Выследить командиршу не составило труда. Через каких-то полчаса Тамил уже сидел, затаившись, за кустарниками, на берегу мирной заводи, образованной местной небольшой рекой, и подглядывал за тем, как Феранви сбрасывает одежду прямо на песчаный берег и разоружается перед купанием. Звёзды разгорелись ярче, заметно похолодало, и ветер подул с Этон Нира. Но Тамил о холоде не думал.

Стройное мускулистое тело Феранви светлым пятном выделялось на фоне ночной мглы. Расправив широкие плечи, воительница грациозно и плавно опустилась в прозрачные воды озера.

Несмотря на то, что в глазах окружающих Феранви была в первую очередь генералом, суровым и жёстким, Тамил всегда видел в ней женщину и терпеливо ждал, когда она сама сможет позволить себе немного женственности. Такое случалось нечасто, но как прекрасна она была в такие моменты!

Лишь когда, проведя в воде минут десять, Феранви вышла на берег и обернулась в простыню, как в тунику, Тамил показался из своего убежища.

— Следил за мной, гаденыш? — проговорила Феранви спокойно, не отвлекаясь от выжимания своей длинной косы.

— Я же дал тебе побыть одной. Как можно не наблюдать — ты до безумия красива!

— Твой любимый тип женщин — с пятифутовыми клейморами.

— Одна любимая женщина. С одной клейморой.

Феранви ухмыльнулась, а Тамил недвусмысленно погладил её бёдра, затем прильнул к её шее и зашептал:

— Неделя была очень напряжённая… Очень! И я не могу возвращаться на пост, пока не…

— Эй, заместитель… — Феранви игриво прихватила его за волосы. — Ты не забыл о запрете?

— Я всё помню! Срок моего наказания сегодня как раз истекает.

— Ах ты плут.

— Напротив — я сама честность! И надеюсь получить поощрение за стойко перенесенные…

Не успел Тамил договорить, как Феранви повалила его на сырой песок.

Часа через два парочка возвратилась с прогулки. Часовые коротко отдали честь, переглянувшись украдкой. Волосы генеральши всё ещё были влажными, а лицо её заместителя светилось от радости.

В приемной никого не было. Арек добросовестно почистил и убрал кальян, но в помещении всё ещё терпко пахло курительной смесью. Из комнаты Тианарена доносились тихие усталые всхлипы Сериральды. Феранви хотела было зайти, но Тамил её остановил. На втором этаже все спали, а на третьем слышались мерные шаги по коридору — сначала в одну сторону, потом в другую… Не иначе как Заэль патрулировал этаж в одиночестве. Генеральша решила зачесть это за ночную смену и дать боевому магу днём отдохнуть. А сама, рухнув в постель, вскоре провалилась в сон на остаток ночи вместе с Тамилом, приютившимся под боком.

…

Сериральде снились алинорские знамёна — золотые, с белой птицей, расправившей крылья в полёте. Ткань развевалась на ветру, превращаясь в волосы молодой и прекрасной дамы — румяной, скуластой, слегка худощавой, но скорее утончённой. Дама закрыла глаза и из-под длинных ресниц покатилась по щеке слеза.

— Нет! — сновидица в ярости набросилась на красавицу с кулаками. — Нет-нет, перестань! Слишком неидеальная! Слишком слабая! Слабая! Ты никогда не сможешь ему понравиться! Никогда! Никогда!

Но дама не перестала — напротив, она лишь сильнее разрыдалась, закрыв лицо ладонями, и согнулась, позабыв о гордой осанке. Сновидица почувствовала, как происходит настоящая катастрофа — неостановимая, неотвратимая — в ней самой. Она страдала от незримых, но очень болезненных ударов, и не могла прекратить это. Не могла заставить молодую леди замолчать и успокоиться. Она свернулась у ног огромной армии прекрасных как на подбор солдат в ослепительно блестящей броне; они смотрели прямо перед собой, готовые в любой момент раздавить несчастную своими начищенными сапогами. Она ничто на их пути. Она будет сметена и даже не замечена. Но она не сдвинется с места, даже когда её начнут топтать. Она никуда не уйдет, и никогда не успокоится.

Сериральда проснулась от того, что один из солдат положил ей руку на плечо. Или это был кто-то другой?.. Девушка вздрогнула и увидела перед собой сонное изувеченное лицо Тианарена.

— Очнись, тебе снится кошмар, — мягко сказал целитель.

Она спала в его постели, поэтому он, конечно же, не мог этого не заметить.

— Позволь мне дотянуться до воды, — он указал на бутыль из-под зелья, стоящую на тумбочке.

