Он действительно не пахнет чужими духами, и на его одежде нет следов другой женщины, но я ее видела. Собственными глазами видела, как он взял ее за руку и усадил в такси. Возле отеля. Это точно не просто деловая встреча, это что-то… большее.

Мы действительно садимся за обед вместе, поглощаем пищу и говорим. Я отвечаю и даже улыбаюсь, а внутри все сковывает льдом, покрывается снежинками и нарастает сугробами.

— Ты был на выезде или в мастерской? — зачем-то спрашиваю я.

— В мастерской, конечно. С вызовами сложнее, — тихо говорит он. — И я отказался их брать, чтобы не кататься по городу.

Вранье!

Он уверен, собран, спокоен. Тот самый Максим, которого я помню, где-то далеко отсюда, а передо мной его простая замена. Я думала, что знаю его. Что он позволил мне приблизиться и подпустил чуть ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

Но то ли это все вранье, то ли плановая игра, то ли просто месть за то, что я ушла. Я больше ни в чем не уверена, поэтому единственное, что могу в этот момент — попросить его о поездке к племяннице.

— Да, конечно, — спокойно говорит он. — Ты можешь ехать.

Я надеялась, что мы поедем вдвоем. Что он поддержит меня тогда, когда мне это нужно. Что я смогу опереться на его сильное плечо в самые трудные мгновения, но нет.

— Я бы поехал, но у меня много работы, — оправдывается Максим.

— Я понимаю.



А сама, так банально, думаю о том, что видела его работу. Она красивая, стройная и точно готова на все ради такого мужчины.

Неделю после откровенного разговора с Яной я начинаю по-настоящему решать проблемы. А Вадим подкинул их немало. И никакие уговоры со стороны отца или матери на него не действуют. Он забил на всех, прервал контакты и заложил фирму за долги. Того, что я отдал ему не хватило, поэтому он, видимо, решил, что ему простительно проигрываться и дальше.

На этот раз по-крупному.

Я понимаю, что он просто увяз в этом до конца, но разговариваешь с ним — все понимает. Осознает, что идет ко дну и тянет туда всю семью, но… ему плевать. Он просто не думает об этом и совершает все наперекор, в первую очередь мне.

А я не могу отдать компанию, хотя и нихуя в этом не понимаю. Первое, что делаю — встречаю с юристом фирмы. Милая, тридцатилетняя девушка. Всю ночь в отеле мы обсуждаем способы возврата компании обратно. Вариант только один — заплатить бабки. Но там немеренные деньги и выплатить их можно, но их попросту нет. Счета опустошены, а из личного… у меня осталось совсем немного, так что или придется все продавать, или отдавать фирму.

Проще — поделить компанию на двоих с частичной выплатой, но тогда, подозреваю, право голоса будет точно не у меня, да и акции снизятся, что может привести к краху.

Мы сидим всю ночь, но из действительно толкового придумываем только встретиться вечером, потому что мозги не соображают. Я возвращаюсь домой к Яне, но вижу, что что-то не так. Я не вдаюсь подробности, просто говорю, что она может поехать к племяннице, а у меня работа. Я не вру. Это действительно работа, правда, не моя.

Яна уезжает, и только потом я могу что-то сделать свободно, не думать о том, что она узнает, где я, не боятся, что она приревнует. Я хотел рассказать ей, но это желание пропало так же быстро, как и появилось. Это снова окунание в прошлое, опять Вадим, который напоил ее какой-то хренью.

Я многое узнаю с его слов, которые он произносит обрывками в телефонных звонках. Отец ищет Вадима, но пока безрезультатно, потому что он находит нас сам. Звонит с разных номеров, в основном мне, чтобы покаяться и маме, чтобы попросить извинений.

И то, что совсем недавно он виделся с Яной меня совсем не радует. Его состояние для меня находится под вопросом и что он может учудить — неизвестно. Поэтому когда Яна уезжает, я могу выдохнуть и расслабиться. Мне не приходится переживать, что он доберется к ней, поэтому спокойно делаю свою работу.

