Евгения Славороссова Давней зимой в Михайловском О снег той дальней волости, О мех медвежьей полости, Объятья без помех. О скрип, о вскрик, о смех! Шепнуть: «Умчу из терема», «Перчатка? Ах, потеряна!» О страсти на ушко. И страшно, и легко! Мечтание, катание, Цыганское гадание: «Любовь во цвете лет, Дорога и валет». Ах, брови эти чёрные, Ах, лошади проворные. «Но, мёртвая, балуй!» И вздох, и поцелуй. Укрыть мехами бурыми, Дурачить каламбурами… А ночью стол, свеча, Не спать, стихи шепча. Как знать, что с нами станется? Но навсегда останется: Тот смех и плач пурги, И в комнате шаги. Писать и верить: «Сбудется!» И мне так ясно чудится Та ночь и белый снег, И рифм летящий бег. Ксения Наровчатова «Я ясно помню…» Я ясно помню — Он сидел один За круглым небольшим столом. Серые тесные стены Окружали его пустотой. Я была рядом — Он этого не замечал — Время стояло между нами. Он ждал, долго ждал, Глядя напряжённо перед собой, Чтобы кто-нибудь пришёл к нему. Но никто не приходил. Тьма сгущалась И охватывала его. Только стеклянные двери блестели. Послышались шаги, Показалась женщина — Его юная жена. Пушкин подался вперёд, Взгляд распахивал двери, Но она прошла мимо, Он опустил глаза И поднял их вновь. Никого не было, Сон отступил. На полках стоят Залитые светом книги. Ольга Бондаренко Памяти Пушкина Мы все любили жизни гам! И шум, навеянный Отчизной, Бросали весело к ногам, Как песню юности капризной. Но все любили мы не зря Стихи, как песни ветровые, Музыку слов благодаря За слёзы первые… живые. Анри Маркович
Музей в Захарове Вхожу в музей Захарово Жил мальчик Пушкин здесь. Музей отстроен заново, Покрашен краской весь. В старинном стиле комнаты, Начищен самовар, И кирпичи расколоты. Повадки русских бар. Буфет, напитки разные, Бутылок старых пыль. О, как потом он праздновал И до рассвета пил. Диван, часы каретные, Картины на стене… Шептал слова заветные Французские во сне. Переводил из Байрона В неполных восемь лет. Я вижу на проталинах Сапожек резвый след. Подскажет жизнь поместная Дубровского портрет, Мелькнёт канва чудесная, Проявится сюжет. Спесивца Троекурова Он подсмотрел в селе. Иду, погода хмурая, И лужи на земле. Гляжу на столик ломберный, Картёжник был поэт. Кладу цветок я сорванный На Пушкинский портрет. Шахматово Цветные стёкла мезонина, Окно, распахнутое в сад… В привычном сумраке гостиной Портреты прадедов висят. Неярко освещает лампа Собранье книг под потолок… Где фейерверк, салютов залпы? — Здесь люстра лишь в один рожок. Письма раскрытая страница — Каллиграфическая вязь… Чьё сердце юное томится, В веках не прерывая связь? Валерий Дударев «Повсюду в этой мастерской…» Сотри случайные черты… А. Блок Повсюду в этой мастерской Недорисованные лица, Глухая вечность и покой. Здесь можно снова повториться Печальный дол, осенний парк, Дорога, сердцу дорогая… Художник здесь Васильев-Пальм Рисует, время отвергая. Черты случайные сотрет, Штрихи счастливые добавит, — Поймёт, придумает, восславит, Прекрасно зная наперед, Что не дождаться похвалы И ничего не повторится… Но как печальны и светлы Недорисованные лица. Андрей Шацков В Шахматово На камень положен тюльпанов букет. (А лучше бы были лесные фиалки) … Неужто тут дом, где Великий Поэт, Провидя Неправду, не ведал о Калке? Себе на погибель Любовь он привез, И сколько бы лет ни прошло после свадьбы, Сожрал революции красный цирроз: Здоровье, и книги, и стены усадьбы! Лишь лип вековых непосеченный строй, Засадной дружиной овраг занимая, Шуметь на ветру принимался порой, Чтоб нового в схватке низринуть Мамая. Россия, пока не исчерпан исток, Пока не замглилося «Ярое Око», Замри на коленях, где ранее Блок Вершил на холме без царя и без Бога! И поле его Куликово – здесь! И Чёрная речка с водою Непрядвы. И весь он Российский, и праведный весь. И даже «ДВЕНАДЦАТЬ» – апостолы правды! 17.03.1994 г. «Шахматово |
