, что не готов услышать “Вампир”

— я её отшлёпаю. Вот честно! А потом переступлю черту и поясню за перевоспитание.

— Сильно, — выдавливает Вера. Руки чешутся до невозможности. — Настолько, что ради друга я была готова на эксперимент.

— Эксперимента ради? — вторю гневно. — Друга, а не от великой любви?

— Вот и я о чём, что если на твоём пути встретится та самая? — тихо уточняет.

Та самая?

— Есть вероятность, что однажды придёт “та самая”? Что она, чисто теоретически, может прийти и всё… исправить?..

— И ты — она? — уточняю, опережая мысль.

— Ты очень сложный человек! — выдыхает Вера. — Почему так сложно сказать откровенно: “Я — ГЕЙ!”