— Вам лучше вернуться… — Он негодующе покачал головой. — Вы слишком слабы. Я прошу прощения за то мерзкое зрелище, что вы были вынуждены увидеть. Не знаю, зачем я это сделал.

Маргарет проигнорировала его слова. Повинуясь внезапному порыву, она обняла ученого. Механик напрягся, возможно, от причиненной боли, но разрывать контакт не стал.

— Я прошу прощения, — повторил он. — Иногда на меня что-то находит и я начинаю себя жалеть.

Тон его голоса был подчеркнуто сухим, но то, как он касался Маргарет, помогая ей снова лечь, свидетельствовало о том, что он был тронут ее поступком.

— Что вы теперь думаете обо мне? Я ужасный человек?

— Жизнь обошлась с вами очень жестоко.

— Это вы еще не видели меня без маски и очков. Мое лицо способно напугать кого угодно… — он вздохнул. — Я знаю, что меня нельзя назвать нормальным не только из-за внешности. Моя болезнь здесь, — он постучал указательным пальцем по голове. — Я психопат и наркоман. После стольких-то лет боли… Прежде я не решался признать это. Сейчас мне стало легче — одна из цепей, сковывающих мою личность, разорвана. Вы первый человек после дочери, который осмелился подарить мне дружеское объятие. Спасибо вам, Маргарет.

— Я и представить не могла, что «Искусственная жизнь» может быть… — она замялась, подыскивая нужные слова.

— Вживлена в тело, — подсказал Механик. — Да, в общей сложности аппарат заменяет собой тридцать два процента моего организма. Без него я умру через пятнадцать минут. Он постоянно очищает мне кровь, выполняет функции почек, печени… Просто чудо, что пищеварение у меня осталось собственное. Существовать на витаминно-белковой жидкости было бы ужасно, но лучше не углубляться в эту тему, — пробормотал ученый.

— Спасибо, что рассказали мне о дочери. Теперь вас легче понять.

— Что тут скажешь: я любил ее, — он пожал плечами. — От Анны мне остались в наследство три вещи: драгоценные воспоминания, тускнеющие со временем, фото, сделанное незадолго до болезни и музыкальная шкатулка, которую я собирался подарить ей на день рождения. Возможно, не все потерянно и я еще вручу ее? — он хрипло рассмеялся.

Маргарет стало не по себе, но ученый резко оборвал смех и посмотрел на нее.

— Вы, должно быть, по-прежнему недоумеваете, зачем я все это вам рассказал?

— Наверняка есть веская причина.

— Верно, — согласился Механик. — Моя дочь умерла, но я по-прежнему не теряю надежды. То, что раньше было невозможным, может стать реальностью. Когда-нибудь мне удастся в точности воссоздать вибрацию Анны, и я верну ее к жизни.

— Но это настоящее безумие!

— Вот как? — он хмыкнул, ничуть не удивленный ее реакцией. — А что мне помешает?

— Даже если вы создадите ее копию, то это не будет ваша дочь. Вы вернете ее тело, но не личность.

— Именно поэтому я не тороплюсь. Мне нужно вернуть ее душу. Я точно знаю, что она где-то там, — он задрал голову, словно ожидал увидеть вместо белого потолка звездное небо. — Она не могла исчезнуть. Где-то среди звезд и мои друзья. Однажды, я смогу вернуть их тоже… Почему вы молчите, Маргарет? В вашем молчании я слышу скрытое неодобрение.

— Я не знаю, что сказать. Мне казалось, что меня больше ничем удивить, но я снова ошиблась. То, о чем вы рассуждаете — это уже не наука, а волшебство. Или могущество самого бога.

— Считаете это превыше человеческих возможностей?

— Не знаю. Но мне бы хотелось верить, что вам удастся осуществить мечту.

— Ради этого я и живу, — задумчиво сказал ученый. — Каждая минута моего бытия наполнена болью — не могу сказать, что невыносимой, иначе я бы тут не находился, но очень неприятной. У меня нет родных, нет достойного тела, нет иных желаний, кроме одного — вернуть украденное прошлое. Пока что момент не подходящий, сначала нужно покончить с войной, а затем заниматься изучением вибраций. Когда я полностью расшифрую вибрационный код, люди будут избавлены от любых болезней, от природного несовершенства, более того — заживут вечно. Только представьте, Маргарет, какие перспективы откроются перед нами. Как только тело приходит в негодность, создаем здоровую молодую копию, соединяем ее с личностью и живем дальше.

