Им не вернуться.

Сэр Джон хотел бы попрощаться со своей Хелевайз. Он хотел бы и дальше ловить рыбу в бесчисленных ручьях. Жить вечно, гладить любимую по спине, слушать, как она произносит его имя, смотреть, как плещется форель в воде.

– Черт с ним. – Он грустно улыбнулся. – Строимся клином. Двумя.

Сэр Кристос и морейцы могли выстроить клин очень быстро.

Двое мужчин соприкоснулись перчатками.

– Спасите королеву, – сказал сэр Джон, – я попытаюсь отбить стену.

Сэр Кристос задумался на мгновение.

– Умрем достойно.

Он прокричал несколько приказов, обращаясь к морейцам. К морейцам, которым никто не доверял. Они стояли на самых южных стенах, и в этой битве их еще никто не видел.

Морейцы похватали свое разномастное оружие и выстроились в идеальном порядке. Там были нордиканцы, горные стрелки, городская кавалерия, лишившаяся коней. Там были страдиоты, и старые испытанные пехотинцы из Фраке, и юные слуги, которые вообще никогда раньше не прикасались к оружию.

– Они больше не побегут, – сказал сэр Георгий, – и мы тоже. Пошли.

Сэр Джон почти обрадовался.

– Давайте споем. – Все-таки он был северянином.

Двум клиньям не хватало места, чтобы разойтись. Лагерь лежал в руинах. Но и боглинам негде было укрыться от тяжелых всадников.

Клинья проломили строй боглинов, и морейцы, плотно сомкнув ряды, бросились в бой. Взлетали огромные топоры. Жалили копья. Щиты не раздвигались. Тысячи боглинов умирали. А морейская пехота продвигалась вперед шаг за шагом.

Сэр Кристос великолепно командовал своими людьми, и меч его сиял, как молния. Огромный упырь погиб – рыцарь разрубил ему голову одним могучим ударом. Строй добрался до середины лагеря, и подковы уже убивали не меньше боглинов, чем мечи. Люди по краям строя падали с коней, спотыкаясь о колышки и веревки палаток, и гибли ужасной смертью – враги пожирали их живьем. Но все же клин врезался в массу боглинов и громил их, отрезая им дорогу к королеве.

Гвардия Ранальда разомкнула ряды, чтобы пропустить морейцев. Измученные люди только что не падали на землю, наслаждаясь передышкой, дарованной кавалерией, – люди, которые добрых десять минут махали топорами или алебардами и чувствовали себя так, как будто прошло два года.

Сэр Алкей, не спрашивая позволения, схватил королеву и перекинул через седло. Другие рыцари поступили так же с тремя оставшимися в живых женщинами и ребенком. Сэр Георгий усадил на круп высокую девушку с золотыми волосами и обнаружил, что в руках у нее плачет король Альбы.

Морейская пехота была безжалостна. Люди падали, но фаланга оставалась стоять, смыкая ряды. Копья и топоры продвинулись еще на один шаг.

Боглины – живые. Они хотят жить. Многие дрогнули и попытались убежать.

Сэр Джон Крейфорд пробивался к северной стене. Он вел своих людей по сравнительно открытому пространству, которое раньше было плацем. Он убил боглинов, нападавших на гвардию с запада, дав людям возможность сделать глоток воды или просто передохнуть, а потом обрушился на толпу врагов в северо-западном углу.

Сломав копье, он взялся за меч. Боглины были малы, слишком малы для короткого оружия, и ему приходилось тянуться вниз. Его конь убивал боглинов быстрее и лучше хозяина.

Они двигались вперед, и впервые за много лет сэр Джон испытал радость битвы. Топот копыт, ощущение слияния с лошадью, люди рядом с ним.

Живое существо, умирающее под твоим ударом.

Он направил коня на северную стену. За ним развевалось знамя, он бил и бил, его конь убивал, и они оказались на стене, на восточном валу.

Земля под ними вплоть до первой линии пылающих укреплений кишела врагами. Как разворошенный муравейник.

Он хотел бы встретить сильного противника, упыря или пещерного тролля. Но вместо этого он просто сражался – хорошо сражался, потому что не умел по-другому, и очищал стену по несколько шагов за раз. Следил, чтобы конь не пострадал. Убивал.

Убивал.

