– Это что еще такое?! – грозно рявкнула она, и – стражники могли поклясться! – над ее головой с мяуканьем залетали розовые канарейки. – Вы это куда?! А ну, загружайте всё обратно!

Нога в мягком красном сапожке топнула, высекая из ничего не подозревавшего мрамора оранжевые ошмётки, напоминающие раздавленную хурму, и часовые заметили, как высокий светловолосый кули, притихший за спинами товарищей, со стоном втянул голову в плечи. Наверное, вина за то, что они выгрузили не то и не туда, лежит на нём, решили солдаты, глянули на свирепо сверлящую их взглядом феникса, и порадовались, что они тут ни при чём.

– А мы им не разрешали! – на всякий случай напомнил об их алиби старший караула. – И они нас не спрашивали!

– И я вас не спрашиваю! – зыркнула на них феникс, и охранники вжались в стену – не в последнюю очередь, чтобы заполошно заметавшиеся кули не сбили с ног, вынося всё, что несколько минут затаскивали с таким рвением. Короба, мешки, корзины, ящики – всё было погружено на возы даже скорее, чем выгружалось. Белобрысые возницы заняли места на козлах, кули – в домах на колёсах, свистнули кнуты… Обоз помчался с площади так, словно за ним гнался князь Подземного царства, и пропал в лабиринте улиц.

– Кто вы такие?! Что всё это безобразие значит?! – сдавленно донеслось из глубины груза первой телеги, когда лукоморцы наконец-то остановились за городом. – Это возмутительно! Я буду жаловаться! Нефритовому Государю! Я – его посланник, личность неприкос…

Иван с Агафоном сдвинули ящик, сняли короб, сбросили мешок, откинули крышку большой корзины, и из недр её поднялся, как кобра из лукошка заклинателя, Гоу Ман.

– Добрый вечер, – вежливо приветствовал его Иванушка. – Просим простить нас великодушно за неудобства и неожиданный ночной визит.

– Это были вы?!

– Но вы ж сами хотели незабываемых впечатлений от пребывания в Синь Пене, – с ехидцей напомнила Лариска.

– Ешли ты это жабудешь, жнашит, кроме пилюль от шклерожа тебе уже нишего не надо, – поддержала ее Серапея.

– Но я не совсем такие впечатления имел в виду!.. Чтобы не сказать, совсем не такие! – припёртый в угол, дух сдался. – И не стоило ради этого устраивать… устраивать…

Не зная, как поименовать происходящее, он беспомощно развёл руками.

– …прохождение первого испытания для Чи Хая, – подсказал его премудрие.

– Какого? Что?.. – Гоу Ман вспомнил – и растерялся еще больше. – Но я же не эта… пожар-птица!

– На бежптитшнитше и… – начала и дипломатично не договорила боярыня Серапея.

– Спасибо, – насупился дух.

– Не стоит благодарности! – повеселел Иванушка и сделал широкий жест рукой, обводя их лагерь: палатки, горящие костры, котелки над ними с каким-то необычно ароматным варевом. – Милости просим отдыхать до утра!

Дух потянул носом и закатил глаза:

– О, какой аромат, достойный подниматься к небесам наряду с самыми драгоценными благовониями! Что это?!

– Борщ лукоморский настоящий! – гордо заявил парень в белом фартуке и черпаком за поясом.

– А вы кто будете, молодой человек?

– Брат Чи Пай! Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!

Утро в наместническом дворце Синь Пеня ознаменовалось сразу двумя важными событиями. И если первому еще только предстояло стать достоянием общественности, то второму свидетелей нашлось в изобилии.

Непонятно, как весть о ночном похищении разлетелась по городу, но едва сонные лучи солнца тронули крыши и мостовые, как из домов, ставшими казармами, и домов, оставшихся домами, на площадь потянулись десятки и сотни людей. "Было, было, случилось, похитили, получилось, удивительно, изумительно, ну дают!.." – перекатывалось над стекавшимися ко дворцу управителя О разномастными толпами, в кои-то веки не делая различия между местными и их защитниками. То, что аборигены, дожёвывая на ходу хлеб, восторженно готовили себя к свеженькому зрелищу, а солдаты в обиде за "наших надули" хмурились и подозрительно косились на городских, было заметно не сразу.

