Фархаду тяжело, но он контролирует себя, сдерживается. Черт, мне нравится его хладнокровность. Невозмутимость. Напрягаюсь. Икры сводит легкой судорогой. Фархад сгибает руку, расстегивает запонку, вторую. Неторопливо укладывает на пьедестал. Развязывает темно-бордовый галстук, приподнимая бровь, на меня смотрит. Спокойно.

А я улыбаюсь натужно. Скрещиваю ноги. Возбуждение в паху не дает расслабиться. Напрягаю бедра и неугомонный пах. Пуговица раз, пуговица два на белоснежной рубашке Фархада. Мужчина глаз с меня не сводит. Су…Зухры ты сын. Издевательский.

Когда Алиев касается последней пуговицы, ору через противный визг:

— Быстрее!

А тот кривит улыбку.

— Я так и знал.

В один взмах он стягивает рубашку, и я блаженно выпускаю ртом воздух. Эстетический оргазм мне в глаза. Господи. Я обожаю мощное тело Фархада. Дразнит рельефными мышцами и золотистой кожей. Сатана мой. Опиум.

Обнаженные сильные руки расстегивают ширинку на брюках. Срываюсь с места, топаю пятками по кафелю. Замираю близко, достаточно близко, чтобы ощущать на себе пряное дыхание Фархада. Встаю на цыпочки, обхватываю ладошками его шею. Алиев касается моей спины, прощупывая позвонки, спускается к пояснице. Прогибаюсь, закусываю губу. Принимаю на себя горящий взгляд Фархада. Гул в ушах затмевает все посторонние звуки.

Мужчина единым движением разворачивает меня. Подталкивает между лопаток. Мелкими шажками бегу к стене. Упираюсь ладошками в кафель, подрагиваю. Чувствую руку его между бедер, разводит на полшага шире. Прерывисто выдыхаю, облизываюсь. Ногтями скребу глянцевую черную плитку. Горячий твердый член скользит по ягодицам, между. Набираю в легкие воздуха, задерживаю.

— Расслабься.

Чуть отстраняясь, Фархад заводит руку на мой живот, поглаживает. Спускается ниже. Пальцами касается чувствительной точки. Еще ниже, раскрывая интимную влажную зону. Полностью захватывает ладонью сокровенную плоть. Сжимаюсь, ощущая в себе его палец. Успокаивает, подготавливая к близости. Со стоном прогибаюсь сильнее. Влажные пряди с головы падают на спину. Второй рукой Фархад убирает мои волосы набок. Дотрагивается плеча, обжигает. Губами ласкает кожу. Жадно прикусывает и вновь целует. Царапает колкой бородой до жжения. Медленно вынимает палец, пачкает естественной смазкой интим, растирая по лобку, задерживается на талии.

— Будет больно скажи.

Тихий шепот в висок, почти не осознается. Мозги отшибло полностью. Осталось только вожделение, самого опасного мужчины для всех. Кроме меня.

Тугое медленное проникновение сковывает мышцы в камень. Снова впиваюсь ногтями в кафель, слышу позади хриплый мужской стон. Мы слишком долго этого желали.

Фархад входит в меня не полностью, замирает и дает привыкнуть к размеру. Чуть толкаясь снова, задевает рукой грудь, наощупь ласкает сосок. Его вторая рука у моего лица. Упирается в стену. Женская слабость — вены. Проступающие на раскаченном спортивном теле. Божественно.

Внутренняя богиня, наконец, вспоминает, что такое секс и первый дискомфорт сменяется сладостным трением. Теперь мне не нужен гель. С мокрым шлепком Фархад толкается внутрь на всю длину.

Я начинаю глубже дышать, стискиваю зубы, опускаю голову. Тело приятно подрагивает, напрягаю ноги и пресс. Привстаю на цыпочки. Фархад снова касается пальцами испачканного от смазки клитора, ласкает по кругу. Ощущения на разрыв смешиваются с полным проникновением. Хлещут по венам нарастающими разрядами тока всякий раз, когда Фархад врезается в меня до упора.

Он еще не достиг оргазма, но мне девственно-стыдно. Слишком влажно между ног, тело отзывчиво реагирует на каждое движение желанного мужчины. Надавливая сильнее, Фархад проводит другой ладонью вдоль моего позвоночника к лопаткам, касается шеи. Обхватывает подбородок, указательным пальцем дотрагивается рта. Размыкаю губы, кончиком языка облизываю, и он толкается внутрь.

Глянцевая черная плитка перед глазами размывается в дымку. В исступлении обсасываю палец, воображая себя прожженной шлюшкой на полставки.

