— Хм, — ухмыляюсь, — никто тебя не заставлял отправлять меня туда на шесть лет.

— Ну кто же знал, что всё так будет…

— А как, ты думала, будет?! Как?

— Я думала, что отправлю и заберу. Я не справлялась с тобой…

— Не смогла воспитать сама, решила избавиться и отдать на воспитание чужому человеку.

— Почему чужому? Ты была у родной бабушки, не у соседки же.

— По-твоему, отправить тринадцатилетнего ребёнка в таком сложном возрасте, когда мать нужнее всего, на воспитание в аул нормально?

— Почему сразу аул?

— По-твоему, это не аул? А, да, в ауле и то интернет уже провели в прошлом году. В тундру.

— Солнышко, ну что за слова?

— А что? В тундре разве что сейчас нет интернета и не ловит сеть. И по-твоему, в тринадцать лет отправить в Богом забытое место ребёнка нормально? Человека, который с рождения жил в городе и терпеть не может ложь, отправить при помощи обмана в аул!

— Почему обмана?

— У тебя что, сегодня пластинку на «почему?» заело?! Ну раз ты спрашиваешь, я тебе скажу: потому что уговор был на один семестр. Не понравится — заберу. А что вышло в итоге? Шесть лет и плюс окончание школы в этом же ауле. Спасибо большое, вековая мечта! — злоба переполняла меня, я кричала за все годы боли и обид, которые я столько лет держала в себе.

— Да, я знаю, я была неправа. Мне не нужно было отправлять тебя туда. Там, где я, должна быть и ты.

— Должна была быть. Но теперь уже всё, слишком поздно. Ты опоздала на сотни тысяч нужных слов, на миллиарды действий и нужных моментов. Уже всё. Уже ничего не вернуть и не изменить. Слишком поздно. Единственное, что я могу тебе обещать, что буду помогать тебе, но отношений, как у настоящей матери с дочерью, у нас уже никогда не будет! — я говорила как можно более сдержанно, стараясь держать себя в руках и быть непоколебимой с холодным видом. И лишь глаза могли передать, что внутри меня был ураган.

Мама, сидя на стуле, молча и ушла в себя. Ещё одна черта, доставшаяся мне от неё — я ухожу в себя, как и она, пытаюсь сдержать слёзы. Мамина ещё и улыбка, а глаза папины — на моём лице они были попрежнему вместе. Встаю со стола и наполняю прозрачный стакан холодной водой. То хорошее, что было между нами дома тогда, было иллюзией. Казалось, что можно наверстать упущенное, но это не так. Уже слишком поздно.

«Знаешь, в моей жизни в то время присутствовал мужчина, который был на время. Нет, он не говорил этого, просто я сама чувствовала, что он не задержится и преподаст мне урок. Он доказал мне, что есть люди, которые способны понять меня, услышать, если они этого хотят. Меня можно понять, услышать, если есть желание. В этом всё и дело. Мы устали друг от друга и больше не хотели слышать друг друга. Постоянно мусолили одну и ту же тему вместо того, чтобы действовать или что-нибудь сделать наконец-то. Я узнала, что любовь может явиться внезапно или умереть в одну ночь, что лучшие друзья могут стать совершенно чужими друг другу людьми и что в незнакомце можно обрести друга на всю жизнь. Что «больше никогда» так и не наступает, а «на вечность» имеет свой конец. Что рискнувший никогда не проигрывает и что тот, кто не рискует, проигрывает всегда. Что если ты хочешь увидеть кого-то, то нужно делать это сейчас, сразу, потому что потом может быть поздно. Что боль неизбежна, а страдать или нет — это наш собственный выбор. И самое главное, я поняла, что отрицание очевидное не имеет никакого смысла. Одно из главных правил жизни: не растрачивать себя попусту! Просто: не растрачивать свои силы на негатив, на сплетни завистливых людей, на доказательства кому-то чего-то, на попытки удержать людей, которым ты не нужен. И ещё тысяча и один момент, где нужно себя сберечь. Возможно, вопреки своему сердцу, но во имя его же блага. Есть вещи, которые нужно просто пройти… мимо. Временами не хочется ни с кем ни разговаривать, ни делиться проблемами, ни выслушивать чужие. Не хочется слушать рассказы про то, кто что купил, кто куда поехал, кто с кем поссорился или помирился. Иногда уже порядком надоедает слушать ругань окружающих, ругаться самим и кому-то что-то пытаться объяснить.

