— Убедились?
— Точно так. А теперь прошу меня простить, сударь, я должен отчитаться.
— Да не вопрос.
— Сядьте, пожалуйста.
— Как скажете.
Пока я устраивался на стуле, майор извлек из кармана коммуникатор — жалкое подобие «нейра», причем по функционалу сильно урезанное даже по сравнению с обычным смартфоном — и вызвал таинственного абонента:
— Майор Постняков. Да. Подтверждаю. Мои дальнейшие действия?.. Так точно.
Ха! Вот это я понимаю — военная лаконичность. Коротко и ясно. Осталось только молча свалить, оставив меня в гордом одиночестве наслаждаться страхом ожидания неизвестного… но тут майор натурально сломал шаблоны — уселся за стол напротив меня, небрежно уронил комм на столешницу, даже не потрудившись его заблокировать, тяжко вздохнул и с силой провел ладонями по лицу.
— Что с вами, господин майор? Проблемы?
— Скорее, неразрешимая этическая дилемма, сударь.
— Значит, мне не показалось?
— О чем вы?
— Да я про реакцию лейтенанта-патрульного. Ему очень не хотелось… хм…
— Задерживать вас, господин Заварзин? — закончил за меня офицер. Причем совершенно без опаски, предельно искренне. Такое ощущение, что видеокамер вообще не опасался. — Собственно, в этом ничего удивительного. Мне тоже совершенно не улыбается вас здесь держать, сударь. В таких вот случаях поневоле начинаешь задумываться о самодурстве отдельных представителей командования.
— Странно. Полковник Чугаев всегда мне казался разумным человеком.
— Поймите меня правильно, сударь, и над полковником довлеет та же дилемма. И даже, вы не поверите, над генералом Рихтером.
— Так это?..
— Не наша инициатива, сударь. Но большего я вам сообщить не могу, извините.
— Да вы и так уже рискуете, майор. — Я кивнул на зеркальную стену и многозначительно покосился на потолок, мол, у любой поверхности есть глаза и уши. — Даже странно.
— А, оставьте! Это сейчас вообще не проблема, уж поверьте.
А вот это уже прямой намек, однозначно. И как бы невзначай чуть подвинутый в мою сторону коммуникатор. Да что тут творится-то?!
— Долго мне еще ждать?
— Не могу знать, сударь. Но, думаю, минимум четверть часа у вас есть. Пока наш, хм, гость в дороге. Ладно, не буду вам больше докучать, пойду, встречу.
Отвечать я не стал, просто проводил взглядом удалившегося офицера, а когда за ним закрылась дверь, уставился на черный брусок коммуникатора, сиротливо лежащий на столешнице.
Твою же маму… ну и что делать? Нет, понятно, что звонить — намек более чем прозрачный. Вот только кому? Своим? Владу Пахомову? В принципе, вообще не вопрос — у меня есть универсальный код, который позволяет даже с такой кастрированной приблуды выйти с ним на прямую связь. Кстати, насчет кастрированной это вовсе не преувеличение — гаджет сугубо специализированный, исключительно для внутреннего пользования военных. Может тупо позвонить. Или не звонить. На этом все. Но при этом предоставляет почти абсолютную защиту от прослушки. Но разве такие мелочи нас когда-нибудь останавливали? Вот и я так думаю… С другой стороны, а что Влад? Сообщит Деррику? Так он это уже давно сделал — зуб даю, его спецы на линии с момента активации «тревожной кнопки», то есть они все видят и слышат. Просто удостовериться? Не самая рациональная идея, смысл разбазаривать самый невосполнимый ресурс — время? Тогда кому? Военным? Стоп. Майор за весь наш разговор не сказал вообще ничего лишнего или не относящегося к делу. И упомянул всего двоих — Чугаева и Рихтера. С последним я знаком шапочно, да и ни к чему беспокоить целого генерала, коменданта гарнизона Картахены. А вот полковник Чугаев — совсем другого полета птица. Я бы сказал, в отличие от генерала, он имеет реальное влияние на станции. Коменданты время от времени меняются, зачастую выполняя чисто представительские функции, а вот глава разведки… то бишь, конечно же, службы мониторинга пространства, всегда и обо всем в курсе. Ведь сама Картахена — это тоже пространство. В том числе и социальное, ага. Что ж, выбор очевиден. Осталось удостовериться, что я угадал.
Надо же! И впрямь с первого выстрела в цель — комм майора мало того, что остался незаблокированным, так в нем еще и абонент светился — тот самый «П-к Чугаев С. С.» Ладно, не фиг тянуть время, оно деньги.
