— Тшш, — он гладил меня по волосам и баюкал, как маленькую. — Такая взрослая, а такая…

— Какая? — я отодвинулась от него на расстояние его вытянутых рук, нахмурилась. Он воспринимал меня, как маленькую. Маленькое беззащитное существо — вот кто я для него. я сощурилась, стиснула зубы и дернулась в его руках.

Макс печально покачал головой, но меня отпустил. Я отвернулась от него.

— Глупая, — бросил он мне в спину.

— Ты повторяешься, — усмехнулась я, вспомнив время, проведенное в Волчьей лощине. В мгновение стало жарко. И сердце гулко застучало в груди, набирая скорость. Я обхватила себя руками, пытаясь унять внезапно накатившую дрожь. Мне не было холодно, я сгорала внутри. И от этого огня было единственное спасение…

Наверное, Макс почувствовал. Резко развернул меня лицом к себе и поцеловал. На его губах остался вкус кофе и пепла. В его поцелуе — страсть и отчаяние. И я плавилась в его объятиях. Сходила с ума. И в который раз за этот вечер я мечтала, чтобы время остановилось. Но оно было неумолимым. И не оставляло выбора. Собрав все свои силы, я оторвалась от таких желанных губ.

— Уходи, — прохрипела, переводя дыхание. — И малыша спрячь. Пожалуйста. Он…он не должен пострадать…

Макс посмотрел ошалело. И крылья спрятал. Надеялся, что я сдамся? Если бы я могла…

Он обхватил мой подбородок, слегка приподнял и заглянул мне в глаза. Что он там увидел — я могла только догадываться. Но мрачно кивнул и отступил в глубь комнаты. Воздух вокруг него заискрился. Под потолком зароились снежинки. А из пепла на полу по его ногам потянулись голубые нити. Они сплетались

в причудливые узоры, обрастали снежинками, становясь похожими на ледяные кораллы. Они хрустели, сливаясь в единое целое. Свивали в центре комнаты ледяную арку. Макс стоял ко мне спиной. Сквозь черный плащ пробивались серые крылья, стающие темнее ночи с каждым ударом сердца, а на поясе блестел лук, показавшийся знакомым.

Когда он успел так преобразиться? Я ничего не заметила. А он больше не смотрел на меня. В полном молчании подошел к дивану, взял на руки младенца. Тот сонно улыбнулся. Сосредоточенно Макс привязал ребенка к груди ремнями, застегнул плащ, оставив видной лишь русую головку.

Перед самым порталом он остановился.

— Завтра в полночь на нашем месте. Я приду за тобой.

И шагнул в ледяное сияние. Вдох-выдох. И голубая арка портала просыпалась на пол ледяной крошкой. Снова стало темно. А я вдруг поняла, что только что упустила Стрелка.

Клим и Каролина.

Сейчас.

Когда постучали в третий раз, Каролина, едва дыша, стояла у двери с пистолетом в руке и прислушивалась к шорохам снаружи.

Собаки не лаяли, разговоров не слышно, значит либо ночные гости ушли, либо гость был один. В гостиной часы пробили четыре удара. Лина дрогнула, а за дверью прошептали: Алинка, пожалуйста, открой. Мне очень плохо….

Голос, несомненно, мужской, казался Каролине до одури знакомым. Но мысль о том, что сейчас за дверью стоит Клим, который должен находиться на другом конце континента, граничила с фантастикой. И все же вибрирующий тенор с ярко выраженным акцентом мог принадлежать только Климу. Первой и единственной мыслью, пока Каролина открывала дверь, была: Что-то случилось…

И она оказалась права. Когда Лина все-таки справилась с замком и распахнула дверь — на нее навалилось тяжелое обмякшее тело. Лина охнула, чуть не упала, подхватила тело, втащила в дом и усадила на лестницу, не слышно чертыхаясь.

— Вот Дьявол, — сквозь зубы выругалась она, поспешно закрыла входную дверь и зажгла свет. Маленькие точечные лампы на потолке озарили прихожую, заставив мужчину зло прошипеть и заслонить рукой глаза.

— Ну ты и садюга, Алинка… — пробормотал мужчина, сильно коверкая слова, а на мизинце левой руки блеснуло знакомое Лине кольцо.

— Клим?!

Она подошла ближе, внимательно вглядываясь в беловолосого мужчину, ища в нем знакомые черты. Его светлая рубашка была разорвана и перепачкана кровью. Комната моментально наполнилась тягучим солоноватым запахом. Каролина поморщилась — теперь запах долго не выветрится, впитается в стены, ковры, смешается с воздухом.