Сериральда опустила глаза, увидела, что сжимает его руку, затем вновь подняла голову, встретилась с Тианареном глазами и зарыдала в голос. Он был так не похож на Каранора! Так невыносимо, так преступно не похож!..

Он осторожно погладил девушку по голове и с трудом, но всё-таки дотянулся до бутылки.

— Хочешь?..

Сериральда проигнорировала предложение. Тианарен вздохнул и сам приложился к горлышку. Вода слегка отдавала соком гиацинта. Голова у целителя кружилась, но сна больше не было ни в одном глазу.

…

Танди свалилась в кровать как была, в уличной одежде и обуви. Создание магической проекции отняло у неё все силы, как душевные, так и физические. Она не помнила, как добралась до дома, в свой ли дом зашла на рассвете и думать больше не хотела ни о Вайнахе в Юстикариуме, ни о Вейасанде в Фестхолде — только о сладком и долгом сне.

…

Солнце быстро выплыло из рассветной дымки и располосило улицы длинными серыми тенями.

Менгидир слонялся по городу без дела — за пределами замка у него не было ничего, мир вокруг казался ему таким же пустым и бессмысленным, как он сам. Извилистые улочки Лилландрила то устремлялись вверх, то шли под уклоном вниз. Каждый узкий проулок выводил к широкому проспекту или площади. Высокие здания с заострёнными крышами закрывали поднимающееся солнце; деревья, одиноко растущие тут и там, были тонкими и искривлёнными, их голубые и зелёные кроны ловили каждый лучик света, который проникал через нагромождения причудливой архитектуры. Менгидир укутался в свою синюю накидку с жёлтой тесьмой — под цвет знамени с изображением Лилландрильской Фляги, которое к месту и не к месту встречалось повсюду в городе. Мимо пронесся мальчишка лет десяти, за ним, виляя хвостом, пробежал пятнистый щенок. Группа студентов из местной академии жарко спорила на научные темы, стоя под балконом трактира, в который Менгидир как раз собирался заглянуть. Вдруг один из студентов бросил в его сторону очень странный взгляд… и сразу расхотелось заходить внутрь. Что им надо? Чем он им не угодил? Ему не хотелось гадать, что всё это значит, и почему вдруг стало так тревожно на душе. Он устремился вверх по проулку на просвет площади.

— Сегодня Морская Крепость, а завтра — Лилландрил! — голосил в самодельный рупор какой-то оратор на баррикаде из портовых ящиков. Народ постепенно стекался к нему из соседних домов. — Какого будущего хочет для нас кинлорд? Превратить наш древний великий город в имперский форт?!

Менгидир осторожно прошёл вдоль здания Гильдии Бойцов, и, не оборачиваясь, свернул в другой проулок.

— Пустить врагов Аури’Эля в наши дома? — продолжало доноситься с площади. — Позволить убийцам, ворам и насильникам «охранять наш покой»? Неужели вы не видите? Засилье мероненавистников захватывает Саммерсет! Империя людей топчет ногами кости наших предков, и завтра пройдется по трупам наших современников!

Менгидир не слушал дальше. Мимо него, громыхая доспехами, пробежал наряд городской стражи. Скоро оратор замолчит. «Завтра мы увидимся в подземелье замка», — подумал тюремщик.

Узкая улочка, вся заросшая синим плющом, вела ниже, петляя всё сильнее. В тёмных углах копошились крысы, а прямо посреди дороги сидел одинокий нищий босмер с драной шапкой в руке. Менгидир старался не смотреть на попрошайку, но готов был поклясться, что завидев его, лесной эльф кому-то помахал…

Тюремщик ускорил шаг. Его преследовала собственная тень и шорохи в кустах. С некоторым облегчением он вышел на широкую аллею с прекрасным видом на море. Суетливый переполненный чужеземцами порт внизу разорялся на разные голоса, звенели колокольчики, возвещая о прибытии новых торговых судов. Два больших корабля обходили порт к югу. Сама аллея тоже не была пуста — уличный бард пел классическую морскую балладу «О жемчужном ларце», небольшой птичий рынок лаял, чирикал и мяукал, заглушая балладу своей какофонией, а услужливая хаджитка в длинном красном платье показывала заинтересованным покупателям свой ассортимент живого товара. Менгидира пугали животные — слишком непредсказуемые, слишком шумные и ненавидящие своих хозяев, как и любые невольники. Молодой пёс почуял его страх и рванулся вперёд, раскатисто рыча, насколько позволила клетка. Менгидир отшатнулся в сторону, толкнул случайного прохожего, извинился и поспешил убраться отсюда подальше. Хаджитка быстро усмирила собаку, но спокойнее не стало.