Привел в порядок он этих "подруг" сопли слезы им немного утер носовым платком, затем усадил рядом с собой на все то же оказавшееся очень кстати бревно. Люську он поместил на коленях, спиной к себе. Мари сбоку рядом пристроилась и сразу же прильнула лицом в его боку, прижалась… резкий переход, но бывает.
Разговор… какой о чем, младшая быстро успокоилась и весело щебечет что-то вроде: "дяденьки… маму… посикали…". Смысл понятен, скорее всего она полагала, что Александр с ними начнет так же "играть" как с ее родительницей "клиенты". Старшая же больше молчит и потихоньку плачет мочит слезами блузу "пруссака", хорошо хоть с правой стороны она сидит, а не там где кобура.
Поскольку сразу сообразить, о чем можно потолковать с такими "девицами" Александр не смог, он решил пока заняться пистолетом, все же инструкцию по эксплуатацию нарушать нельзя. Пока он разряжал оружие, затем снова вставлял магазин в рукоятку, то неожиданно привлек внимание Мари, младшая так ничего и не заметила.
– Месье. а что за штука у вас?
– Игрушка для больших мальчиков, не спрашивай, тебе не надо.
– А-а-а… – в детском голосе недетская тоска. Скорее всего не пистолет ей нужен, а просто без "игрушек" ребенок страдает, им же вроде надо для нормального развития. Особенно девочкам нужны всякие куколки-пупсики, а у этих "детей улицы" откуда… кто о них заботится – растут сами по себе, как сорная трава.
Так мало помалу они и разговорились со старшей из девчонок… История обычная, была в начале века в Париже семья – отец работает на заводе, мать – домохозяйка, вроде бы жили они не богато, но и не побирались подаянием. Затем мужика забирают в конскрипты, в армию – императору нужны герои, и куда бабе податься? В России тоже самое те же "скрепы", пока чудо-богатырь одолевает супостатов в дальних краях, его жена вынуждена раздвигать ноги для всей деревни или околотка в городе, добывая кусок хлеба для своих детей. Как у мещан дела обстоят Сашка толком и не знал, но в деревнях у солдатки сразу же отбирают и земельный надел и почти все имущество в пользу общины или помещика, оставляют только одежду и кое-какие мелкие личные вещи.
– Ты Прасковья теперя человек не нашенский, а казенной. Царь твоего Степана в солдаты забрал? Вот с него на жисть и истребуй… – патриархальны нравы они такие, простые до жути, "лишнему" человеку в общине места нет, никто его кормить даром не станет.
Иногда солдатке удается и в самом деле выпросить, "истребовать" от властей мизерное пособие, или оплату казной проезда к месту службы мужа. Такие случаи редки, куда как чаще настырную бабу просто посекут для порядка, на этом все и закончиться.
При Потемкине бывало – сотнями перевозили жен солдатских, да и семьи целиком с детьми, то в Крым, то еще куда-то там на окраины. Тогда существовала необходимость заселять новые земли, создавать на местах "русский элемент". И властью и влиянием Григорий Александрович обладал почти в "петровских" масштабах. Его провинциальная знать боялась как огня, какое там "не дам" – своих бы жен с детьми отправили, если бы приказал, не то, что – солдатских.
Посидел он с девчонками, поболтали они и даже потискал Сашка чуток мелких – смеются, отбиваются, поиграли… пора и расставаться. Чуть не слезы по щекам, ведь пропадут тут они, так бы и взял с собой в Россию. Не смей мечтать даже… Фигнер и тот свою пассию вынужден будет бросить, иного выхода нет. Он отдал Мари франков двадцать серебром, выгреб все медяки – короче отдал ей весь "металл" и прибавил пару сотен франков ассигнациями. Пожалуй перебор, скорее всего у детей деньги отберут взрослые, разве может монетку-другую где-нибудь удастся им утаить. Мари даже не могла долго сообразить, куда все внезапно свалившееся богатство спрятать, у нее и карманов то почти не было. Пришлось ей расстаться со всеми детскими сокровищами, что были при себе – стеклышки цветные и камушки полетели на землю. Сашка с помощью ножа и шила на скорую руку изготовить для нее что-то вроде ладанки, что носят на шее, туда бумагу и серебро и уложили. Взял он с девочек честное, слово – более ни к каким "дяденькам" не ходить ни за какие деньги. Уж клялись, клялись они ему при расставании, понятно – родительница захочет и ничего другого им не останется…
Только он их проводил, как понял, что снова "ступил", надо было хоть в харчевню или кабачок сводить детей и накормить досыта, а он дурак не догадался.
