– Профессиональные вывешиватели поздравлений благодарного народа непобедимому Ка Бэ Даню и его суженой! – отрапортовала им царевна, на ходу закатывая рукава. – По поручению второго наиглавнейшего распорядителя Не!
– Валяйте, – устало махнул рукой старший, посмотрел с отвращением на зажатое в руке, свободной от алебарды, нечто, похожее на кусок подмётки по фирменному рецепту давешнего лоточника, и выбросил в темноту. – Как вы только эту гадость жрёте…
Но просвещать его было уже некому: профессиональные вывешиватели лапши на уши уже спешили по лестнице вверх.
Немногочисленные придворные, приживалки или просто прихлебатели, сталкивавшиеся с ними в коридоре, выглядели испуганными и растерянными. С видом деловитым, не терпящим пререканий, разведчики заходили во все комнаты подряд, громко обсуждая возможность качественного вывешивания поздравлений из того или иного окна и стреляя глазами по сторонам. Но второй этаж желанного не принёс, равно как и третий.
– Ну значит, точно тут… – отдуваясь, с сердцем, колотящимся словно у юноши, вприпрыжку летящего на первое свидание, пропыхтел Дай, ступая на разноцветный паркет этажа четвёртого – и столкнулся нос к носу с Лепестком Персика. Нос ее тётушки Ду Вань, налетевшей на внезапно остановившуюся племянницу, ткнулся ей в спину, высунулся из-за плеча, вынюхивая причину аварийной остановки – и вдохнул глубоко и блаженно, точно пахнуло из лестничного пролёта не жжёными подмётками под кисло-сладким соусом, а майскими розами.
– Ты?..
– Ты?..
– Ты?..
– Свет моих ночей! Звезда очей моих печальных! Любовь зла, пока не перепрыгнешь!
– Что…
– Что…
– Чего?..
– Что ты здесь делаешь?!
Встретившие замолкли так же одновременно, как и заговорили, пытаясь сообразить, кто спрашивал что и на какой вопрос кому и как отвечать. Наконец Серафима, первая закончившая инвентаризацию ситуации, взяла быка за рога, О Ля Ля – под руку, и зарулила ее в ближайшие покои, по счастью оказавшиеся пустыми. За ней, толкаясь и взволнованно пыхтя, ввалились остальные. Оранжевые отблески факелов с площади заиграли на погруженных во тьму растерянных лицах. Сам закрыл двери, свалил под ними своё полотно, воткнул руки в бока и грозным шепотом вопросил старуху:
– Ну и что всё это значит?! Какой это дочери нет у управителя О?!
– Какое твоё дело, проштолюдин! – фыркнула дуэнья.
– Моё дело правое! – гордо выпрямился оборотень. – Я, как обещал, ее сватать пришёл!
– Што-о?!
Чи Хай отступил на шаг, встал в позу оперного певца, готовящегося искупаться в овациях и, лихорадочно припоминая слова боярыни Настасьи, провещал:
– У вас… товар… У нас… пипец!
Вотвояськи разинули рты, а жених-самосват, не давая преимуществу улетучиться, напирал:
– Ясенный сокол! Под небесьем летал! Горницу увидал!..
Всхлип.
Лепесток Персика опустилась на пол, уткнув лицо в руки. Плечи ее тряслись. Сам опустился на колено рядом, сжал свои руки так, как хотел бы сжимать её, и нагнулся и уставился ей в затылок. Что делать с плачущими девушками, он не знал.
– Я… это… Люблю тебя.
Всхлип перешёл в рыдание.
– Бежможглая кур… – яростно прищурилась Ду Вань, но глянула на толмача и сбавила обороты: – Неопытная девшонка, то ешть! Шего реветь?! Жавтра ты штанешь женой шамого великого полководша Вотвоящи!
– Она не станет! Потому что!..
– Она штанет! Потому что!..
– А у курицы… то есть девчонки, замуж завтра выдаваемой, кто отец, говорите? – еле успела предотвратить сватоубийственую войну Серафима.
О Ду Вань замолчала.
– Неужели счастье вашей племянницы, благородная дама О, и без того натерпевшейся и настрадавшейся в своей короткой несчастной жизни, вам безразлично? – словно не веря своим же словам, прошептал Дай. – Неужели благородное сердце ваше не разрывается от горя при мысли о том, что сей чистейший цветок лотоса попадет в грубые потные ручищи какого-то мясника?! Это ведь кровь ваша. Ваше имя!
