Спрашиваю то самое кольцо с символом бесконечности.

Из белого золота и с голубыми бриллиантами по всей форме символа. Я смотрю на кольцо и вспоминаю ее глаза.

Их настоящий цвет.

Я не знаю зачем, но покупаю его. Отдаю половину сбережений и беру чертово кольцо, чтобы… я даже не знаю зачем оно мне.



Яна

Я провожу беспокойную ночь и наутро собираюсь в больницу, чтобы проведать Машку. Меня одолевает беспокойство и я еду в поликлинику на нервах.

Сажусь в такси, называю адрес и когда подъезжаю сердце готово выпрыгнуть из груди. Мне становится трудно сделать шаг и войти в огромные пластиковые двери.

А еще я чувствую как паника понемногу накрывает меня. Утягивает в свои крепкие цепи и не отпускает.

— У вас все хорошо? — слышу приятный мужской голос, а затем чувствую руку на своем плече.

— Да, простите, — отхожу немного в сторону, потому что мы стоим практически на проходе и явно мешаем посетителям.

— На вас лица нет, — поворачиваюсь и вижу мужчину лет тридцати пяти.

Он обеспокоенно всматривается в мое лицо и берет под локоть. Проводит к скамейке, стоящей неподалеку и помогает сесть.

— Что-то случилось?

— Да, нет, — я пытаюсь улыбнуться, но получается плохо. — У меня тут племянница… и я жутко боюсь узнать что-то плохое, — нахожу в себе силы сказать о своих страхах, пусть и постороннему человеку.

— О, понимаю, — мягко говорит он, обволакивая своим спокойным тоном. — У меня здесь мама. Шансов на спасение почти не осталось, так что… я вас отлично понимаю.

Мужчина сидит рядом и мне переходит его аура уверенности и силы. Он все еще не отпускает мою руку и легонько проводит ею по ладони, так что я успокаиваюсь, выравниваю дыхание и встаю.

— Мне надо идти, — говорю, обращаясь к случайному знакомому.

— Да, конечно. Мне тоже. Я Олег, если что.

— Яна.

Мы прощаемся у стойки регистрации. Он поднимается на третий этаж, а меня проводят на второй.

Я купила для Машки красивую куклу барби и небольшого детеныша, но как-то сомневалась, что племяшка захочет их. Когда я уезжала она жутко на меня обиделась, обозвала трусихой и слабачкой, а потом расплакалась и не хотела со мной говорить.

Я толкаю двери в палату и вижу Машку, одиноко сидящую на кровати и рисующую на холсте.

Мне кажется, что она исхудала еще больше, а все эти аппараты вокруг нее только нагнетают и без того невеселую обстановку.

— Яна? — она спрашивает слишком тихо и смотрит так, будто не верит своим глазам.

— Да, малышка, я, — подхожу к ней и крепко обнимаю, а потом сажусь на стульчик рядом и достаю подарки.

— Почему ты не приезжала? — почти сразу спрашивает она, даже не взглянув на то, что я привезла.

— Извини, я работала, — тихо произношу я.

— Я соскучилась, — Маша берет игрушки и начинает их рассматривать.

— И я, малышка. Скоро я смогу приезжать чаще. Еще немного осталось. А еще мы поедем в другую клинику, — сообщаю ей радостную новость, но Маша ее не разделяет и только хмуро смотрит на меня. — Что-то не так?

— Я умру, да?

Мое сердце замирает, а я просто не знаю, что сказать.

На глаза наворачиваются слезы, а горло сдавливает болезненный спазм.

Я не понимаю, откуда Маша это взяла, поэтому подавляю желание разрыдаться и спрашиваю:

— Что ты такое говоришь? Кто тебе это сказал?

— Я слышала врача, — она спокойно пожимает плечами, а я хочу расцарапать рожу того доктора, который посмел говорить подобное в присутствии ребенка.

— Все будет хорошо, — обещаю ей. — Обязательно, слышишь? Я тебя заберу отсюда. Совсем скоро, малышка.

Я остаюсь с Машей на несколько часов. Она засыпает, а я едва нахожу в себе силы уйти и поговорить с врачом. Нахожу его кабинет почти сразу, стучу и захожу внутрь.

