Железная Рейна, так ее зовут в студенческих кругах, ужасна тем, что скора на расправу над студентами.

— Ах, Алестер! Вы все-таки решили ко мне зайти, — вот это да, первый раз слышу настолько любезный голос Лавины.

Агеллар втащил в кабинет парней, а мне грозно кивнул головой.

Сначала глаза Покровен округлились, пряча идеально нарисованные брови в тщательно уложенную челку черных как смоль волос.

— Я по делу, Лавина, — глубоким голосом заметил Агеллар, взглядом указывая на нас.

Замдиректора скривила накрашенные губы и постучала свежим маникюром по столу.

— Кто бы сомневался, — недовольно произнесла она, и от прежней любезности остались лишь воспоминания. — Ну, я вас слушаю, студенты.

Мы молчали. Меня мутило от металлического привкуса во рту и очень хотелось сплюнуть скопившуюся кровь на пол. Как я выглядела в этот момент, меня мало волновало. Всё равно с Покровен в изяществе мало кто поспорит.

Парни мрачно переглядывались, словно обещая друг другу расправу за сказанные слова.

— Я долго вас ждать буду? — грозно поинтересовалась Железная Рейна, вперившая взгляд в каждого из нарушителей ее царственного спокойствия. — В чем дело?

Не добившись ничего от парней, она переключилась на меня. Рассмотрев поближе, замдиректора скривилась еще больше и обратилась к тренеру:

— Алестер, умоляю, уберите это убожество с моих глаз. Она заляпает кровью мой новый паркет.

Агеллар отчетливо скрипнул подошвами кроссовок, выволакивая меня из кабинета. Мне было всё равно, хотя где-то в глубине души разворачивалась истерика. В голове проносились мысли, но ни одна из них не приносила мне радости, что только усугубляло эмоциональный раздрай.

Тренер притащил меня в свой склеп, усадил на стул и загремел чем-то на полках в шкафу. На свет появились аптечка и горсть каких-то пузырьков. Агеллар склонился надо мной.

— Открой рот.

Я покачала головой. Как объяснить ему, что там лужа крови и океан слюны?

— Р-ранхил, открой рот, я сказал, — стал заводиться Агеллар, но я опять отрицательно мотнула головой.

Стало труднее дышать. Я прикоснулась к разбитой губе и показала ему окровавленные пальцы. Стало быть, до тренера дошло, ибо он слитным движением поднял меня и потащил к спрятанной за шторой… двери в санузел.

— Там есть раковина, прополощи, — сказал он, но не отвернулся, чем поверг меня в еще большее смятение. Однако терпеть уже не было сил.

Я сплюнула тягучую слюну с уже темной кровью, вполне ожидая, что сейчас раздастся звук падающих изо рта зубов. Мои ожидания не оправдались, я включила воду и набрала пригоршню воды, прикладываясь к ней губами. Было больно, но и тогда зубы остались при мне.

Краем глаза заметила, что Агеллар накапал в стакан какую-то жидкость и, разведя с водой, подал мне.

— Еще раз прополощи, только уже вот этим.

Я выполнила указание, отмечая, что кровь как таковая уже не идет, хотя по-прежнему было больно.

— Идем.

И снова склеп. Агеллар включил дополнительное освещение и присел передо мной на корточки. В ход пошел антисептик, которым тренер тщательно обработал руки, и стерильные перчатки, натянутые с ловкостью опытного хирурга.

— Ну, скажи: «Р-р-р».

Я оскалилась, демонстрируя боевое ранение.

Агеллар долго и упорно ощупывал мои зубы и нижнюю губу. Сначала я не думала ни о чём, кроме боли, но после какого-то спрея, щедро брызнутого на пострадавшие части моего тела, я перестала ощущать вообще что-либо и задумалась о неправильности происходящего.

Во внешнюю часть губы Агеллар и вовсе как-то интимно втер мне охлаждающую мазь, после чего ненадолго завис, рассматривая мое лицо. Меня бросило в жар.

— Жить будешь, катастрофа, — ободряюще улыбнулся он, стягивая перчатки. — Только недолго, если так будешь себя вести.

— Я просто упала, — проговорила я, с удивлением отмечая, что никаких дефектов речи нет.

