Сейчас бы пройти через пристань, слившись с толпой, и удалиться к рыбацким причалам, где всегда тихо и живописно… Но двое крепких парней загородили спуск на открытые лестничные пролёты.

Менгидир встал, как вкопанный, глядя то на одного, то на другого. У одного в руках была увесистая булава, у второго палка с металлическим набалдашником.

— Мне… нужно вниз, — пробормотал тюремщик. — Я заплачу, если надо… Сколько?

Тот, что с палкой, отрицательно покачал головой — медленно, выразительно… Что-то не так. Это не портовые хулиганы. Пёс опять озлобленно залаял за спиной. Колокольчик на лодке звякнул оглушительно громко. Менгидир сорвался с места и бегом помчался в тень очередной подворотни — словно весь мир гнал его прочь, подгонял в спину тревожными выкриками, звоном и лаем. С балкона выглянула какая-то девушка. Деформированные тени метались в просветах между жилыми домами. Добежав до зелёного парка, беглец остановился и обернулся. В переулке никого не было.

И тут на плечо легла тяжёлая ладонь.

— Пройдём-ка с нами, — сказал низкий голос из-за спины.

У Менгидира перехватило дыхание. Что-то острое уперлось в бок.

— Приказ Ависен’эри, — злорадно добавил второй голос.

Тюремщик зажмурил глаза, полные ужаса и слёз.

…

Раздался стук латной перчатки о тумбочку. Феранви резко открыла глаза и увидела над собой одного из постовых.

— Генерал, — тихо сказал он. — Ты нужна нам внизу.

Феранви так крепко спала, что, ей казалось, ещё секунду назад она прикрыла веки, потом промелькнуло мгновение темноты, и вот она уже выспалась и чувствует себя полной сил. Не больше минуты ей потребовалось, чтобы облачиться в полный комплект любимых доспехов (никто не понимал, как она делает это с такой скоростью…), и вот она уже встречала на пороге вернувшихся с ночного патруля ребят под командованием Айвин Леди Булавы.

— Что такое? Докладывай!

— Дамейлия, кинхард. Она мертва.

— Проклятье! Нам не стоило выпускать её на улицу одну!

Айвин покачала головой, поблескивая влажными глазами.

— Сомневаюсь, что мы уберегли бы её от себя самой. Мы обнаружили её на отмели под скалами.

Осмотр тела дал однозначные результаты — никаких следов насилия, смерть от падения с большой высоты.

Тело Дамейлии было перенесено на задний двор без лишнего шума. Печальная новость облетела пробудившихся ото сна Защитников, и, хотя невеста заговорщика Тимена не удостоилась свитка почестей и пышной церемонии, как павшие рыцари, сожжение было совершено по всем правилам.

Тианарен печально вздохнул:

— Чувствую себя жрецом Аркея.

— А в остальном? — сухо осведомилась Феранви.

— В остальном неплохо себя чувствую, спасибо, — он улыбнулся. — Магия творит чудеса, как ей мирозданием и положено.

Обсуждать случившееся не было ни смысла, ни времени — юрисривы Божественного Обвинения могли прибыть в любую минуту. Прах Дамейлии был помещён в урну (коих было в запасе не так уж много) и оставлен на четвёртом этаже, в тёмном углу вытянутого выставочного зала, недалеко от урны с надписью «Налиндель, Разведчик».

А потом начался дождь. Когда успели набежать облака, никто не заметил.

Феранви, конечно же, распорядилась привести в порядок свою маленькую крепость, и хотя Защитники недоумевали, куда уж лучше, генеральша каждый раз находила, к чему придраться, и всё переделывала сама. Слишком уж её заботит репутация Гильдии Синерина в глазах законников, думал Тамил, наверняка потому, что сама она чувствует себя недостаточно успешной, недостаточно уверенной. Заместитель подбадривал любимую командиршу, как мог, а она злилась и отвешивала затрещины за любую малейшую провинность или неудачную шутку — как обычно. Подготовка к встрече с юрисривами оживила помрачневшую гвардию, суета мигом помогла отбросить лишние мысли. Всем, кроме Заэля. Он встал позже всех — когда генеральная, во всех смыслах, уборка добралась до третьего этажа. Известия о смерти Дамейлии всколыхнули в душе Заэля очередную бурю — которую он, разумеется, скрыл глубоко внутри, но слёзы на глазах скрыть не смог. Так вот почему ему хотелось задержать Дамейлию в тот момент, на лестнице, но уже поздно — какое это имеет значение теперь… Какое ему вообще дело до незнакомой девушки… Заэль отмахнулся от собственных мыслей и как можно скорее включился в работу, хоть и не разделял бодрого настроя окружающих и большинства соратников избегал.

