1958 Она была так хороша собой Она была так хороша собой, Что все мужчины с жаром каждый раз Любой каприз, любой ее приказ Бросались выполнять наперебой. А время шло… Тускнел пожар волос. Она ж не чтила никаких резонов. И как-то раз, капризно сморщив нос, Она сказала: – Я хочу пионов! И вдруг удар: никто не встрепенулся, На божество никто не поднял глаз. И только муж пробормотал: – Сейчас. — Пробормотал, а сам не шелохнулся… Тогда ей было впору зарыдать. Она была жалка в своих страданьях. Как важно в жизни, помня о желаньях, Возможностей своих не забывать! 1958
Сердце Милую полюбя, Я не играл с ней в прятки: И сердце свое, и себя — Все отдал ей без остатка. Но хоть смущена была, Недолго она колебалась: Сердце мое взяла, А от меня отказалась. Видимо, лестно ей Было, гордясь красою, Сердце мое, как трофей, Всюду носить с собою. Пусть тешится! Ей невдомек, Что тем себя и погубит. Слишком опасен ток В сердце, которое любит. В холод груди ее Тайный огонь пройдет, Сразит ее сердце мое, Всю, не щадя, сожжет. Кружите, ветры, смеясь! Твердите, что я чудак! Но верю я – грянет час. Но знаю я – будет так: С глазами, полными слез, Милую, всю в огне, Сердце мое, как пес, Назад приведет ко мне! 1960 Стихи о гордой красоте Как нежданного счастья вестник, Ты стоишь на пороге мая, Будто сотканная из песни, И загадочная, и простая. Я избалован счастьем мало. Вот стою и боюсь шевелиться: Вдруг мне все это только снится, Дунет ветер… и ты – пропала?! Ветер дунул, промчал над садом, Только образ твой не пропал. Ты шагнула, ты стала рядом И чуть слышно спросила: «Ждал?» Ждал? Тебе ли в том сомневаться! Только ждал я не вечер, нет. Ждал я десять, а может статься, Все пятнадцать иль двадцать лет. Потому и стою, бледнея, И взволнованный и немой. Парк нас манит густой аллеей, Звезды кружат над головой… Можно скрыться, уйти от света К соснам, к морю, в хмельную дрожь. Только ты не пойдешь на это, И я рад, что ты не пойдешь. Да и мне ни к чему такое, Хоть святым и не рвусь прослыть. Просто, встретив хоть раз большое, Сам не станешь его дробить. Чуть доносится шум прибоя, Млечный Путь, как прозрачный дым… Мы стоим на дороге двое, Улыбаемся и молчим… Пусть о грустном мы не сказали, Но для нас и так не секрет, Что для счастья мы опоздали, Может статься, на много лет. Можно все разгромить напасти. Ради счастья – преграды в прах! Только будет ли счастье – счастьем, Коль на детских взойдет слезах? Пусть иные сердца ракетой Мчатся к цели сквозь боль и ложь. Только ты не пойдешь на это, И я горд, что ты не пойдешь! Слышу ясно в душе сегодня Звон победных фанфарных труб, Хоть ни разу тебя не обнял И твоих не коснулся губ. Пусть пошутят друзья порою. Пусть завидуют. В добрый час! Я от них торжества не скрою, Раз уж встретилось мне такое, Что встречается только раз! Ты не знаешь, какая сила В этой гордой красе твоей! Ты пришла, зажгла, окрылила, Снова веру в меня вселила, Чище сделала и светлей. Ведь бывает, дорогой длинной, Утомленный, забыв про сон, Сквозь осоку и шум осинный Ты идешь под комарный звон. Но однажды ветви раздвинешь — И, в ободранных сапогах, На краю поляны застынешь В солнце, в щебете и цветах. Пусть цветов ты не станешь рвать, А, до самых глубин взволнованный, Потрясенный и зачарованный, Долго так вот будешь стоять. И потянет к лугам, к широтам, Прямо к солнцу… И ты шагнешь! Но теперь не пойдешь болотом, Ни за что уже не пойдешь! 1960 Они студентами были… Они студентами были. Они друг друга любили. Комната в восемь метров – чем не семейный дом?! Готовясь порой к зачетам, Над книгою или блокнотом Нередко до поздней ночи сидели они вдвоем. Она легко уставала, И, если вдруг засыпала, Он мыл под краном посуду и комнату подметал, Потом, не шуметь стараясь И взглядов косых стесняясь, Тайком за закрытой дверью белье по ночам стирал. Но кто соседок обманет, Тот магом, пожалуй, станет. Жужжал над кастрюльным паром их дружный осиный рой. Ее называли «лентяйкой», Его – ехидно – «хозяйкой», Вздыхали, что парень – тряпка и у жены под пятой. Нередко вот так часами Трескучими голосами Могли судачить соседки, шинкуя лук и морковь. И хоть за любовь стояли, Но вряд ли они понимали, Что, может, такой и бывает истинная любовь! Они инженерами стали. Шли годы без ссор и печали. Но счастье – капризная штука, нестойко порой, как дым. После собранья, в субботу, Вернувшись домой с работы, Жену он застал однажды целующейся с другим. Нет в мире острее боли. Умер бы лучше, что ли! С минуту в дверях стоял он, уставя в пространство взгляд. Не выслушал объяснений, Не стал выяснять отношений, Не взял ни рубля, ни рубахи, а молча шагнул назад… С неделю кухня гудела: «Скажите, какой Отелло! Ну целовалась, ошиблась… Немного взыграла кровь. А он не простил – слыхали?» Мещане! Они и не знали, Что, может, такой и бывает истинная любовь! |