Я знаю только единственный выход как вернуть компанию целой и невредимой, но не хочу его использовать. Мы сидим три дня над договорами, выкроили время и… нихрена.

— Я не понимаю, как может не быть выхода? — взрываюсь, потому что нет никаких сил.

Пока Яны нет мы обсуждаем дела в нашей с ней квартире. Даша хорошо знает свою работу, но даже сейчас она не может ничего придумать. Вижу, как она залезает в свою сумку и достает оттуда вино.

Удивленно приподнимаю брови и смотрю на нее, ожидая объяснений. Не то, чтобы я был против, но пить, когда нам нужен выход — не лучшая идея.

— Я буду лучше думать, — комментирует и добавляет: — Откроешь?

Беру бутылку и иду на кухню за штопором. Когда возвращаюсь Даша уже устроилась на диване и поставила ноутбук на колени.

— Прости, — выдает, — у меня реально болит спина, а здесь… я не знаю где можно сесть, — она виновато опускает глаза.

— Где угодно, — честно говорю ей.

— Жена знает, что ты приводишь девушку в ее отсутствие?

— Ты юрист, Даш, — звучит, конечно, так себе, поэтому я сразу же говорю: — Ну ты поняла, о чем я.

— Да, конечно, — она улыбается и с радостью берет бокал с вином.

Отпивает, откидывает голову на спинку и закрывает глаза.

— Твой брат серьезно напартачил, — Даша нарушает молчание. — Почему ты решаешь эти проблемы?

— Потому что компания отца, Даш. Я слабо понимаю во всем этом, отец знает лучше, но у него сердце. И вряд ли он будет рад видеть все это и нервничать, понимая, что его детище переходит в руке очередному игроку.

— При твоем отце дела в компании были лучше. Вадим немного вытащил ее, но в итоге стал играть. Это серьезно сказалось на доходах. Они сокращались.

— Ты настолько осведомлена в делах?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я юрист, Макс. И я составляла документы на переводы. Поверь, иногда там были солидные суммы, — она открывает глаза и снова отпивает из бокала. — Я действительно не знаю что делать. Я облазила все лазейки, проконсультировалась с Петром Игнатьевичем, но ничего. Единственный выход — заплатить. Документы уже подписаны, пара дней и новый владелец станет полноправным директором.

— Ты поэтому решила выпить? Поняла, что нет выхода?

— Ты можешь отыграться, — спокойно говорит она, ловя мой взгляд.

— Откуда ты…

— Вадим любил рассказывать о тебе, — говорит она, а когда видит, что я не понимаю, добавляет: — Он помешан на вашем соперничестве. С детства хочет быть лучше. Я хороший психолог, Максим. Профессия располагает, — она скидывает с ног ноутбук и удобно располагается на диване, протягивая ноги вперед. — Я видела его состояние, он невменяем, когда дело касается тебя, и поверь, он невменяем во всем.

— То есть?

— То есть он тебе подражает. Единственное, что у него не получается — рисунки. Ты мастер кисти, Макс, а он… он был в компании главным. Я не знаю, что у вас произошло в детстве, но очень отчетливо видно, что он помешан на всем, что умеешь ты. Карты, девочки одни и те же, Максим, деньги, машины.

Я больше не слушаю то, что она говорит. Я просто шокирован таким откровением, поэтому пытаюсь вспомнить наше детство и юность. Я помню соперничество, как мы опережали друг друга то в одном, то в другом. Вадим постоянно выигрывал в футболе, на боксе, в баскетболе. Я брался за что-то одно, потом ему становилось неинтересно его занятие и он приходил ко мне. И неизменно становился лучше меня.

Потом появилась живопись, куда, как не странно, Вадим не пришел. Продолжил заниматься футболом, а вскоре поступил в универ, и я забыл о нашем соперничестве. У меня были мои рисунки и желание стать художником, а у него — амбиции и огромное стремление стать во главе компании отца. А еще поддержка родителей, которые не поддерживали меня, потому что, по их мнению, я занимался херней.

Я думал, что наша вражда закончилась еще в подростковом возрасте, но потом он увел Олю и…