– Доставил?!

– Нас?!

– Домой?!..

– Да, – скромно подтвердил дракон.

– Но Лун… – Лёлька с сомнением оглядела своего друга. – Ты уверен… что мы все на тебе поместимся?

– И не свалимся, когда ты будешь махать крыльями? – усомнился Яр.

– На мне?.. – опешил дракон – и расхохотался так, что остатки навеса сдуло к воротам.

Ивановичи стушевались, не понимая, что смешного они сказали.

– Маг-хранитель Агафон, – Лун отыскал круглым малиновым оком его премудрие. – Как ты и твои друзья добирались в эти края?

– Перенеслись из септограммы в месте силы до септограммы в другом месте силы. Но в Вамаяси мест силы нет, как и в Луко… – не понимая, к чему клонит Лун, проговорил маг – и хлопнул себя по лбу: – Кабуча!..

– Забавное слово, надо его обязательно запомнить! – ухмыльнулся дракон во всю пасть.

– Что?

– Что такое?

– При чём тут…

– Лун – живой амулет! – воскликнул маг и торопливо вскинул ладони: – нет-нет-нет-нет, Лун, я ни на что не намекаю! Я просто хочу объяснить непосвященным, что место силы там, где ты находишься – и там, куда ты хочешь попасть! Верно?

Лунный дракон кивнул:

– Совершенно точно. Поэтому все, отправляющиеся в Лукоморье, встаньте рядом и возьмитесь за мою шерсть.

– А попрощаться?! – воскликнул Мажору и, не дожидаясь ответа, шагнул к княжне.

– А давай не будем лучше прощаться, – подозрительно моргая, шепотом проговорила она.

– Чтобы… обязательно увидеться снова? – внезапно смущённый, он спрятал руки за спину и опустил голову.

– Ага.

– Давай. Но я и так стал бы тебе писать. А когда вырос, приехал бы в Рукомото. Повидаться.

– А я бы, когда выросла – в Вамаяси.

– И мы бы с тобой разминулись по пути и долго ругали бы друг друга.

– А когда встретились, то забросали бы друг друга сливовыми косточками! – вспомнила Лёлька обстоятельства их знакомства.

– Но я всё равно бросаю точнее!

Они расхохотались и взялись за руки.

– До свидания!

– Обязательно до свидания!

Рядом происходила похожая сцена, главными действующими лицами которой были Ярик и Синиока. Чаёку и Нерояма, обнявшись, стояли чуть в стороне и просто молчали. Какой-нибудь мудрец сказал бы при виде них что-то вроде "Иногда молчание красноречивее тысячи слов" – и был бы прав, наверное. Но отец и дочь не думали в этот момент ни про изречения, ни про мудрецов – пока, конечно, кто-нибудь из них не изрёк бы: "В молчании умирают разногласия и просыпается любовь. Если молчать правильно".

Отоваро и Забияки прощаться было не с кем, и они просто безмолвно оглядывали руины Запретного города, вспоминая, каким он был еще вчера и представляя, каким станет через полгода. А может, они тоже прощались – с юностью и испытаниями, с друзьями и недругами, которых не увидят больше, с победами и обидами, с той частичкой себя, что навсегда оставляли тут – одновременно забирая с собой такую же частичку этого места. Ведь если молчать правильно… Да где же ходит этот мудрец?!..

Серафима и Иван окружили тэнно, позаимствовали у Вечных лист бумаги и общими стараниями начертили подобие карты с подписью: "Очень приличный молодой управитель провинции, очень перспективная торговля – если честно вести дела. Передавшим привет от Ивана и Серафимы Лукоморских скидка на всё пять процентов. Скажите Ларисе, боярыне Похлёбкиной, что пятьдесят процентов наценки вполне достаточно".

За начертанием будущего вамаясьской торговли сосредоточенно наблюдал Миномёто.

– Я подберу для наших караванов самую лучшую охрану, тэнно, перед тем, как удалиться в изгнание, – проговорил он, рассматривая завершённый план. – Пеших и конных, числом в зависимости от количества возов, чтобы по всей длине обоза обеспечить защиту.

Маяхата подумал немного и поднял взгляд на Шино:

– А как вы, Миномёто-сан, относитесь к тому, чтобы время, которое мы хотели потратить на вашу ссылку, использовать для похода с караваном в Я Синь Пень? Рассказы – рассказами, но учитывая, что наши уважаемые друзья из Рукомото путь оттуда проделали с божественной помощью, а на земле незамеченными остались оборотни, разбойники, жадные беспринципные управители, и просто неведомые опасности далёкого пути…

– Воля моего императора – закон для меня, – поклонился Шино, и глаза его впервые за много лет зажглись огнём не фанатика, но юноши, услышавшего о дальних странах и приключениях.

– И для меня! – восторженно прошептал за его плечом Обормоту – и прихлопнул рот обеими руками, испугавшись собственной дерзости.

– Про что они там?.. – уловив не слова – интонации брата, насторожился Мажору.

– Наверняка, затевают что-то интересное. Не пропусти! – проинструктировала его княжна. – Эх, меня тут не будет…

– Я тебе обо всём напишу!..

Наконец, когда все слова были сказаны – или отложены на время встречи, Лун расправил крылья – и отбывающие рейсом Маяхата-Лукоморск встали под теплым пушистым боком и взялись за серебристую шерсть. Еще миг – и малиновое облако с запахом спелой лесной малины окутало их, заставляя любопытных ахнуть, вдохнуть его полной грудью и зажмуриться от блаженства. А когда глаза их открылись, то путешественников уже не было и следа. Лишь с тех пор на этом месте стали расти на радость ребятишек и горе садовников густые малиновые заросли. Много детей сановников, придворных, самураев и прислуги прибегали сюда, когда созревали ягоды. Но только трое детей, а с ними тайсёгун и его жена приходили к Малиновому саду на закате почти каждый день. Они опускались на траву в глубокой тени кустов, смотрели в небо и молчали. Ведь если правильно молчать…