— Не разговаривай, — заметил тренер. — Иначе откусишь себе что-нибудь. Зубы целы, только десны ободраны и существенный ушиб нижней губы, слегка посинеет, а так — ничего страшного. Больше было истерики.

— У кого? — усмехнулась я, но поймав грозный взгляд Агеллара, закрыла рот рукой, мол, молчу.

— Не важно. Считай, что ты на сегодня себе обеспечила освобождение от устного домашнего задания. Я предупрежу преподавателей, что тебя нельзя спрашивать. Держи мазь.

Я хотела сказать, что сама куплю, но вытянутая рука Агеллара меня остановила.

— Иди отсюда, по-хорошему. Я с тобой и этими драчунами еще поговорю. И помни, что нельзя ничего кушать и разговаривать, пока не пройдет онемение.

Сначала Алестер подумал, что парень в очках над ним издевается. Иначе его крики: "Помогите, Ранхил убивают!" никак нельзя идентифицировать адекватному человеку. Снова эта фамилия, снова злополучная группа экономистов и снова какие-то проблемы. Он уже хотел послать студента подальше, но услышал грохот и крики, и сам побежал к их источнику.

Представшая перед его глазами картина напомнила ему ожившую иллюстрацию к его прошлой жизни — утро после битвы. Обернутые стулья и столы, разбросанные письменные принадлежности, дерущиеся парни и в центре всего этого — сидящая на полу девчонка. Подбородок весь в крови, растерянный взгляд и абсолютный пофигизм к происходящему. Подняв на него взгляд, она улыбнулась окровавленной улыбкой, словно говоря, смотрите, тренер, я кого-то загрызла.

На заданный тренером вопрос о произошедшем, естественно, никто не ответил. Путь нарушителям дисциплины был один — к Лавине Покровен, акуле в платье. Эта женщина своей жестокостью и изощренными методами воспитания, порою, удивляла даже повидавшего войну Агеллара, поэтому провинившихся ждала соразмерная их нарушению расправа. Лично его не интересовала судьба драчунов, но вот один вопрос все же мучил — кто поднял руку на девчонку? Удар был мощный, значит, другая девушка отметается. Выходит, руки распустил кто-то из ребят. Алестер поставил себе цель узнать, кто именно, чтобы доходчиво объяснить герою, что он сделал не так.

Группа плелась за ним в полном составе и разборки у замдиректора обещали быть долгими. Алестер выругался, потому что в его планы не входило подобного рода развлечение, мало того, его ждали дела. Однако взгляд его то и дело возвращался к Ранхил — кто же смог поднять на тебя руку, горе ты луковое? Маленькая, тощая, бледненькая, только яркие темно-серые глаза сверкают из-под бахромы ресниц и упрямо вздернутый подбородок не позволяют ей разреветься от испытываемой боли. Ей бы первую помощь оказать, а потом уже к Лавине на прием идти.

Покровен ждала, только далеко не в той компании, которую Агеллар привел с собой. На днях эта женщина делала Алестеру недвусмысленные намеки, что не прочь бы увидеть его в своем кабинете за закрытыми дверями. Тренер не отказался бы воспользоваться ее предложением, когда-нибудь, потом, все-таки женщина видная, да и без всяких на то притязаний, только в данной ситуации его разозлили разговоры об этом при посторонних. Заявление об убожестве и вовсе выбило Алестера из равновесия — красивая женщина внутри оказалась бесчувственной куклой, для которой жизнь ее студента оказалась ничтожна по сравнению с судьбой паркета. Подхватив несопротивляющуюся Ранхил, тренер направился к себе, потому что больше нигде в этом учебном заведении не было такой разнообразной аптечки, как у него. Не будь его самого в колледже, никто не смог бы даже куска ваты дать девчонке, не говоря уже о профессиональной помощи.

По внешним признакам сотрясения не было, даже гематома от удара как таковая отсутствовала. Агеллар попытался проверить, целы ли зубы, но девчонка заупрямилась.

И только продемонстрированные окровавленные пальцы разъяснили, в чем ее замешательство. Пришлось позволить ей посетить его личный санузел, о котором мало кто знал. Должен же был Алестер устроиться на новом месте с комфортом.

Когда первая помощь была оказана, тренер задержал взгляд на лице своей студентки. Обычная девчонка, коих в колледже немало, но что-то было в ней особенное. Другая бы на ее месте билась в истерике, а эта даже улыбалась окровавленными губами.