Дама О стрельнула глазками с видом обиженной школьницы и вздохнула:
– Ох и ражрываетщя… Хоть она и кур… то есть девитша… непутёвая. Да только отетш ее пообещал в награду Ка руку дошери Нефритового Гошударя, а пошкольку у Гошударя дошерей нет, а у моего брата дошь всего одна, и это Ля Ля, а щью попало дошь прилишному шеловеку не впаришь… даже ешли он окажался шо штранноштями…
– Со странностями?! Да он хапуга! Жлоб! Хвастун! Дурак! – сквозь всхлипы выкрикнула Ля Ля.
– Хапуга, жлоб, хваштун и дурак ш титулом и трёхтыщящным войшком наживаетщя шеловеком шо штранноштями, – поучительно подняла к потолку тонкий палец старуха. – Короше, нажад ходу нет.
– Тогда я похищу её! – пылко воскликнул Чи.
Девица встрепенулась.
– И уведешь куда? – уточнила царевна.
– Да хоть!.. Да хоть!.. Да хоть на край Белого Света!
Сам замолчал, чувствуя, что адрес нуждается в уточнении. Лепесток завяла.
– Куда бы ты ее ни увёз в этой провинции, Ка со своими вояками отыщет вас.
– Но что тогда делать?
– Надо оформить всё официально, – царевна задумчиво помяла подбородок.
– Всё – это что?! – грозно прогремело из распахнувшейся двери. – И что это за… Что там за… Кто вы такие, чтобы осквернять своим присутствием?!..
– Отец…
– Облагораживать, если точнее, – с чисто вотвоясьской улыбкой Серафима обернулась к ввалившемуся в комнату корпулентному вельможе в черной шапочке с жемчужиной на макушке и в багряном шёлковом халате, расшитом драконами и змеями.
– Убирайтесь вон! А не то я позову стражу!..
– У наш нет штражи, братетш.
– …своего зятя!
– И если разобраться, зятя у вас пока тоже нет. И вот как раз об этом мы и хотели бы поговорить, – ласково произнесла царевна.
– Да я с вами не то, что разговаривать!..
– А если многонеуважаемый Ка узнает, кого ему пытаются впарить под видом дочери Нефритового Государя? – продолжила улыбаться царевна.
Управитель О побледнел.
– Это шантаж!
– Нет, это начало переговоров…
Часть седьмая
Первое, что видела Лёка после пробуждения – взволнованное лицо Чаёку, склонившееся над ней.
– Вы очнулись, Ори-сан! Вы очнулись! – воскликнула она с таким видом, будто событие это в списке вероятностей располагалось после десяти подряд выигрышей миллиона в императорскую лотерею.
Княжна прислушалась к ощущениям и сипло подтвердила:
– А…га, – и тут же спохватилась испуганно: – Ой! Прос…спали… Т…тренировка!
– Лежите, лежите, Ори-сан! Не вставайте! Не думайте! Смотрите в одну точку, а лучше закройте глаза! Не поворачивайте голову! Не шевелитесь! Тонитама-сан запретил!
– Почему?
Самым верным способом заставить Лёльку вскочить с кровати было приказать ей не шевелиться.
– Пожалуйста! – дайёнкю умоляюще сложила ладони лодочкой. – Я с горем пополам Яри-сан удерживаю, как Тонитама-сан прописал, а тут еще вы… то есть… Простите, Ори-сан, я не это имела в виду… я…
– Ярика удерживаете? – Лёлька встревоженно нахмурилась. – А что с ним…
И тут прошлая ночь нахлынула, заливая память обрывками событий, сменой климата, вспышками и криками.
– Что… Что случилось?
– Змеюка хотела всем отомстить, стащила перо-талисман у мужа и вызвала котэнгу, чтобы он свел нас с ума! – похоже, не в силах больше сдерживаться, выкрикнул с соседней кровати Ярослав. – А браться Кошмару изгнали его, он улетел, и Змеюку с собой прихватил!
– Увидеть ворона со змеей в когтях – хорошая примета, – донесся мрачный голос Забияки из-за спины Чаёку.
– Чем хорошая? – заинтересовалась девочка.
– Одной змеей будет меньше.
– А Вечные ходят теперь надутые от гордости, как голуби-трубачи, только что не летают! – продолжил доклад намолчавшийся и належавшийся Ярик, вскочив на постели на ноги. – Ведь до этого считалось, что котэнгу непобедим, и что даже весь Совет вместе взятый не может его одолеть!
– Так это Вечные его… того… этого… – Лёка художественно помотала рукой в воздухе, изображая сначала того, потом этого, и под занавес – растого и даже разэтого, случившиеся с птицей по вызову. – А мне показалось… показалось… что…
