– Эй, эй! Отдай монету, это мое! – заверещал как ужаленный мальчишка и от неожиданности Сашка тотчас остановился, монетка так и осталась у него под ногой, встал и Фигнер.

– Да ради бога забирай, нам чужого не надо. – спокойно ответил унтер-офицер, сообразив наконец в чем дело и они двинулись дальше но уже вдвоем, савояр остался выковыривать из пыли свою драгоценную собственность.

– Долго он там копается, поди лик святой девы Марии в грязи узрел? Эти католики вечно его видят где попало, глядишь еще и часовню тут постоят? – беззлобно пошутил Самойлович, оглянувшись спустя шагов пятьдесят. Сашка тоже невольно обернулся, мальчишка не просто рассматривал, было видно, как он внимательно исследовал отпечаток, даже на колени встал, и затем для сравнения оставил рядом след своего ботинка. Вскоре однако это занятие маленькому савояру надоело и он вприпрыжку кинулся догонять ушедших далеко вперед своих спутников.

"Обувь, обувь… подошва, подошва…" – на ходу машинально пытался найти объяснение странному поведению спутника Сашка и внезапно его осенило и надо сказать, что открытие было не из приятных.

– Самойлович, слушай, да он же рубцы от наших туристических берцев там на песке разглядел!

– Не понял я тебя приятель, потрудись объяснить! – немедленно отреагировал Фигнер, мальчишка был еще далеко, почти в ста шагах и можно было говорить не таясь.

– У местных обувь имеет плоскую подошву подбитую гвоздями, а у нас НЕТ! У нас… да смотри сам! – и Александр с силой вдавил ботинок в полусырой дорожный песок, а затем убрал ногу прочь. На земле остался четкий отпечаток, столь обычный для 20–21 веков и столь же неуместный в патриархальном 19-м столетии, словно клеймо какое, как у каторжника…

– Б…ть!!! Промашка вышла… недосмотрел. Коли спросит молчи, я сам с ним поговорю! – решительно заявил Самойлович и как раз вовремя, сзади их уже догонял запыхавшийся мальчик.

Пока все обошлось… по крайней мере с виду. По прежнему они отмеряли километры, мальчишка трепался с Фигнером, а Александр выполняя приказ помалкивал. Вроде бы ничего, но на привале, когда только было собрались пообедать, стоило Сашке отвернутся, как очередное ЧП: проклятый маленький савояр неожиданно заинтересовался контейнером с оружием, замаскированным под толстую дубовую доску. С виду деревяшка-деревяшкой, пластик точно имитирует фактуру древесины, но вот на ощупь уже заметны существенные различия. Этот гаденыш стоило только отвернутся, так сразу шмыг, и протянул к драгоценной сашкиной ноше свои поганые лапки. Александр, очищая печеную в костре картошку, краем глаза наблюдал за любопытным мальчиком и надо сказать, что его поведение давало повод для беспокойства. Надо же прошли сотни, нет даже тысячи верст, ни одна собака ничего не заподозрила, а тут нарвались на внимательного и наблюдательного… сопляка. Что теперь с ним делать? Был бы это очередной бандит, или напротив жандарм – так минута, другая и глядишь тело уже остывает в придорожных кустах, а они с Фигнером топают себе дальше. Людей на своем веку унтер-офицер поубивал немало, правда все больше огнестрельным оружием, но в случае необходимости без колебаний сможет пустить в дело и нож, тут никаких комплексов и колебаний не было. Но теперь придется "пустить кровь" ребенку, хорошо еще если Фигнер сам этим поганым делом займется, а ведь он может приказать ему, формально Сашка все еще солдат российской императорской армии, нижний чин, так вот… Как ему рассказывали в Афганистане случай был подобный: летчик, как его фамилия… что-то память не удержала, сбили еще его… ждал вертолет, и пастушок местный на него набрел. По идее надо было придушить маленького поганца и забыть, спокойно дождаться поисковой группы, а тот подполковник не смог и в результате сам погиб, выдал его тамошний "Павлик Морозов" духам. Так и их с Фигнером этот мелкий савояришко гарантированно сдаст жандармам, прямо на первой же парижской заставе, точно сдаст. А ведь дорогой мальчишка все расспрашивал про Эльзас, откуда по "легенде" Сашка родом, видать сразу заподозрил что-то неладное. Надо было гнать в шею, а что теперь делать… Хрен знает, может Фигнер ошибся и циркуляры Фуше с описанием примет разыскиваемых террористов уже начали расклеивать по стенам домов в городах, что если в том городке просто не успели это сделать? В любом случае "неправильных" пролетариев, да еще как раз парочку обязательно повяжут, а там и до настоящего разоблачения недалеко. Выкинуть контейнер нельзя, но и попасть с ним в руки людей Фуше тоже, не идиоты там работают, быстро сообразят, что это за "доска" такая красивая.

