— Надеюсь, все закончилось благополучно?

— Да, без летального исхода. Однако, я зря за столом поднял эту тему, — Механик усмехнулся. — Где мои манеры?

Суп в тарелке не только выглядел превосходно, но и пахнул восхитительно. Авторство Механика было несомненно: верный своей педантичной натуре он нарезал все овощи в виде правильных четырехугольников.

— Что у вас еще? — спросила Маргарет. — Какое блюдо дня?

— Здесь, — ученый указ на ближайший к нему поднос, — заливное филе рыбы под пряным томатным соусом, а здесь — запеченная с черносливом свиная отбивная с картофельным гарниром. Есть еще легкий овощной салат на оливковом масле. Я признаю, что они странно между собой сочетаются, но это лучшее, что я мог раздобыть на нашей кухне. У нас приличные запасы, но разнообразием они похвастаться не могут. И есть еще десерт. Вино можете выбрать любое. Есть и красное и белое.

— Лучше красное.

— Хорошо. Значит, вам приглянулась отбивная. Что такое? — он смущенно скривил губы. — Почему вы на меня так странно смотрите?

— Я вижу, что вам неудобно, вы не притронулись к еде. Мешает маска?

— Немного, но причина не в ней. Пока я в течение четырех часов изображал из себя шеф-повара фешенебельного ресторана, то успел попробовать каждое блюдо не меньше пяти раз и должно быть испортил себе аппетит.

— Если вы когда-нибудь решите бросить науку, то смело открывайте ресторан. У вас явный талант, так что отбоя от посетителей не будет, — сказала Маргарет, доедая суп.

— Спасибо, — ученый усмехнулся и пожал плечами. — Все дело в моей дотошности.

— За ужином я привыкла обсуждать интересные темы. Вы не против?

— Нет.

— Зачем вам оригинал мирного договора? Неужели только для того, чтобы оставить его в назидание потомкам?

— Это был фарс, театральное выступление для моих коллег. Они ждали чего-то подобного. В свое время каждый из них прямо или косвенно пострадал от рук тех, чьи подписи стояли на документе. Лично мне все равно, что станет с этими клочками бумаги. Если у кого-нибудь возникнет желание положить их под стекло и сдать в музей, так тому и быть. — Механик без энтузиазма принялся за отбивную.

Маргарет следила за тем, как он аккуратно порезал мясо на равные квадратики и отложил вилку. Его руки мелко дрожали, он выглядел уставшим и подавленным. Ученого что-то беспокоило, но он не мог или не хотел говорить об этом. Маргарет же, на языке которой крутились тысячи вопросов, осознала, что не имеет никакого права задавать их. Она палач, он — жертва. Ей было тошно от мысли, что вскоре придется высыпать яд в бокал Механика, стоящий рядом с ее бокалом.

— Вы знаете о том, что происходит снаружи? — внезапно спросил он бодрым голосом.

— Откуда мне знать? Я же ваша пленница.

— Пусть будет лучше гостья. Пленниц не приглашают на ужин, они сидят в мрачных темницах, закованные по рукам и ногам в кандалы, — он нервно потер запястье, словно намекая о собственном опыте. — Рад вам сообщить, что война все-таки закончилась.

— Вы говорите серьезно?

— В виду невозможности продолжать боевые действия Островное содружество и Небрус вынуждены переключиться на решение внутренних проблем, — объяснил Механик. — На данный момент около восьмидесяти поверхности планеты скрыты под непроницаемым облачным покровом. Люди бояться, что тучи, закрывшие солнце, останутся навсегда. Массовые беспорядки приняли устрашающие размеры.

— Значит, вы выиграли. Поэтому ваш проект и называется «Небосвод»… — холодно сказала Маргарет. — Больше увидеть небо не будет позволено никому.

— Это не так! — он возмущенно всплеснул руками. — Могу вас заверить — это временная мера. Я открою вам тайну, — он понизил голос, — облака — всего лишь побочный эффект перемещений сквозь пространство. Когда я впервые столкнулся с ним, то был… в недоумении. Однако потом мне пришла в голову отличная мысль, я понял, как могу использовать эффект во благо. Черные тучи оказались весьма кстати и облегчили мне задачу. Если бы не они, войну было бы сложно остановить. Я усилил эффект, продолжая вибрационный посыл мельчайших частиц в обратном направлении из омега в альфа… Простите, забываюсь.