Убивал.

В какой-то момент он просто не смог снова поднять руку. Его конь обливался кровью и двигался все медленнее, к нему, как пиявки, присосались боглины. Сэр Джон не улыбался. Но мог бы, если бы ему достало времени. В центре лагеря морейская фаланга помогала королевской гвардии. Он сразу понял, что королева спасена.

Конь споткнулся. Игра закончилась. Чудес ждать не приходилось.

– Прощай, Хелевайз, – вслух сказал он. Спрыгнул с седла в гущу монстров и убивал их, пока не упал сам.

В нескольких милях к северу Гармодий остался почти один. Линия фронта сдвинулась вперед, за вершину холма. Он не имел к этому никакого отношения и, честно говоря, был сейчас в таком настроении, что не стал бы убивать ни одно живое существо, за исключением дракона.

Он наблюдал за схваткой двух огромных хищников. После первого отчаянного столкновения и драки когтями они медленно разошлись в стороны, набирая высоту и скорость, а потом снова бросились друг на друга. Он следил за ними и в эфире, где поле боя затянуло туманом лжи и разбрасываемой во все стороны силы. Гармодий никогда не видел столько силы разом и впервые в своей долгой жизни начал подозревать, что маги могут высосать всю энергию из самой земли. В эфире происходило что-то ему недоступное. Он смотрел.

Он увидел нечто на юге, в тумане эфира, когда Мортирмир приоткрыл его.

Это было унизительно.

Они забирали жизнь. В реальности вокруг битвы герметистов с деревьев начали опадать листья – а ведь был конец весны. Потом деревья стали умирать.

Дождь потихоньку превращался в бурю. Гармодий видел, как это началось – как будто сама природа пыталась завершить отвратительную битву. Облака чернели, собираясь в тучи. Дождь лил все сильнее.

Королева все еще оставалась в живых – она светилась золотым пятном на юге.

Сказочный Рыцарь светился на западе, а Моган на востоке.

Гармодий ждал и наблюдал.

У Моргана Мортирмира не было причин осторожничать. А его юношеская самонадеянность в этот день и в этом месте казалась вполне заслуженной.

Он убивал.

Он швырял в войско Шипа огненные шары, а когда среди них обнаруживался шаман или начинающий маг, Морган сосредотачивал усилия на нем, пока шаман не падал. После этого он снова принимался крошить беззащитных.

Белый отряд, почти уничтоженный драконом, защищал Мортирмира. Его это вполне устраивало. Когда ему понадобилось сдвинуться с места, он так и сделал – уничтожив последнее круговое построение ирков, прикрывавшее галлейцев с фланга, он принялся стирать пещерных троллей в пыль, потому что галлейцы перемешались с отрядом.

Никто не мог ему сопротивляться. И он никого не жалел. Он творил заклинания, о каких никогда не задумывались другие маги, потому что герме- тистам его уровня редко приходит в голову идти в бой впереди строя пехоты. Он разбивал щиты и отводил глаза. Он создавал тьму и свет. Он поднимал призраков, а потом, заскучав, строил стены огня, который теснил ряды.

Наконец испуганные Дикие бросили на него все, что у них оставалось. Всех тварей и всю магию. Вместо того чтобы обойти отряд с фланга и выиграть бой, Дикие инстинктивно отозвались на применение силы.

Сэр Гэвин легко рысил рядом с принцем Танкредом. Они прошли по гребню с запада на восток, сокрушая всех, кто им сопротивлялся. А потом появилась Изюминка.

– Мы тут! – крикнула она. – Сюда! – Никто не прибавил скорость, и она завопила: – Мы тут сдохнем сейчас! Шевелите задницами!

Гэвин не обратил внимания на недовольство принца. Поднял копье:

– Веди!

Изюминка развернула лошадь. Несколько долгих минут они ехали рядом, а за ними длинной широкой колонной шли окситанские рыцари и, держась чуть ниже, – западные рыцари лорда Монтроя.

Если лошадь идет по склону холма, ее всегда тянет вниз. Проехав треть мили, они спустились так низко, что, когда добрались до поля боя, знамена галлейцев развевались высоко над ними, к северу. Святая Екатерина едва виднелась, а огромное черное знамя и золотое пятно вдали, казалось, двигались и испускали огонь.