Хочется просто отдохнуть от слов. Знаете, такое дикое желание уйти в спокойное место. Забыть на какое-то время о проблемах, ссорах, да и просто о своих мыслях». Откладываю ручку и смотрю в окно. На улице светит солнце — редкое явление в городе Серых Улиц.

Встаю со стула и решаю выйти на улицу, чтобы прогуляться. В центре города в парке стоят качели для взрослых из дерева. На них могут сидеть несколько людей вместе, так же растут деревья вокруг, и чувствуешь себя в волшебной сказке. Если не учитывать толпу людей, находящихся здесь, и туристов. Покупаю мороженое и сажусь на одну из свободных качель, легонько раскачиваюсь.

— Ну здравствуй, чудесная красавица, — роняю рожок от испуга при виде этого "красавца".

— О Боже! — хватаюсь за сердце от испуга и после закатываю глаза. — И тут ты.

— Там где ты, там и я.

— Иди в мягкую зону со своими банальными соплями.

— Какие мы романтичные и добрые.

— Конечно, я сама щедрость. А ты самый гнусный и гадкий человек, из-за которого я уронила свою радость, — поднимаю брови, указывая взглядом на мороженое внизу. Он опускает взгляд, своих серых глаз и смотрит вниз. Как оказалось, он уже успел наступить на него. Удивляется, а я начинаю смеяться над ним.

— Очень смешно, — саркастически произносит он.

— Держи салфетку, — протягиваю салфетку из сумки.

— Лан, пойдём, куплю тебе мороженое.

— Вообще-то, в качестве компенсации, за одно испорченное мороженое полагается пять мороженых или же рожков.

— Тогда за такое количество мороженых полагается сходить со мной в кафе, чтобы я сделал заказ там и искупил свою вину.

— Какие мы хитрые, — поднимаю левую бровь и смотрю с укоренением.

— Есть у кого учиться, — подмигивает.

— Тогда с тебя ещё чашечка горячего капуччино за то, чтобы я сходила с тобой в кафе.

— Договорились.

***

— Вот и я им говорю, что если и женюсь, то точно не на девушке с весом девяносто килограмм. А она мне: «Я не девяносто вешу, а сто пятьдесят четыре».

— Ха-ха, — срываюсь на смех. — Ещё лучше.

— Но ты бы её видела: полная, как шар, щёки огроменные, а макияж яркий — ярче солнца.

— Стилист у неё явно очень хороший, — продолжаю смеяться. Капуччино в этом кафе был отменный, как и десять рожков мороженого со вкусом клубники, фисташек, ванили, киви, апельсина. В этот вечер мы вдоволь посмеялись, но, как только мой капуччино и мороженое закончились, я решила, что мне уже пора. Ну, а что? Я же уже покончила с тем, ради чего согласилась идти в кафе с этим.

— Ладно, я пойду, — встаю и надеваю своё кремовое пальто. Адам вскакивает со стула и помогает мне надеть его. — Спасибо за столь знаменательное и интересное времяпровождение.

— Давай я тебя провожу.

— Нет, спасибо, мне недалеко идти, — вежливо отказываю.

— А я не спрашиваю и не предлагаю, а констатирую.

— Адам, если ты думаешь, что раз я согласилась пойти с тобой в кафе из-за компенсации, посидела с тобой и посмеялась немного, то это значит, что наше общение стало лучше, это не так.

— Конечно, я всё понимаю, и у меня не было никаких таких мыслей. Просто хочу проводить тебя, мало ли кто по дороге встретится.

Немного подумав, я согласилась.

— Ну, пойдем.

Шли мы молча, и лишь звук проезжающих мимо машин нарушал эту тишину.

— А что ты здесь делаешь?

— Иду с тобой, провожаю до дома.

— Я не об этом. Что ты делаешь в городе Серых Улиц? Почему уехал из города Моря?

— А, ты об этом, — он замолчал и посмотрел на небо. — Я уехал за тобой. Я взглянула на него, удивлённо вытаращив глаза. Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Если ты думаешь, что я шучу, то ты ошибаешься. Я говорю на полном серьёзе.