Быстрым шагом на улицу, где нас уже ждут сумасбродные Россы. Да, они странные. Особенно Женька. Но не такие лицемерные, как кровные родственники. Блядство. Я не знаю, как теперь относиться к отцу. Усаживаем женщин в мой внедорожник, сами возвращаемся в дом.

Виктория.

— Они теперь возненавидят меня, да, Саманта?

Прижимаю сына к груди, жена брата с каменной моськой только дергает бровью.

— Ты не могла по-другому. У вас в крови бороться за свое до последнего. Так делал Женька и вот теперь ты. Не волнуйся, Вик, наши мужчины вместе. И этот безумный коктейль не разбавить никаким невестами!

Водитель двигается с особой осторожностью, но на полпути заметно прибавляет скорости. Кармий знает толк, когда сходить по большому. Окошки открывать нельзя и кондиционер включать тоже.

— Извините.

— Да, ладно. Я с Евангеличкой нанюхалась.

Отмахивается Саманта. Спесивая белоручка в прошлом. Достает телефон последней модели созванивается с няней, а я прислушиваюсь. Как там делишки у моей племянницы?

По трассе свободно и через минут сорок у дома Фархада мы с блаженством потягиваем свежий воздух. Я устала, честное слово. Внутри коттеджа первым делом кричу:

— Динара, у нас подарочек! Искупай, пожалуйста, сына.

Отдаю ребенка. После водных процедур кормежка. Запираемся с Самантой в детской. Проверяю наличие посторонних ушей. Переглядываемся и девушка звонит Женьке, ставит на громкую связь:

— Баламут, ну что там у вас? Мы должны знать все.

Напрягаюсь всеми фибрами, пока Кармий причмокивает довольненький.

— Погоди, выйду на улицу. — Сопит, кряхтит, просачивается между родственниками. — Да ни хрена. Алиевы молчат, только зыркают друг на друга. Фарида ваша сидит тише воды. И если вам интересно, я сожрал все засахаренные фрукты с общей тарелки и сейчас жду, когда Фархаду все это надоест, и мы домой поедим.

— Не подпускай к нему Фариду! — в голос говорим одно и то же.

И брат цыкает.

— Да нафиг она ему сдалась. Ну? Закутали по самые глаза и еще неизвестно какая внутри конфетка. Ща, минут двадцать и Фархадик точно не выдержит. Отбой, ко мне приближаются его дядьки. Опять придется рассказывать о жизни в Греции.

Росс сбрасывает вызов. И я надеюсь как можно реже сталкиваться с семьей Фархада в будущем. Хотя нельзя так.

— А вы сделали Леониду свидетельство о рождении?

Злюсь, хочу подавить Саманту взглядом, безуспешно. Смотреть на людей как на говно умеет только она.

— Кар-мий. А папашка Фархада говорит, что Ахмед.

— Ну ты же понимаешь, что Алиевы никогда не согласятся на твое имя так же, как на мое. Да и Вик… Кармий Алиев?

Саманта морщится. И я тоже осознаю, что при выборе имени сыну думала, что не встречу Фархада до самого совершеннолетия ребенка. Не полюблю своего холодного айсберга.

Саманта снова продолжает:

— Дамир. Почти как Данил. Ни нашим, ни вашим. М? Росс?

— Мне непривычно!

— О сыне подумай. Ты бы хотела, чтобы тебя звали Кармием?

Вот этот строгий училкин голос Саманты. Будто я тут стишок не рассказала, а не сыну имя обсуждаю. Но в чем-то она права. И мне, черт возьми, нравиться. Зато не Ахмед.

Дилара приносит нам чай с ромашкой и мятой. Отпаиваемся с Самантой. Охраняем сон дитя. Мы слышим бас Фархада и матерные наречия Росса на первом этаже. Синхронно подскакиваем с диванчика, толкаемся кто вперед в дверном проеме, замираем у лестницы. Две ждунишки.

— Я тебя, тварь, поддерживал, а ты активы мне зажопил? Нетушки, их, пожалуй, я тоже включу в список калыма!

— Ты хочешь меня без копейки оставить, Росс?

— На стриптизике своем заработаешь. Или что, сейчас меньше денег в трусы сувать стали?

— Завидуешь?

— Еще чего!

Фархад, как всегда, недвижимой ледяной глыбой. Женька мистер-эмоция размахивает руками, ураганом кружит возле Алиева, нас замечает. Недовольных писец. И тут же язык прикусывает.