— Сергей Сергеич? Здравствуйте, дорогой мой.
— Алекс? — после секундной заминки отозвались в трубке.
— Да, Заварзин. Богатым не буду, к сожалению.
— Алекс, у нас не так много времени, чтобы обмениваться любезностями. Поэтому слушайте меня внимательно…
— Уже.
— … мне ужасно неловко и перед мистером Дерриком, и перед герром Нойманном, и особенно перед вами лично, но, заверяю вас, таковы обстоятельства. Мы все, включая самого (это он про генерала, что ли?), связаны по рукам и ногам. На местном уровне проблему решить невозможно, копают конкретно под вас. И команда пришла откуда-то с самого командного олимпа. Поэтому у меня будет одна просьба — не принимайте на свой счет. В сложившейся ситуации нашей вины нет. Но и помочь — явно — мы не в силах. Но уверяю вас, Алекс, что действовать мы будем исключительно в рамках устава и существующих инструкций. Все, что выходит за их рамки, нас не касается. Вы меня поняли, Алекс?
— Более чем, Сергей Сергеич. Благодарю.
— Спасибо за понимание. В свою очередь, можете рассчитывать на наше… скажем так — невмешательство. И помните, что наша юрисдикция распространяется отнюдь не на всю станцию. И еще одно — полицейские функции не входят в наши должностные обязанности.
— Я вас понял, Сергей Сергеич. Еще раз благодарю.
— На этом все, Алекс. Помните — мои люди видят только то, что им положено видеть по инструкции.
Отключился… н-да, очень странный разговор. С одной стороны, полкан предупредил, что противостоит мне кто-то очень влиятельный, облеченный нешуточными полномочиями, с кем бодаться для служивых себе дороже. С другой — дал понять, что у меня карт-бланш. Если чуть утрировать, то как в древней поговорке: бей, воруй, сношай гусей. Военные или не заметят, или не успеют среагировать. А эсбэшников станционных вообще никто не припрягал к загонной охоте на некоего Алекса Заварзина. А значит, что? Значит, у меня есть варианты. И даже некая свобода выбора. Можно, например, прямо сейчас попытаться сделать ноги с гауптвахты — не удивлюсь, если дверь допросной не заперта, или комм сработает как электронный пропуск… кстати, комм! Спрячу-ка в самый дальний карман, чтобы майор по возвращении не запалился. Он ведь предупредил, что пошел встречать визитера. Правда, не сказал, какого именно. Это я уже сам предположил, что того самого охотника на Алексов. Ф-фух… ладно, сидим и ждем. Сидим и ждем!..
… как на иголках, блин! Уже минут пятнадцать, а все никого! Издеваются, что ли? Устрою я вам, когда ситуевину разрулю…
Что именно устрою, додумать я не успел — наконец-то распахнулась дверь и в допросную сунулся старый знакомый майор Постняков. Причем сунулся своеобразно, явно перегородив кому-то обзор. И сразу же взглядом по столу мазнул. Довольно ухмыльнулся, не обнаружив улику, и шагнул внутрь.
Я же посчитал нужным подняться со стула ему навстречу и возмущенно выпалить:
— Ну наконец-то! Сколько можно ждать?! Почему не соблюдаются мои гражданские права?! Где мой адвокат?! В конце концов, кто и по какому праву распорядился меня задержать?!
— Не могу знать, сударь! — подыграл майор.
— Меня не интересует, можете вы, или нет! — отчеканил я, уставившись в глаза офицеру. — Я требую адвоката! Мне нужно позвонить! Что тут творится, мать вашу?!
Майор затравленно молчал, но ему на помощь пришел тот самый гость, чуть замешкавшийся в дверях:
— Думаю, я смогу удовлетворить ваше любопытство, господин Заварзин. Целиком и полностью. Уж это я вам обещаю!..
* * *
— Да неужели?! — ухмыльнулся я, смерив гостя насмешливым взглядом. — Жду с нетерпением.
В последнюю фразу я постарался вложить как можно больше сарказма, но все мои усилия пропали втуне — вошедший следом за Постняковым офицер, такое ощущение, был с головы до ног закован в броню безразличия. Более чем вероятно, что показного, но и его с лихвой хватило, чтобы отбить мою торопливую атаку. Меня попросту самым возмутительным образом проигнорировали, пропустив мимо ушей и сарказм, и насмешку. Вновь прибывший даже беглым взглядом меня не удостоил — вперился в майора, и изображал изваяние молчаливой укоризны, пока до того не дошло, что он в допросной третий лишний.