Впереди своего войска, но не совсем – чтобы гвардия успевала расталкивать толпу перед высокими персонами, в алом лаковом паланкине в компании советника и начштаба ехал Ка Бэ Дань. Грознее тучи, мрачнее грозы, покачивался он в такт шагам носильщиков, заснув подмышки руки с пальцами, унизанными трофейными перстнями – не в последнюю очередь потому, что при таком скоплении людей удерживаться от желания величественно помахивать в народ было иначе невозможно. Поражение поражением, но шансы стать наместником Нефритового Государя оставались, а мечты и амбиции так и вовсе не девались никуда.

"Строгий, но справедливый управитель Я Синь Пеня, зять Нефритового Государя, да продлятся наши годы до бесконечности, светоч истины и добра… или нет, лучше умеренности и учёности… или разума и победоноскости… побенонесущности… несучности… божественный Ка Бэ Дань!" – как средство успокоения нервов, привычно прокручивал он в уме приятные мысли. Но сейчас желанного умиротворения не принесли и они. Гоу Ман пропал без следа самым возмутительным образом, и объяснения сему не находилось, кроме как козней этого мерзкого самодовольного Сама и его злобного феникса со своими приспешниками, быстро появившимися и еще быстрее пропавшими. Но как, как?! На всех входах и выходах и даже под всеми окнами стояли караулы из опытных воинов! И все в голос клянутся, что никто не выносил, не выводил и не выбрасывал никого похожего на помощника духа Востока, не то, чтобы кто-то на него похожий на Белом Свете существовал! Крыша дворца цела! Сделать его невидимым или пройти с ним сквозь стену похитители не могли! Или могли?.. Чушь! Никто не может этого делать, если он не Нефритовый Государь, а Нефритовый Государь такое делать не станет, потому что не государево это занятие! Точка! Но тогда как?.. И еще этот фигляр Хо Люй со своими россказнями про шесть мудрецов! Шесть! Ну не выживает ли он из ума?! Как одного человека может быть шесть?! В младшие ездовые его разжаловать, что ли? Лошадям пусть советы даёт, советничек! Ишь, сидит, молчит, упырь, ковшик медный к правому полурожию приложил – синяк сводит! Да на такую харю таза мало будет! Мудрец его приложил, видите ли вы! Да этот Дай У Ма комара шлёпнет – не раздавит, болтун тщедушный! Дураком они меня все выставить хотят, вот чего! На посмешище войску и моим будущим подданным! Но мы еще посмотрим, кто кого, безродный сброд иноземных выскочек!..

Перед дворцом паланкин остановился. На крыльце, разряженный как праздничный болванчик, сунув руки в рукава, стоял управитель О в компании придворных и мудреца Дая. Носильщики присели, с облегчением опуская свою сияющую лаком ношу, и военачальник первым выгрузился у подножия лестницы. Следом вылезли Хо Люй, неохотно расставшийся с ковшиком в последнюю секунду, и По Бе Дю, грозно надувавший щёки и хмуривший брови.

– Скромный в своей гениальности военачальник героического непобедимого воинства Ка Бэ Дань, – скорбно приложив к раздутой лиловой щеке ладонь с припрятанным в ней медным зеркальцем, пробубнил старший советник, – сердечно приветствует управителя провинции Я Синь…

С дальнего конца площади донёсся стук и возбужденные восклицания, приближавшиеся сквозь расступавшуюся толпу. Еще несколько секунд – и грохоча и высекая искры из мостовой, перед крыльцом остановился чудной дом на колёсах – точёный, верчёный, золочёный, влекомый парой не менее диковинных каменных коней.

– Едрёна громыхала… – благоговейно округлил очи начштаба По.

– Колесница грома! – важно поправил его с козел круглоглазый белобрысый возница, соскочил и метнулся к дверям дома – открывать. Тут же ему под ноги выпала и услужливо разложилась ажурная лесенка, по которой, степенно приподнимая полы халата, сошёл Гоу Ман. За ним последовал Сам – претендент-самозванец, за ним – феникс северных снегов.

Ка Бэ Дань и его недодекламированное приветствие были забыты: внимание управителя и толпы было приковано исключительно к героям ночи. Похищенный, неуклюже виляя птичьей гузкой, поднялся на крыльцо, повернулся к толпе, поклонился и заявил: