— Ты будешь наказан, ясно?!

— За что? Тут же ничего не происходило!

…

— Лирхэн… Проснись…

Она с трудом открыла глаза и увидела уставшее, но довольное лицо Нара.

— Ну привет… А чего это ты улыбаешься?

— Сейчас поясню. Скажи сначала, как ты себя чувствуешь?

— Значительно лучше… Но все еще очень… препаршиво.

— Такие раны не пройдут за одну ночь, милая, будь тут хоть десяток лекарей.

— Опять называешь меня «милой»?!

— О, вижу, тебе воистину лучше.

— Циничная сволочь…

— А то ты меня не знаешь. Слушай новость: я продал твою книгу.

Лирхэн чуть не вскочила с постели.

— Как?!

— Да просто! Ты сама назвала мне место и время встречи. Я явился туда, и покупатели нашлись сами. Без лишних разговоров мы совершили сделку.

— Они купили этот… обгоревший кусок дерьма?!

— Да. И были очень довольны. Их не слишком волновало, что я пришёл вместо тебя. Их не слишком волновало, что от книги осталась половина. Их вообще ничего не волновало, и они определенно какие-то психи. Но ты права — это уже не важно. Я пересчитал золото, и там — глубоко вдохни… Там сорок семь тысяч септимов крупными. Ровно.

У Лирхэн аж слезы на глазах выступили.

— Ты же мой молодец!

— Я рад, что ты довольна.

— Нар, ты сделал это ради меня?..

— Да, — он пожал плечами. — И как только тебе станет достаточно хорошо, я отвезу тебя в Фестхолд, закончу свои дела тут, и мы вместе уедем в Сиродиил, как и собирались.

Лирхэн была счастлива. Даже еще болезненные, уродливые шрамы теперь ее не волновали — деньги, возлюбленный и долгожданный покой, что ждет их в Имперской Провинции, в это было тяжело поверить!

— И все-таки… Ты читал эту книгу?

— Нет, она написана на очень старом языке. Я ни слова не понял.

— Она была так нужна им, что они согласились купить лишь часть за полную сумму…

Нар серьезно посмотрел партнерше в глаза.

— Они определенно знали, что покупают. Но нам не стоит об этом больше беспокоиться. Лучше побыстрее заняться своими делами и свалить отсюда, не так ли?

Лирхэн кивнула.

…

Совершив обход поместных территорий, Феранви и Тамил почти вышли на тропу обратно к дорожному посту, когда генеральша резко остановилась.

— Ни Синеру, ни Наэле — ни слова, ясно? Я не хочу, чтобы они беспокоились.

— Конечно.

— И если хоть кому-нибудь проболтаешься — я обижусь очень серьезно, ясно?

— Ясно.

— Я посчитаю это предательством, понятно?!

— Да успокойся ты, я всё понял! — Тамил взял Феранви за руку и тряхнул слегка. — Я люблю собирать информацию, а не распространять слухи. Я клянусь, что это останется между нами.

Феранви успокоилась.

— А сам ты что об этом думаешь?

— Думаю, нам стоит внимательно прислушиваться к новостям. В том числе из магического сообщества. Мне очень интересно, что это был за артефакт. И я уверен, что он ещё всплывёт в ближайшее время.

Феранви нахмурилась.

— Думаешь, это как-то связано с конфликтом западного побережья?

— Увидим… — Тамил мечтательно посмотрел в небо широко раскрытыми глазами.

У него всегда было именно такое лицо, когда он что-то замышлял.

— На базу, быстро, — скомандовала генеральша и зашагала вперёд, не оглядываясь. Она всегда так делала, когда не желала гадать, что же задумал Тамил.

Время шло, Аэнель же никак не мог успокоиться. Каждый день он прогуливался по дороге, ведущей в Лилландрил, выспрашивая у каждого встречного курьера о «каких-нибудь загадочных происшествиях» в округе, но ничего не было слышно ни об охотниках за древними книгами, ни о какой-либо древней книге как таковой. На все вопросы относительно политики юноша получал лишь презрительное ворчание в ответ, мол, кто он такой, недоросль, чтобы лезть в дела Лилландрила. Его это злило, но он старательно следовал плану Феранви «не быть как Лилати», и через некоторое время решил свои вылазки прекратить — его поведение грозило создать ему репутацию странного малого, и не хватало ещё, чтобы это дошло до Синера. А если Синер начнет беспокоиться, то начнет ограничивать свободу.

Не было смысла и тревожить Феранви лишний раз — если бы она что-нибудь слышала, она наверняка бы рассказала.

Так продолжалось день за днем. Праздные разговоры со старым приятелем, прогулки по садам, игры и развлечения — все, как обычно. Но это больше не приносило никакого удовольствия. Эта игра в бесконечное детство становилась все абсурднее и глупее в глазах Аэнеля, в то время как остальные, казалось, были довольны и счастливы. У него теперь всё переворачивалось внутри каждый раз, когда он, засыпая, осознавал, что сегодня опять не случилось ничего.

Однако некоторые перемены все же обозначились вскоре — перемены в самом господине, точнее, в том, как тот смотрит на своего наложника. Что означает этот взгляд, Аэнель понял сразу — ему наконец предстоит в полной мере проявить себя в своем призвании. Что ж, он давно был готов.

В этот день он преднамеренно надел самое соблазнительное из своих одеяний, подрумянил скулы и губы и попросил служанок сделать ему шикарную прическу с пучком-завитком, которая так нравилась Синеру. Подойдя к зеркалу и осмотрев себя, Аэнель пришел к выводу, что слишком похож на женщину и с отстранённым любопытством подумал о том, как выглядела его мать.

До самого вечера двое играли в настольные игры, беседовали и обменивались многозначительными взглядами. Затем были нежные прикосновения, поглаживания, объятья, поцелуи… Свобода затаенной страсти, смятая постель, холодный лунный свет в открытое окно и тёплые мягкие руки на талии. Совершенная забота.

Быть наложником Синера — определенно не худшая участь.

Утром следующего дня Аэнель чувствовал себя прекрасно. Несмотря на свою специфическую образованность, он до последнего не мог себе представить, как же это будет на самом деле, и всегда старался относиться к сексу без лишней восторженности, как к чему-то естественному и неизбежному. Но все прошло и впрямь чудесно, и даже тех неприятных ощущений, о которых его предупреждали поначалу, он почти не заметил. Феранви же весь день выслушивала искренний и красочный рассказ о том, как Аэнель прекрасен в постели, и о том, как много его ласки значат для Синера, долгие годы скромно томившегося в одиночестве и ожидании. Феранви была единственной, с кем помещик позволял себе обсуждать настолько личные темы. Остальным он будто стеснялся признаться в очевидном. И никто в поместье и вправду не знал наверняка, что именно происходит в господских покоях, в высокой башне. Не считая, конечно, Тамила, который подслушивал все разговоры. И служанок, которые прятались за дверью спальни.

…

Узкая извилистая тропа между острыми сколами некогда монолитных горных пород вела двоих всадников к самой опасной и обрывистой части северного побережья. Множество природных катаклизмов и береговых сражений придали этой местности тот уникальный облик, который отпугивал большинство посетителей с первого взгляда. Ни один адекватный мореплаватель не решился бы приблизиться к берегу, изрезанному косами мелководья, усеянному зловещими нагромождениями из камней и кораллов, именно поэтому самые рисковые и матёрые пираты, контрабандисты и прочие морские нелегалы устроили здесь свою укромную бухту. Конечно, и их не обходили стороной несчастные случаи, а особенно случаи переоценки капитанских возможностей по большой пьяни. Лирхэн, сколько ни прибывала с этой стороны острова, всегда предпочитала заранее высадиться на каком-нибудь коралловом островке и доплыть до берега самостоятельно, нежели полагаться на очередного аса-лихача с лишним бортом на судне.

— Ну наконец-то!.. — выдохнула воровка, приструнив лошадь.

Нар оглядел дикую местность вокруг себя в недоумении.

— Тут же ничегошеньки нет, — предположить, что за следующим обрывом находится полноценная гавань с парой кораблей в доках, даже приключенец с самыми широкими взглядами не мог.