— Небеса… загляденье, как мне нравится твоя попка.

Фархад ударяет ладонью по моему неспортивному заду, наблюдая за колыханием тела от шлепка.

Меня передергивает. Всё. С понедельника точно сажусь на диету. Не жесткую. Но хотя бы откажусь от хлеба и сладкого. Каждый понедельник собираюсь это сделать. Не суть.

Твердый член снова и снова врезается. Чувственно, глубоко разнося по пространству звуки порочной близости. Я больше не в силах сдерживать дофаминовый ураган внутри себя. Невнятно пищу, вздрагиваю.

Фархад замирает лишь на миг, когда ощущает членом пульсирующие спазмы моей нежной плоти. Наслаждение приятной волной растекается по венам, телу. С облегчением опустошаю легкие, прикрываю глаза и тут же распахиваю. Напрягаюсь. Сжимаю ладони в кулаки, до боли вонзаюсь ногтями. Будто искры посыпались.

Один резкий, мощный толчок, потом следующий. Растягивает. Как тогда, в стенах кабинета чертового стриптиз-клуба. Ноги подкашиваются, и Фархад успевает меня придержать, обхватив рукой за талию. Еще ближе прижимает к себе.

— Хватит, остановись!

— Я не могу, Кошка.

Черные демоны… Это не насилие, но фак. Мне страшно до одури и хорошо одновременно. Царапаюсь в панике, пытаюсь вырваться. Фархад гораздо сильнее меня. Его руки будто стальные тиски. Сковывают. Извиваюсь, слабо мычу. А он трахает с животным напором. Теряюсь. Лихорадочно трясусь, задыхаюсь. Фархад ускоряет ритм, вбивается членом. Глаза намокают от слез, но Алиев не видит. Я стою к нему спиной и только кожей ощущаю бешеное мужское дыхание. Фархад постепенно останавливается, послабляя хватку. Горячая сперма стекает по внутренней поверхности бедра. Фархад целует меня в висок.

— Прости, Вик. — Полностью отпускает и я негодующе оборачиваюсь. — Омойся, я… я приму душ на третьем этаже.

Патриархи Василии. Это что было?

Фархад не позволяет себе щеголять по дому в одном полотенце или нижнем белье при няньках. В редких случаях может спуститься на кухню в пижамных штанах. И то, когда жутко не выспится и ему похрен.

Сейчас же педантично одевается в рубашку и брюки. На меня взгляда не поднимает. Морда, как всегда, невозмутимая. А я на кураже и под сумасшедшее сердцебиение придерживаюсь за стенку. Таращусь, ресницами хлопаю. Только Надменный за дверь, как я сползаю по стене, усаживаюсь задницей на кафель. Ничего не болит и не тянет. Что радует. Фархад знает толк в эффекте неожиданности. Сгребаю кости, наспех споласкиваюсь, шагаю вон. Я не ищу Алиева в его особняке и не пытаюсь этого делать.

В столовой завариваю себе чай с ромашкой. Согревая ладони об белую фарфоровую кружку, успокаиваюсь. Я поднимаюсь в детскую и отпустив Дилару, до позднего вечера посвящаю себя сыну. Крошечке моему. Когда с ним разговариваю, нет-нет да называю Кармием.

Еще не привыкла. Кормлю из бутылочки, укачиваю на руках. Удерживая малыша, замираю у окна. За прозрачным стеклом совсем темно и больше не видно мраморного светлого фонтана во дворе. Вздыхаю. Поглаживаю носик Мурада, укладываю в колыбель. Если сейчас не вернусь в спальню, Фархад сам за мной придет.

— Дилара, я пошла спать, присмотри за Мурадом. — Вида не подаю, спокойно разговариваю с нянькой. Она кивает. — Ты сменила платок на оранжевый? Красивый.

— Спасибо, госпожа.

Я крадусь в нашу с Алиевым комнату, осторожно приоткрываю дверь и нахожу Фархада на кровати. Залипает в документах. Обнимаю себя руками, хмурюсь. Усаживаюсь на край постели, дергаюсь, резко натягиваю одеяло по самую шею. Отворачиваюсь спиной. Замираю. Мягкий матрас проминается от движений Фархада. Слышу, как Алиев откладывает бумаги на прикроватную тумбу, выключает лампу. Меня не трогает, однако, я все равно не чеку.

— Боишься?

— Нет, но ты напугал меня, Фархад. Так, нельзя.

— Знаю, а контролировать не могу.

— Хотя бы предупреждай, мол, дорогуша, сейчас дурковать начну, не удивляйся…