— Здравствуйте, я сестра Машеньки Красновской, мы можем поговорить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня встречает полноватый мужчина лет пятидесяти с нахальным взглядом и неуклюжими движениями. Меня едва не передергивает от отвращения, но я сдерживаюсь и делаю несколько шагов к его столу.

— Чем обязан? — довольно грубо говорит мужчина, заставляя меня возмутиться.

— Хочу узнать о ее состоянии, — доктор закатывает глаза и цокает языком.

— Я вчера все рассказал бабушке девочки. Вы что, не в курсе?

— Вы рассказали ей, а теперь мне передать можете? Я собираю деньги на ее перевозку за границу и на операцию по пересадке.

— Боюсь, это может не дать результата, — он озвучивает неблагоприятный прогноз, а я чуть не теряю сознание.

— Ее состояние ухудшилось? — обреченно спрашиваю, понимая, что не прощу себе, если опоздала.

— Нет, просто… я считаю, что перевозка нецелесообразна. Это может не дать результата, и вообще… не всегда пересадка безопасна, — мужчина встает и подходит ко мне. — Это может быть неэффективно.

— Но ведь нам говорили, что шансы высоки, — упрямо заявляю я.

— Это действительно так. Шансы неплохие, но… это слишком дорого и…

— Меня не интересует цена! — тут же заявляю я. — Я хочу сделать все возможное для своей племянницы! — чувствую, как во мне поднимается волна гнева и злости на медицину и докторов.

Я не понимаю, как можно что-то решать за родственников, ставить прогнозы, аргументируя их личным мнением. Я присаживаюсь на стул и ровным уверенным голосом говорю:

— Я хочу знать все подробности. Каковы прогнозы и шансы. Вы, как опытный специалист можете мне их предоставить? — вижу, как глаза доктора бегают в разные стороны, он мнется, открывает рот, чтобы что-то сказать, а затем тут же его закрывает.

— Понимаете, — начинает он.

— Нет, — поднимаю руку, останавливая его. — Не хочу ничего понимать. Вы даете мне профессиональную оценку, а я думаю, приемлемы ли риски. Я не хочу слушать ваше мнение как человека, мне нужен специалист.

Я окончательно выбиваю врача из колеи. Понимаю это когда он садится в кресло и нервно заламывает пальцы, не спеша говорить.

— Я все поняла, — встаю с кресла и иду к выходу.

— Постойте, я же ничего не сказал, — останавливает меня доктор.

— Вы сказали достаточно! — я поворачиваюсь почти у выхода. — Я обращусь к другому специалисту, а на вас напишу жалобу.

— Постойте, — он мотает головой и еле встает с стула. — Это просто тяжелая тема.

— Да вы что!? — меня разбирает злость. — Правда? А когда вы говорили при ребенке, что она скоро умрет, тоже тяжело вам было?

— Все не так, — тут же возражает он, хотя после всего, что я увидела и узнала, мне нетрудно поверить, что он мог такое сказать.

— Да пошли вы! — не сдерживаюсь. — Это ребенок! Ей пять лет! И она думает, что умрет, потому что у вас не хватило мозгов говорить не при ней, — я выхожу из его кабинета и громко хлопаю дверью.

Спускаюсь к стойке регистрации и интересуюсь, где можно найти главврача этого заведения. Я собираюсь поговорить с ним о некомпетентности лечащего доктора Машеньки и попросить заменить его.

В кабинете меня встречает высокий светловолосый мужчины, совершенно противоположный доктору. Он помогает мне сесть, представляется и спрашивает, с чем я к нему пожаловала. Кратко обрисовываю ему ситуацию и прошу заменить доктора, если есть такая возможность.



— Да, конечно, — тут же отвечает Сергей Петрович. — С доктором Чернышевским у нас состоится отдельный разговор. Врача мы вам сменим в ближайшее время, попросим ознакомиться с историей болезни и предоставить вам полную картину.

— Спасибо.

Из кабинета главврача я выхожу полностью расслабленной и почти успокоившейся. Сажусь на лавочку неподалеку поликлиники и стараюсь взять себя в руки окончательно и не нервничать до момента, когда услышу всю историю болезни Машеньки.

Я набираю маму и сообщаю ей, что все хорошо, я узнала некоторые подробности, но мне придется немного задержаться.