1961 Гостья Проект был сложным. Он не удавался. И архитектор, с напряженным лбом, Считал, курил, вздыхал и чертыхался, Склонясь над непокорным чертежом. Но в дверь вдруг постучали. И соседка, Студентка, что за стенкою жила, Алея ярче, чем ее жакетка, Сказала быстро: – «Здрасьте!» – и вошла. Вздохнула, села в кресло, помолчала, Потом сказала, щурясь от огня: – Вы старше, вы поопытней меня… Я за советом… Я к вам прямо с бала… У нас был вечер песни и весны, И два студента в этой пестрой вьюге, Не ведая, конечно, друг о друге, Сказали мне о том, что влюблены. Но для чужой души рентгена нет, Я очень вашим мненьем дорожу. Кому мне верить? Дайте мне совет. Сейчас я вам о каждом расскажу. Но, видно, он не принял разговора: Отбросил циркуль, опрокинул тушь И, глянув ей в наивные озера, Сказал сердито: – Ерунда и чушь! Мы не на рынке и не в магазине! Совет вам нужен? Вот вам мой совет: Обоим завтра отвечайте «нет», Затем что нет здесь чувства и в помине! А вот когда полюбите всерьез, Поймете сами, если час пробьет, Душа ответит на любой вопрос, И он все сам заметит и поймет! Окончив речь уверенно и веско, Он был немало удивлен, когда Она, вскочив, вдруг выпалила резко: – Все сам заметит? Чушь и ерунда! Слегка оторопев от этих слов, Он повернулся было для отпора, Но встретил не наивные озера, А пару злых, отточенных клинков. – «Он сам поймет»? Вы так сейчас сказали? А если у него судачья кровь? А если там, где у других любовь, Здесь лишь проекты, балки и детали? Он все поймет? А если он плевал, Что в чьем-то сердце то огонь, то дрожь? А если он не человек – чертеж?! Сухой пунктир! Бездушный интеграл?! На миг он замер, к полу пригвожден, Затем, потупясь, вспыхнул почему-то. Она же, всхлипнув, повернулась круто И, хлопнув дверью, выбежала вон. Весенний ветер в форточку ворвался, Гудел, кружил, бумагами шуршал… А у стола «бездушный интеграл», Закрыв глаза, счастливо улыбался. 1961
У ночного экспресса Поезд ждет, застегнутый по форме. На ветру качается фонарь. Мы почти что двое на платформе, А вокруг клубящаяся хмарь. Через миг тебе в экспрессе мчаться, Мне шагать сквозь хмурую пургу. Понимаю: надо расставаться. И никак расстаться не могу. У тебя снежинки на ресницах, А под ними, освещая взгляд, Словно две растерянные птицы, Голубые звездочки дрожат. Говорим, не подавая виду, Что беды пугаемся своей. Мне б сейчас забыть мою обиду, А вот я не в силах, хоть убей. Или вдруг тебе, отбросив прятки, Крикнуть мне: – Любимый, помоги! Мы – близки! По-прежнему близки! — Только ты молчишь и трешь перчаткой Побелевший краешек щеки. Семафор фонариком зеленым Подмигнул приветливо тебе, И уже спешишь ты по перрону К той, к другой, к придуманной судьбе. Вот одна ступенька, вот вторая… Дверь вагона хлопнет – и конец! Я безмолвно чудо призываю, Я его почти что заклинаю Горьким правом любящих сердец. Стой! Ты слышишь? Пусть минута эта Отрезвит, ударив, как заряд! Обернись! Разлуки больше нету! К черту разом вещи и билеты! И скорей по лестнице! Назад! Я прощу все горькое на свете! Нет, не обернулась. Хоть кричи… Вот и все. И только кружит ветер. Да фонарь качается в ночи. Да стучится сердце, повторяя: «Счастье будет! Будет, не грусти!» Вьюга кружит, кружит, заметая Белые затихшие пути… 1963 Моя любовь Ну каким ты владеешь секретом? Чем взяла меня и когда? Но с тобой я всегда, всегда: Днем и ночью, зимой и летом! Площадями ль иду большими Иль за шумным сижу столом, Стоит мне шепнуть твое имя — И уже мы с тобой вдвоем. Когда радуюсь или грущу я И когда обиды терплю, И в веселье тебя люблю я, И в несчастье тебя люблю. Даже если крепчайше сплю, Все равно я тебя люблю! Говорят, что дней круговерть Настоящих чувств не тревожит. Говорят, будто только смерть Навсегда погасить их может. Я не знаю последнего дня, Но без громких скажу речей: Смерть, конечно, сильней меня, Но любви моей не сильней И когда этот час пробьет И окончу я путь земной, Знай: любовь моя не уйдет, А останется тут, с тобой. Подойдет без жалоб и слез И незримо для глаз чужих, Словно добрый и верный пес, На колени положит нос И свернется у ног твоих. |