С воспоминаниями покончено, а до темноты еще далеко хоть уже и вечер, не возвращаться же ни с чем? Александр прошел пару к югу кварталов и решил попробовать счастья на новом месте. Гризеток тут не видно, преобладают в основном "серые мышки" – разного рода наемный работницы. Местное ноу-хау капиталист платит молодой женщине или девушке примерно три четверти от того, что выработала, предполагается, что остальное она добудет у "спонсоров". Строго говоря это не проституция в чистом виде, белошвейка пойдет только с тем, кто ей понравиться.
В бордель пойти, можно, только что уж сразу не в префектуру? Там даже официально содержательница числится полицейским осведомителем и обязана давать "наверх" отчет обо всех подозрительных клиентах.
Можно сунуться в притон, вроде тех, что в Сити чуть ли не на каждом шагу, но там в одиночку даже с верным Токаревым страшно, как минимум напарник нужен для подстраховки. Нож в спину получить, пока с женщиной занят в таких местах – самое обычное дело. Как то раз с Фигнером в одно такое "стремное" заведение заглянули чисто из спортивного интереса. Сразу же в холле наткнулись на труп молодой женщины в луже крови – валяется прямо на полу, "экспозиция" еще та, непривычного человека вывернет наизнанку. Голова у нее на боку и почти отрезана, едва висит на паре жилок и лоскуте кожи, вместо шеи какой-то короткий кровавый обрубок из которого торчит белая кость. Самойлович аж присвистнул как увидел – работа профессионала высокого класса. Не всякий мясник так сможет отсечь голову с одного удара, надо что бы лезвие ножа точно попало в зазор между позвонков.
– Почто мертвое тело не убираете? – спросил напарник у вышибалы, мрачного такого парня с физиономией отпетого подонка.
– Дело мокрое и не наше, кот маруху свою пришил. Пусть лежит, фараоны к вечеру сами заберут. – спокойно ответил то, давая понять, что у них подобное случается часто и администрация здесь не при чем.
После ознакомление же с самим технологическим процессом обслуживания клиентов в заведении у Александра сразу возникли кое-какие стойкие ассоциации со своим недавним прошлым. Совсем как в том провинциальном Мухосранске с Матреной-дурочкой на майских праздниках в пригородном лесу, местами один в один. "Мамзель", что обслуживает клиентов абсолютно невменяемая, только там идиотка от природы была, а здесь нормальная – вусмерть пьяная, к ней живая очередь по принципу "кончил, не кончил – но пять минут и пусти другого". Единственная разница – Матрену употребляли нижние чины прямо на траве, а тут все же постель есть с грязной простыней. Для любящих уединение клиентов в таком заведении в обязательном порядке имеются ВИП-номера, уголки с койками отгороженные занавесками, но уж больно псиной и мочой оттуда несет нестерпимо.
Пропустив мимо себя двух "сереньких" девиц Александр двинулся за третьей, что показалась ему мало-мальски привлекательной. К его великому удивлению "мамзель" не стала ни орать, ни размахивать руками, а ускорила шаг и свернула в переулок, он за ней следом, потом девчонка побежала и Сашка тоже. Такое впечатление, что данное предместье было раньше отдельным городом и Париж его поглотил, как Москва разные там Черемушки. Застройка не то что старая – древняя, местами промежутки между домами такие, что взрослый человек только боком и пройдет. Вот по таким крысиным норам Александр и гонял свою мышку-"белошвейку", в одном месте, по ногами что-то звонко хрустнуло, может горшок глиняный, в другом по ноги метнулась с лаем мелкая шавка – пинок и полетела собачка куда-то влево. Цель впереди мелькает и одна – серое платье, у девчонки уже пот на спине выступил темным пятном, но она местная и пока ей удается держать дистанцию, только за счет этого фактора – знает куда вовремя следует свернуть. Сколько они пробежали в этом марафоне, да немного, не более километра, прежде чем бегунья ошиблась и угодила в тупик.
