На одном из диванов, по самую шею укрывшись клетчатым пледом, уютно устроилась Маргарет. Она спала столь безмятежно, что Эмиль, раздраженный тем, что он как дурак потратил столько времени впустую ожидая ее, невольно остановился, залюбовавшись женой. Кроме них в комнате был еще один мужчина, но он крепко спал, поэтому Эмиль нагнулся и, не скрываясь, поцеловал ее. Маргарет тотчас открыла глаза.

— Эмиль! — громким шепотом сказала она, откидывая плед. — Тебя уже отпустили?!

— Да, уже давно. Я ждал тебя.

— Извини, пожалуйста. — Она поспешно села и стала приводить себя в порядок. — Мне сообщили, что ты еще нескоро будешь свободен. Как ты? — выражение ее глаз было полным тревоги.

Эмиль осторожно подбирая слова, чтобы не сказать лишнего, постарался ее успокоить.

— Мы должны вернуться к работе. От нас ждут, что мы оставим всякую самодеятельность и не станем больше проверять рабочие гипотезы путем поездок на линию фронта.

— Ясно. Мне сообщили тоже самое — другими словами, но смысл не меняется. Я хочу принять ванну и переодеться, — без всякого перехода вдруг сказала она.

— Давай снимем номер в привокзальной гостинице.

— Нет, мне нужно домой. Мы же можем взять машину? Или нам придется пешком добираться до города?

— Я пойду в гараж и узнаю, но садиться за руль не рискну. Я ведь так и не сомкнул глаз, — признался Эмиль.

— Тебе и не придется. Они нас сюда привезли — они и отвезут, — решительно сказала Маргарет. — Я сама поговорю.

Когда Маргарет хотела что-то получить, то, приложив необходимые усилия, она обязательно добивалась желаемого. Руководство пошло ей навстречу, предоставив машину и выписав пропуска. Маргарет умела находить нужный язык с людьми, особенно если рядом не было Эмиля и она могла в полной мере воспользоваться своими природными талантами.

Черный как смоль автомобиль был предоставлен в их полное пользование на все утро. К автомобилю прилагался шофер — мужчина средних лет в темном помятом костюме, у которого под мышкой угадывались очертания кобуры. Шофер представился Вальтером. Он не отличался словоохотливостью, но так как они не были расположены к дружеской беседе — это был несомненный плюс. При дневном свете поместье уже не казалось столь зловещим, да и в отделе «А» работали самые обычные люди. Эмиль больше не ощущал на себе злобных подозрительных взглядов, не считая пристального недоверчивого взгляда охранника, который проверил их машину и документы на выезде — но это была его обязанность. Наверняка этот взгляд был для него частью формы, которую он надевал, заходя на пост.

Вальтер оказался опытным водителем и домчал их к вокзалу очень быстро. Высадив пассажиров возле центрального входа, он пожелал им счастливого пути. Прохожие с любопытством косились на пару, выходящую из солидного автомобиля, но стоило заметить правительственные знаки, как их интерес стремительно угасал.

Потолкавшись двадцать минут в кассах, Эмиль успел взять последние билеты на ближайший поезд идущий в Инсум. До его прибытия оставался час, который они потратили, посетив привокзальное кафе. Как любое заведение подобного рода оно не отличалось чистотой и было шумным — его окна выходили на камеры хранения, но выбирать не приходилось.

Маргарет попросила пробегавшего мимо официанта сделать радио громче. В срочной сводке новостей коротко изложили последние события на фронте, затем перешли к погоде, сообщив о нетипичном для этого времени года распространении грозовых облаков с севера на восток и юг страны. В частных объявлениях диктор снова повторил хорошо знакомые строки, послужившие толчком к путешествию на остров Бедфорд. Теперь они знали имя автора, но это не упрощало дело. Общее количество заказанных объявлений наводило на мысль, что Реймус Локк был очень обеспеченным человеком. Чтобы оплатить все эти сообщения, необходимо было располагать значительными денежными средствами.

Медленно помешивая сахар в чае, Эмиль думал, что знание о своей причастности к чему-то важному не добавляет человеку ничего, кроме усталости. За эти несколько дней им пришлось узнать и сделать многое, но никаких положительных эмоций это не принесло. И запланированная встреча с Тальботом только усугубит положение.