— Хватит ходить с кислой рожей! — не вынесла Феранви.

— Это его обычное выражение лица, — вступился Тамил.

Феранви пригрозила заместителю жестом и продолжила:

— Иди и донеси до стражей поместья моё приглашение на обучающий курс в Гильдии Защитников.

— Абсолютно бесплатный, не забудь сказать.

— Тамил!

— Понял, — кивнул Заэль, и тоже пригрозил Тамилу.

Тот развёл руками, мол, разве я не прав? А в глубине души радовался, что приятель наконец-то реагирует, как прежде.

Айвин подошла к Феранви с поклоном.

— Фух, задание выполнено! Мы даже стены отмыли до блеска!

— Хорошо. Молодцы.

— А если они приедут через неделю?

— Законники — не лилландрильская стража. Они никогда не задерживаются.

— Я тоже надеюсь, что нам не придется это повторять, — шепнул Тамил, подмигивая сорантнице.

Айвин изобразила умирающую, а Тамил — строго надзирателя.

Феранви же провожала взглядом Заэля, игнорируя ужимки товарищей, и думая о чем-то своём — о чём-то очень серьезном, важном, чем она не готова была поделиться со своей братией.

…

Утро было уже не раннее, а дождь все не прекращался. Аэнель глядел в фиолетово-серое небо и думал, проснулся ли Алианоре. Слуги уже натягивали навес над купальней, по мнению Аэнеля, зря — он любил купаться под дождем. Может, стоит сходить к реке, не дожидаясь этого алинорского лежебоки? Удивительно, как поздно он встает, и как подолгу при этом он собирается по утрам, даже девчонки столько не прихорашиваются. Синер погладил Аэнеля по плечу, отвлекая от мыслей, и протянул цветок голубого тимелиса, мокрый от дождя..

— Может быть, просто останемся в башне сегодня? Погода совсем не для прогулок.

Аэнель не мог отвести взгляд от мелких капель на лепестках. Сезон голубых цветов заканчивается. Скоро поместные сады окрасятся в лиловый, а на террасе расцветёт зимний розовый тимелис.

— Ты в порядке, мой мальчик? — Синер удивлённо поднял брови. — Почему ты молчишь?

Он не знал, что ответить. Сейчас он действительно ощущал себя мальчиком, как десять лет назад, с одной только разницей — теперь он знал, что здесь не останется. Он хотел быть вместе с Алианоре, а здесь, под присмотром Синера, это просто невозможно. Там, за пределами владений господина, он никто. Он даже не слуга. И нет никого, кто вступился бы за него там. Глупо было бы уходить, очень глупо… И жестоко. Но Синер должен понять… Он не станет заставлять его связывать свою жизнь с ним насильно, он не такой… А Феранви… Она должна была знать, к чему всё идёт. И всё же, так жалко было бы расстаться с ней, с Тамилом… Аэнеля всегда так любили тут, но продолжать жить с сердцем не на месте он не мог. Он уже слишком взрослый мальчик, и настала пора решать…

— Что тебя так тревожит? — Синер взял его за руку, и он почувствовал слезы на щеках. — Что случилось? Ты что-то скрываешь от меня, я знаю…

— Многое…

— Расскажи.

— Не могу, — Аэнель закрыл глаза. — Не могу, потому что скрываю слишком давно.

— Тем более!..

— Дай мне время, ещё немного, прошу. Я должен обдумать всё. Потом я отвечу на твой вопрос.

Синер приобнял юношу за плечи, смахнул слезу с его лица и мягко кивнул. Предположения помещика подтверждались, пусть и косвенно, пусть недосказано, но что-то действительно было не так. Синер надеялся на ответ. Этот ответ был ему нужнее звёзд. Если он что-то сделал не так, то он должен был знать. Если Аэнель обманывал его в чём-либо, он должен был знать, почему. Он ушёл в свой дворец, оставив любимчика наедине с мыслями, и с цветком голубого тимелиса в руках — одним из последних в этом году. Аэнель оторвал лепесток и бросил на мокрый камень. Чья-то узкая нога с мокром кожаном сандалии встала в лужу рядом с тем местом, куда упал лепесток. Аэнель поднял глаза. Алианоре!