— Мы отбили их у Ависен’эри, — сурово глядя перед собой, доложил Заэль. — И я с нетерпением жду рассказа от Тиа, когда он очнётся. Я хочу знать, кого именно и за что мы будем убивать в следующий раз.

Феранви сжала зубы до скрипа.

…

Вытянувшись во весь рост, Ависен лежал на кровати в своей роскошной, но ужасно запущенной спальне. Он был уже не молодым, но отнюдь не дряблым, его обнаженный мускулистый торс покрывали витиеватые черные татуировки, пересеченные несколькими крупными рубцами, шнуровка на льняных штанах была распущена. На стуле рядом, за резным столиком, белесым от пыли, сидел Менгидир, преданный страж тюрьмы Лилландрильских Преследователей, одетый в форменную одежду дворцового служащего, и поправлял высокий ворот камзола, который никогда не умел застегивать, как полагается. Ависен одеваться явно не торопился. Менгидир обернулся на него, завязывая темно-рыжие волосы в хвост и опасливым, как обычно, тоном заговорил:

— Всё-таки… Что будет, если план сорвётся? Чем это может вам грозить? Отставкой? Тюрьмой?

— Отставкой, тюрьмой, — забубнил Ависен монотонно, — дуэльными вызовами, требованиями компенсационных выплат, с большой вероятностью, смертью, и стопроцентным позором.

Менгидира всего трясло внутри от того, как спокойно Глава Братства Преследователей говорит о таких вещах, как о неизбежных, с выражением лица человека, готового шагнуть в открытое окно. Простой тюремный страж, даже будучи любовником Ависена, не имел права на бурные проявления эмоций и излишний интерес, и он это знал… Но какого труда ему стоило оставаться на месте, едва заметно дрожа всем телом, как сильно хотелось броситься к постели, схватить Ависена за руку и прижать её к своей груди! Не сегодня, так завтра разразится скандал, если хоть что-то всплывёт на поверхность — а ведь факт пленения гильдейского рыцаря могли подтвердить все, кто были в тот день на дороге у экипажа… Менгидира не отпускала тревога, страх, что однажды они расстанутся, как обычно, и не встретятся больше никогда. Ависен же чувствовал, как волчья пасть смыкает зубы на его горле… Волчья пасть, накрашенная яркой помадой леди Ланмилленар. Он привстал на кровати и потер шею. Менгидир чуть подался к нему. Ависен повернул уставшее лицо и тихо сказал:

— Если ты хочешь что-то попросить, то проси. Мы не в том возрасте и положении, чтобы стесняться.

Менгидир снова дёрнул ворот камзола — до чего же неудобная одежда! — и неуверенно проговорил:

— Единственное, чего бы я хотел, это чтобы уважаемая леди Ланмилленар больше никогда не оказалась там в мою смену… Если бы я знал, я бы поменялся с Лэйраном.

— Не поменялся бы, — строго ответил Ависен. — Потому что Сериральду я доверил тебе.

— Конечно! Да, точно… но теперь, когда её нет…

— Предсказать поведение моей прелестной супруги невозможно, — глава Преследователей обречённо прикрыл веки и встал. — Так что обещать я тебе ничего не могу.

Для Менгидира это прозвучало не слишком приятно, даже как-то пугающе. Ависен нехотя надел шёлковую рубашку, подтянул штаны, растрепал, вместо того чтобы пригладить, серо-соломенные короткие волосы, жесткие как волчья шерсть, и принялся застеливать постель покрывалом — как есть, измятую, не первой свежести, вместе со съехавшей вбок небольшой парчовой подушкой, набитой чем-то, что пахло как прошлогоднее сено в конюшне. Менгидир бесшумно поднялся из-за стола и молча поплёлся к двери. Ависен отвлёкся от своего занятия лишь на секунду, чтобы коротко ему кивнуть на прощание и проводить очень многозначительным взглядом.

Менгидир вышел, закрыв за собой дверь, и зашагал вперёд по пустому коридору, освещенному тусклыми настенными светильниками. Вдруг с винтовой лестницы ему навстречу плавно, словно лебедь по воде, выплыла, колыхая воздух пышными юбками, леди Ланмилленар. Менгидир непроизвольно вздрогнул и уставился прямо на неё. Взгляд, с которым он встретился, был острым, как нож Мелирота. Во рту у тюремщика пересохло. Внутреннее понимание, что бежать отсюда надо, не оглядываясь, мимолётно посещало Менгидира и ранее, но сейчас оно переросло в сильнейшее желание сделать это немедленно.