В ответ блондин молча кивнул, отняв от лица руку. Смотреть нормально он по-прежнему не мог: то щурился, то часто-часто моргал и тер глаза. Но зато теперь Каролина его узнала. Длинные вьющиеся волосы бело-золотых оттенков, прямой нос, волевой подбородок, карие глаза с темным ободком, маленькая родинка на смуглой щеке. Сомнений не осталось. Перед Линой сидел Клим.

— Клим… — облегченно выдохнула она и принялась осторожно ощупывать Клима. Тот шипел, морщился и постоянно норовил отодвинуться от нее, словно не хотел ее помощи. А она не отставала, трясущимися руками расстегивая окровавленную рубашку.

— Алин… — родной голос звучал странно, прерывисто. Что же случилось?

Немигающим взглядом она уставилась на Клима, который пытался перехватить ее руки, обнять, словно это не он нуждался в помощи. С чего бы это?

— Что ты плачешь, курносая?.. — донеслось до Лины вместе с ощущением солености на губах. Она коснулась ладонью щеки — влажная. Плачет? Она? Не может быть. В последний раз Лина плакала восемь лет назад, когда прощалась со старой жизнью. Она снова потрогала щеку, будто не верила собственным ощущениям, и улыбнулась чему-то своему.

— Я нет… не плачу… — она мотнула головой, поднимая Клима со ступеней. — Что произошло? — спросила, усадив Клима на диван в гостиной. Тот оказался на редкость тяжелым и еще никак не помогал Лине тащить себя. Он вообще никак не реагировал на все передвижения, даже не стонал да и дышал, кажется с трудом. И только когда Лина буквально свалила его со своего плеча на обтянутый бежевой кожей диван, Клим глухо застонал и весь съежился.

— Клим, что случилось? — настойчивей повторила она, справившись, наконец, с мелкими пуговицами. Шею Клима покрывали длинные глубокие царапины, тянущиеся до самых ключиц. Она сделала попытку распахнуть рубашку, но Клим перехватил ее руки. Лицо его было целым, но напряженным, будто каждую мышцу свело судорогой. Каждое движение отражалось немыслимой мукой в его коричневых глазах, под которыми пролегли синие круги. Она чувствовала, как ему больно, но он отчаянно противился ее помощи. Почему? И не рассказывает ничего…

— Сестру похитили… — прохрипел Клим в ответ на ее мысли.

— Похитили?! Милу?! — Каролина на мгновение замерла. Клим молча кивнул. — Кто, ты знаешь? — она отвлеклась от осмотра его тела, и мужчина облегченно выдохнул. Или ей показалось?

Вновь кивок.

— Давно? — снова Лина.

Клим опять кивнул. А Лина кое-как расстегнула неподдающиеся пуговицы.

— А что… — и голос ее дрогнул, пальцы задрожали, а в голове словно что-то лопнуло, огромное, звенящее. И теперь этот звон пульсировал в висках, отдавался в ушах, не давал дышать.

Грудь и живот Клима от шеи до пупка изрезали глубокие длинные раны. Идеально ровные, с аккуратными небольшими дырочками по краям каждой. Колото-резаные, как определила Каролина, когда впервые увидела их много лет назад на теле Максима.

— Кто?

Но ответа не дождалась, ушла за аптечкой. Когда вернулась, Клим лежал на спине, рукой прикрыл глаза. Рубашку так и не снял, поэтому пришлось его поднимать, стягивать одежду, вновь укладывать. Только теперь на подушки и на бок, чтобы можно было обработать раны и на спине.

— Рассказывай, — приказала Лина, бережно коснувшись раны смоченной в перекиси ватой.

Врать было легко. Клим и не ожидал, что будет так просто. Поначалу он боялся, что не сможет солгать любимой женщине. Таковым было последствие его сделки с Люцием — он не мог лгать близким людям. Но опасения не оправдались. Смог, не вызвав никаких подозрений. А может Алинка не такая уж и близкая? Впрочем, его чувства сейчас не имели значения. Каролина была всего лишь пешкой в чужой игре, как и он сам. У каждого из них была своя задача, выполнить которую они должны любой ценой. Сейчас ему предстояло солгать Лине, а ей — поверить и выполнить все, что он попросит. Дальше их пути разойдутся и к конечной цели они пойдут порознь. Вот только конец их ждет одинаковый.