— Меня пугают последствия такой жизни…

— По религиозным причинам?

— Не совсем… Я пытаюсь представить, как люди станут вести себя, заполучив подобное бессмертие. Это может обернуться катастрофой для человечества.

— Конечно! Именно поэтому я избавился от ограниченных идиотов, собрав их на острове Стеш. И от некоторых других, занимавших ключевые позиции, но не любящих играть открыто. Чтобы принять подобный дар нужно мышление, которые не разделяет, а соединяет людей независимо от их социального положения и места проживания. Нет, я не стану спешить. Все что мне нужно, это немного времени. Если будет необходимо, я полностью перейду на синтетические заменители, до тех пор, пока не создам тело способное принять меня.

Механик помрачнел. Его настроение менялось на диаметрально противоположное в мгновенье ока. Прикусив нижнюю губу, он задумался.

— Зря я вам открылся, — нехотя произнес он. — Теперь мне стыдно за свои слова, но спасибо, что выслушали. — Ученый хотел встать, но Маргарет удержала его.

Он пристально посмотрел на нее, но женщина лишь положила свою руку поверх его перчатки. Ее лицо было совершенно спокойно, но по щекам медленно, словно нехотя текли слезы, оставляя за собой мокрые дорожки.

— Мир можно и нужно изменять, Маргарет, — мягко сказал Механик. — В какой-то момент может показаться, что обстоятельства сильнее нас, но мы остаемся собой только пока боремся с ними. Даже когда проигрываем и умираем, наш труд не напрасен. Если пожелать вернуть к жизни другого человека, где-то в бескрайнем пространстве вселенной найдется тот, кто через миллионы прошедших в вечности лет вернет тебя.

После этих слов Маргарет почувствовала себя еще более несчастной, но она приказала себе успокоиться и решительным движением вытерла слезы. Она обязана узнать правду — сейчас или никогда.

— Вы говорите интересные и, как мне кажется, правильные вещи, но я должна спросить вас кое о чем. Только ответьте честно.

— Спрашивайте. Я не желаю вам лгать.

— Мне в руки попали несколько ваших писем.

— Да? И что в них? — спросил Механик с интересом. — Я со многими вел оживленную переписку.

— Вы писали их себе.

— Ах, вот как… — он и не пытался скрыть неловкость. — Полагаю, бесполезно спрашивать, как они у вас оказались?

— Бесполезно. Зачем нужны эти письма?

— А зачем люди идут к священнику на исповедь? — ученый развел руками. — Мне нужно было выплеснуть накопившееся напряжение. Поделиться своими мыслями хотя бы с бумагой. Мои письма были аналогом дневника. Вас беспокоит в них что-то конкретное?

— Зная ваши немалые возможности, мне было неприятно читать описания мучительной смерти всего человечества. Вы называете остальных людей низшей формой жизни, — тон Маргарет стал обвиняющим.

— О, Создатель! Тоже мне новость… Да, я не святой! И вы это знаете. Но когда на человека давят со всех сторон, руки сами начинают искать тот самый заветный рычаг, приводящий в действие смертельное оружие. Ах, какая соблазнительная мысль: покончить со всеми сразу, но разве я один мечтал об этом? Никогда не поверю, что меня окружают столь гуманные и всепрощающие существа. Лучше уж я напишу десяток строк, чем сверну шею раздражающему меня оппоненту или запущу в вентиляционную шахту отравляющий газ, — он рассмеялся. — Не принимайте содержание писем близко к сердцу.

— Так я могу вам верить? — ее голос дрогнул.

— Я сказал правду. Однако мы слишком много говорим обо мне. Не нужно поощрять мой эгоизм, он и так чрезмерный. Как вы себя чувствуйте?

— Терпимо.

— Должен заметить, теперь я даже рад, что нас пытались отравить, — он позволил себе слабо улыбнуться. — Если бы не яд, мы бы не смогли поговорить откровенно. Однако, — его голос посуровел, — это не значит, что отравитель останется безнаказанным. Он заплатит за ваши мучения.