…

Отрывистый стук в дверь заставил Феранви вздрогнуть. Видимо, вернулись остальные члены отряда. Однако нет — из-за металлической преграды донёсся смутно знакомый мужской голос:

— Это стража! У нас тут… возникла ситуация…

Генеральша разочарованно отворила двери. Взгляд ее упёрся в Лилати, которого держали двое поместных стражей. Один из них протянул Феранви короткий меч в кожаном чехле, предназначенном для секатора садовых крон. По одному только узору на рукояти, женщина сразу поняла, что это за оружие и откуда оно взялось.

— Как он у вас оказался?

— Этот юноша собирался использовать его для дуэли.

Феранви широко раскрытыми глазами смотрела на Лилати, как всегда жалкого и бессильного в руках крепких стражей, и бедняга вжал голову в плечи, с ужасом представляя себе гнев рыжеволосой бестии.

— Не вовремя, — с необычной холодностью сказала Феранви. — Откуда у тебя меч, Лилати? Правду. Говори правду, иначе я тебя высеку прямо здесь.

— Я взял из арсенала… чтобы…

— Новичок украл из арсенала рыцарской гильдии? Понятно. Лилати, я изгоняю тебя из Гильдии Защитников без права на восстановление. У тебя был только один шанс, и вот как ты распорядился им. Верни мне пергамент с уставом сегодня же. Уведите его прочь, у меня масса других проблем.

Стражники коротко поклонились и потащили слабо сопротивляющегося парнишку прочь от дорожного поста, обратно в Синерин. Туда, где в самодельной хижине его ждёт ненавистная сестра, а по садам свободно гуляет ненавистный гость, вместе с ненавистным старым другом.

…

Нежаркое фестхолдское солнце золотыми лучами расцвечивало крыши, статуи, мосты, но некоторые достопримечательности столицы Ауридона были надежно спрятаны от яркого света и излишнего внимания. В полуподвальном помещении «Злокрысьей норы» толпился типичный для этой забегаловки сброд: изгои, воры, низкосортные наёмники в поисках работы и любители развеяться подальше от вездесущих осуждающих взоров высоких эльфов.

Поджарая босмерка в лёгком кожаном костюме тряхнула головой, и её пушистые длинные волосы разметались по плечам.

— Фух! Ну и денёк! — воскликнула она звонким голоском. — Давай, Пария, налей мне чего покрепче!

Стоящий за стойкой молодой альтмер с черной повязкой на глазу и высоким промасленным ирокезом подмигнул единственным глазом и открыл шкаф.

— Пиво? Бренди? Суджамма? Коловианский бурбон? Насколько удачный был день?

— День был что надо, Пария! Бренди!

— Три бренди! — донёсся жизнерадостный мужской голос из-за столика у стены.

— За твой счёт! — добавил грубоватый женский.

Босмерка обернулась и радостно взвизгнула:

— Нар! Ли! Вот это встреча! Три бренди, Пария! Так уж и быть, я угощаю!

На стойку плюхнулся, приятно звякнув, мешочек золотых монет. Бармен кивнул и всучил девушке в руки три небольшие изящные бутылочки. Лесная эльфийка пододвинула к столику третий стул и торжественно водрузила все три бутылки между четырьмя пустыми флягами из-под пива.

— Тавиэль! И давно ты в Фестхолде ошиваешься?

— Не очень. По работе приехала. А вы-то почему ещё здесь? Кто-то грозился уехать в Анвил, или куда там, в Имперскую Провинцию… Что, не сложилось у тебя с твоим «выгодным предложением»? И кто тебя так отделал?

Лирхэн подняла руку и скрючила пальцы так, словно пытается схватить кого-то за горло.

— Не всё сразу, дорогушенька моя, это долгая паршивая история.

— Рассказывай! У нас весь вечер впереди!

Ньянаратен откупорил свою бутылку, и подруги последовали его примеру. Столкнув сосуды в воздухе, компания провозгласила тост за встречу и охотно приложилась к питью.

— Итак, вы передумали ехать в Сиродиил? — Тавиэль положила на стол оба локтя и подперла ладонями смазливое круглое личико.

— Не совсем так, — с загадочным выражением проговорил Нар.