С силой сжимаю лестничные перила и наперед знаю, что это их пристанище разврата буквально выпрашивает нежданной проверочки. Ревизорро, еп твою мать. Без белой перчатки.

Спускаемся с Самантой к мужчинам. Я всем своим видом показываю, что ничего не пропустила мимо ушей. Россы, по инициативе Женькиной, и минуты не хотят оставаться в доме, где “вибрирует Фархад”. Не мои слова, естественно.

Провожаю в одиночку брата с женой до ворот.

— Саманта, а ты не боишься с ним без водителя рассекать? Он же как обезьяна управляет тачкой.

Смеюсь, обнимаю себя руками, прижимаюсь к калитке, пока Женька с деловитым видом распахивает дверцу новенького внедорожника.

— Кто бы говорил и плакал мне в трубку. Жееень, крыло помяла, гад сам в меня въехал. А на пустой парковке у ТЦ? Пустой парковке, Карл, ты врезалась в единственную машину!

— Ни гвоздя, ни жезла тебе.

— Вик, на связи будь. Один звонок, и ты в Греции.

Киваю, разворачиваюсь и снова иду в дом. Какое-то время брожу в поисках Фархада. Нахожу мужчину в кабинете.

Он снял пиджак и галстук, чернее тучи сидит в кресле. Локтями подпирает стол, за голову держится. Молча крадусь ближе и откровенно волнуюсь. Сердце у меня ни каменное. Дурниной колотится. Фархад замечает мое присутствие, натягивает слабую улыбку. Откидывается на спинку, хлопает себя по колену.

Усаживаюсь сверху, обхватываю руками широкие мужские плечи. И этот взгляд, темных пронзительных глаз на ничтожном расстоянии. Ладошки сами собой тянутся к пуговицам на белой рубашке. Одна, вторая. Дотрагиваюсь обнаженной груди.

— Что случилось?

— Кошка…

— Родня, да? Знаешь, Фархад, хоть тресни, однако, понравиться всем невозможно.

— Знаю, но ты понравилась. Даже очень…

Он говорит приятные вещи с видом сомнительным. Разочарованным полностью. С некой долей брезгливости, злости. Так говорят, когда людей призирают.

Ёрзаю от волнения, но Фархад берет мою руку, подносит к губам. Глубоко вдыхает аромат кожи, закрывает глаза. Горячие нежные губы скользят по запястью. Бедром ощущаю откровенное возбуждение, что не скрыть под плотной тканью брюк.

— Ну… Это же замечательно, что понравилась. Да? Не?

Как на иголках не только от твердого члена, но и от завуалированной недосказанности. Терпеть не могу додумывать сама. Сказал одно, на физиономии другое.

— Отцу моему понравилась, Вик. Как женщина.

Ох. Лучше б сама додумала.

Прямолинейный ответ Фархада, заставляет волнами полыхать лицо. В голове непроизвольно вспыхивают картинки бурной фантазии. Я и Карим Рашидович? Эм… Секундные, с некой долей эротики. Обнаженки. Голые тела на простынях.

Нет, я, конечно, ничего против не имею. Отец Фархада очень красивый мужчина. И тело у него мощное. Если бы ни седина хрен дала ему полтинник. Но фак. Становится жарко вдвойне. Говорит Фархад, а стыдно мне. Стыдобища. Понимаете?

— Ты для чего вот это рассказал? И как понял? Мы даже не разговаривали толком.

Растираю глаза, не знаю, куда себя деть.

— Мы с отцом очень похожи. И вкусы на женщин у нас одни. Обманывать тебя в очевидном не собираюсь. Я хочу обезопасить тебя, Вик. Скоро у нас будет праздник в честь дня рождения сына.

40 дней спустя. Празднование рождения наследника.

Виктория.

— А он говорит, ты понравилась ему как женщина… Представляешь, Саманта?

Пока Алиев командует на первом этаже и отвлечен организацией, я, как всегда, занимаюсь сыном. Именно сюда меня посылает Фархад, когда что-то идет не по его виденью.

Сжимаю стенку колыбели, покачиваю Дамира. Сегодня нужно, наконец, определиться с именем. Алиевские связи позволили не бежать подготавливать документы в первые дни рождения. С педиатрами и медициной также проблем не было. Перечить Надменному могу только я, ну и папашка. Ай… опять его вспомнила.

— Может, Фархад не понял отца? Женщина — понятие растяжимое. И мать, и хозяйка, любовница, поддержка…