– Что будем делать Самойлович? Пацан же нас спалил? – одними глазами, и едва слышным шепотом вопрос командиру… пока мальчик увлеченно пытается отковырнуть кусочек пластика можно и пренебречь маскировкой, теперь уже можно…

– Молчи! – злой короткий ответ, Фигнер и сам не знает, как поступить, с такой бедой он столкнутся никак не рассчитывал. Все предусмотрел, тут оказывается обмишурился.

Некоторое время спустя у них появилась возможность по-настоящему обсудить сложившееся положение, мальчишка ушел за ближайшие кусты по нужде и подслушать разговор не мог.

– Давай срочно придумай, чего. Иначе грех возьму на душу и зарежу засранца! – сразу же выдал ранее сохранявший олимпийское спокойствие Фигнер, – В двух шагах от Парижа, нет точно порешу, давай живее!

– Дай ему денег, сколько там у нас осталось? 3–4 тысячи франков хватит за глаза. Пацан в жизни поди-ка и сотни в руках не держал?

– Ты в своем уме Сашка? Да с деньгами он еще быстрее в полиции окажется, и Фуше узнает наши приметы. Жозеф, он гад умный, сразу поймет, что ловил до сего момента не тех и натравит на нас всех свои церберов. Тогда к Бони нам уж точно никак не подобраться даже на пушечный выстрел.

– Ладно, только не смейся! Может крысу у него сожрем? – от отчаянья Александру уже лезла в голову всякая чушь, – Расстроится и забудет про нас?

– Ты же вроде сурчатину не любишь? – невольно улыбнулся собеседник, никакой другой реакции столь неуместное предложение вызвать и не могло.

– Ради общего дела… я готов… – только и смог промямлить Александр, разглядывая между тем котомку савояра, откуда, точно почуяв о чем идет речь, сразу же высунулась остренькая серо-коричневая мордочка с умными глазами-бусинками.

– Бред… нет придется резать… До вечера подожду, а там коли ничего не решим, так и сделаю! – окончательно определился Самойлович.

Сашка не стал ему напоминать о категорическом запрете причинять вред некомбанатам, гражданскому населению. Именно такое условие, по словам выступавшего посредником Баклая, выдвинул сам Александр Первый. Военные, полицейские, а равно и их антиподы – бандиты и разбойники в счет не идут, их отстреливать разрешено. У Самойловича явно были какие-то свои собственные, неведомые никому цели и тут его остановить было невозможно. Он ведь и так уже, грубо говоря, "забил" на все инструкции царя взяв с собой во Францию гранаты – сказано же было неоднократно: "Никаких адских машин и прочей пиротехники! Только пуля или клинок."

Перекресток дорог, прямо на Париж, налево – на Лион. Сторонний наблюдатель, оказавшийся там некстати в этот вечерний час безусловно бы решил, что эти двое парней свихнулись. И самом деле Сашка и Фигнер смеялись, нет не то слово ржали как безумные. Самойлович даже вынужден был опереться на дубовый столб указателя, чтобы не свалится, так его корежило. А куда же подевался третий, тот мальчишка с сурком? Его крохотная фигурка с трудом, но еще была различима на лионской дороге. Савояр улепетывал со всех ног, словно за ним гнался сам дьявол, что же случилось, а ведь совсем недавно троица совместно двигалась в сторону столицы?

Александр в первый момент ничего не понял, он неплохо на слух понимает "обычный" французский, но Фигнер и мальчишка болтали на юном наречии, а там все слова безбожно искажены. Так вот и шли они до поворота на Лион, вроде разговор был не то о трубочистах. не то у печных трубах. И вдруг на самом перекрестке савояр выпучив глаза прокричал, что ему срочно нужно в Лион и рванул прочь от них чуть ли не с первой космической скоростью. Кое-как сквозь смех спутник все же объяснил, что случилось… и тогда веселье в свою очередь разобрало и Сашку.