— И что дальше? Вы вернете планете ее первоначальный вид, когда вам наскучит роль всемогущего бога?

— Да, — он широко улыбнулся. — Облака выполнили свою цель и больше мне не нужны, люди и так напуганы достаточно. Черное небо должно было напомнить людям о ценности человеческой жизни, о том, что между нами не так много различий как хотелось бы политикам. Но вы совсем не едите, — он расстроено покачал головой. — Пожалуйста, сделайте хотя бы вид, что вам понравилось, я ведь действительно старался.

Маргарет поднесла бокал к губам и отпила вина. Она оказалась в тяжелой ситуации. Если Механик говорил правду, то сейчас его нельзя убивать. Но как быть с письмами? Кому верить — тому, кто восхвалял тьму и грозил всему живому отравляющим газом, или тому, кто рассуждает о человеческих ценностях и обещает вернуть чистое небо? Возможно, его патология намного серьезнее, чем она полагала.

Маргарет доводилось слышать о полном раздвоении личности, когда два человека с разными характерами и памятью делили одно тело, и один не знал о существовании другого. Может, в этом и крылась разгадка писем Механика — в его шизофрении? Не зря же он писал самому себе. Подспудно он мог блокировать злое начало, но оно просачивалось наружу и взывало к нему в письмах. Если она права, то убьет не одного человека, а двоих: гениального ученого и его жестокого антипода. Хотя с другой стороны, она может ошибаться и его единственной личности просто нравиться врать ей и водить за нос. Он, вероятно, испытывает наслаждение, мороча голову агенту разведки.

Неожиданно Маргарет почувствовала тошноту. Окружающее пространство поплыло перед глазами. Она удивленно моргнула и попыталась встать, но не сумела. В отдалении, отчасти заглушенный ее собственным сердцебиением, послышался встревоженный голос ученого. Маргарет медленно приблизила к глазам раскрытые ладони, но вместо них увидела лишь размытые пятна. Ее состояние ухудшалось с каждой секундой.

— Что происходит? — она едва могла пошевелить онемевшим языком. — Что со мной? Я ослепла… Помогите… помогите же мне!

Механик обхватил ее за плечи и развернул в свою сторону. Его голос звучал словно раскаты грома, но она не могла разобрать слов. Маргарет показалось, что он смеется над ней. Неужели ученый опередил ее и подсыпал яд первым? «Я не хочу умирать, еще слишком рано!» — протестующе кричало испуганное сознание.

Женщина не могла пошевелиться и, накренившись, упала бы, не подхвати ее Механик. Парализованные руки бессильно повисли плетьми, потеряв чувствительность. Ей стало казаться, что вместо конечностей у нее обрубки, которые забавы ради кто-то прижег каленым железом. Оглохнув и ослепнув, она чувствовала лишь боль, завладевшую телом.

Маргарет мучительно умирала в беспросветном одиночестве.

Тоненькая пластиковая трубка с иглою на конце была узким мостиком между жизнью и смертью. Медленно, капля за каплей, драгоценная жидкость стекала по ней, растворяясь в крови. Механик с невозмутимым видом стоял рядом с капельницей, наблюдая за движением лекарства. Его волнение выдавали лишь губы, сомкнутые плотнее, чем обычно.

Как мало оставалось жизненной силы в лежащем перед ним теле! Женщина была похожа на труп. Ее пожелтевшая, словно вылепленная из воска кожа, обескровленные губы — кто бы признал в ней энергичную некогда красивую Маргарет Леманн? Узнали бы ее сейчас близкие, ее муж? Или прошли мимо, посчитав восковой куклой?

Дыхание больной было слабым, но ровным. Это внушало надежду, что он все сделал правильно и у нее есть неплохие шансы.

Механик наклонился и негромко, без особой надежды на успех, позвал:

— Маргарет… Вы меня слышите?

Ответом было молчание, но он не спешил. Похоже, она еще не успела восстановить контроль над телом. Трудно подчинить себе речь, если совсем недавно ты был фактически мертв.