— Все будет хорошо, — ободряюще сказала Маргарет.

Это был не первый раз, когда она без слов понимала, о чем думает ее муж, ведь ей были известны все его привычки. То, как он держал голову, опирался на руку, не глядя, мешал сахар, говорило ей о многом. Маргарет хотелось открыто поговорить с Эмилем, узнать, о чем его спрашивали и почему им удалось избежать ареста — их поведение, в самом деле, выглядело подозрительно, но здесь этого было делать нельзя. Сколько чужих ушей настороженно ловят каждое их слово? Не работает ли официант или кто-то из посетителей, выглядящих как самые последние провинциалы, на отдел «А»? Внешность может быть так обманчива, уж кому, а Маргарет это было хорошо известно. Разговор по душам приходилось отложить до лучших времен, когда они будут уверены, что их не подслушивают.

До прибытия поезда оставалось десять минут. Они вышли из душного кафе, чтобы на перроне вдохнуть свежего холодного воздуха. Северная часть неба была затянута черными тучами. Взглянув на них, Маргарет подумала о вчерашнем плаванье. Тогда ей было страшно, она действительно допускала мысль, что они могут погибнуть. Если бы случился шторм, они бы гарантировано пошли на дно вместе со старым катером и спасательными буйками — глупый бесславный конец жизни. Чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, Маргарет сосредоточилась на высоком шпиле местной церкви, построенной сразу за железнодорожными путями. Эмиль тоже ею заинтересовался.

Церковь явно переживала не самые лучшие времена. Если бы не гостеприимно распахнутые двери и зажженный фонарь над входом, можно было бы подумать, что она заброшена. На крыше недоставало черепицы, окна были давно немытыми, некоторые элементы витража отсутствовали. Маленький пожилой священник что-то рассказывал нескольким прихожанам, стоящим на ступеньках перед входом. Он активно жестикулировал, стараясь привлечь внимание прохожих, но те спешили по своим делам. Некоторые оглядывались, но когда священник махал им, они отрицательно качали головой, ускоряя шаг.

— Что он от них хочет? — удивленно спросил Эмиль.

Ему хотелось достать бинокль, чтобы рассмотреть происходящее получше, но не стоило привлекать к себе внимания. Вторая за сутки поездка в специальный отдел была бы явно лишней.

— Денег, — ответила Марагрет. — Готова спорить на что угодно. Сначала он говорит им что-то вызывающее противоречивые чувства, а потом просит пожертвовать некую сумму на помощь бедным. Только это может заставить людей идти так быстро.

— Так он ничего не соберет. Нужно заманить их внутрь, закрыть двери и выпускать только тех, кто до краев наполнит кружку пожертвований.

— Не желаете сделать ставки, господа? Простите, господин и госпожа?

Неожиданно возле них возник вертлявый субъект, одетый в полосатый костюм из твида. Он проникновенно понизил голос.

— Могу дать совет. Есть совершенно беспроигрышный вариант. Лошадки — моя страсть, я все про них знаю, уж поверьте. Ставите десять — получаете сто. Ваши деньги растут в десятикратном размере! Ставите сто — получаете тысячу. Вы только подумаете! Тысячу! — он эффектно потряс руками, однако, приглядевшись к молчаливо стоящему Эмилю, пробормотал. — Извините, — и скрылся также быстро, как и появился.

— Я же говорила, что тебя выдает взгляд, — заметила Маргарет, с усмешкой глядя на мужа. — Этот профессиональный жулик сразу распознал в тебе агента.

— В таком случае закажу в аптеке дымчатые очки. Говорят, они снова входят в моду.

По перрону разнесся гудок прибывающего поезда. Мужчины, женщины и дети заполнили собой все свободное пространство. Особенно эмоциональные граждане громкими криками приветствовали замедляющий ход поезд, окутанный клубами пара. Носильщики с тележками до самого верха груженные разноцветными саквояжами, толпились в проходах. Полицейские, оттесненные к выходу, пытались следить за порядком, но не прошло и минуты, как раздался испуганный крик какого-то ротозея, распрощавшегося с бумажником. Вокзалы были идеальным местом для мелких преступников, поэтому ни Эмиль, ни Маргарет в наружных карманах предусмотрительно ничего не хранили. В подобной толчее можно было с легкостью лишиться не только денег или документов, но даже несвежего носового платка.