Господи, помилуй…Травой зарастают могилы, – давностью зарастает боль. Ветер-стерх зализал следы ушедших, – время – лекарь залижет и кровяную боль, и память тех, кто не дождался родимых и не дождётся, потому как коротка и больно уж скоротечна человеческая жизнь…И, право, не много всем нам суждено истоптать травы на сём белом свете; успеть и сладить задуманное, исправить ошибки, покаяться и очистить от скверны душу…

Более сорока лет минуло после той ужасной войны…Казалось бы, – пора притупиться отчаянью – боли, остыть памяти, успокоиться сердцу…Но нет! Билась память в сознании генерала, раненой птицей…Билась, как бьётся головой о жёсткую землю солдатка, неожиданно получившая с фронта похоронку на мужа…внезапно осознавшая, что стала вдовой…Память грызла душу генерала, как зверь, попавший лапой в капкан, грызёт свою кость по живому…

Много воды утекло с тех пор, многого, очень многого добился сын Дагестана из аварского высокогорного аула Урада, – Магомед Танкаевич…

«Великую Отечественную войну Танкаев М.Т. завершил в звании подполковника. В суровые годы войны он был награждён тремя орденами Красного Знамени и двумя орденами Отечественной войны I степени.

Был командиром полка, заместителем командира дивизии. С 1961 по 1965 годы являлся первым заместителем командующего войсками Белорусского военного округа.

В 1968-1973 годы – командующий и член Военного совета Северной группы войск в Польше.

В 1973-1974 годы – начальник Главного управления военно-учебных заведений Министерства обороны СССР.

В 1974-1978 годы – представитель Главнокомандующего Объединёнными вооружёнными силами государств-участников Варшавского договора в Национальной Народной Армии Германской Демократической Республики.

С 1978 по 1988 годы до выхода в отставку – начальник Военного института в Москве.

Несмотря на многие ранения и контузии, полученные на фронте, он совершил 135 прыжков с парашютом.

В течение 20 лет был народным депутатом Верховных Советов СССр и Дагестанской АССР.

Военный талант, высокие организаторские способности и незабываемые заслуги перед Отечеством Танкаева Магомеда Танкаевича отмечены высшими наградами Родины: тремя орденами Ленина, Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени Красной Звезды и многими медалями.

Танкаев М. Т. награждён Командорским крестом со звездой ордена Возрождения Польши; орденом «За заслуги перед Отечеством» в золоте Германской Демократической Республики, орденами и медалями Болгарии, Чехословакии и Монголии.

Танкаеву М. Т. постановлениями Совета Министров СССР от 18 февраля 1958 года присвоено звание генерал-майора; от 22 февраля 1963 года – генерал-лейтенанта; от 21 февраля 1969 года – звание генерал-полковника».5

Много воды утекло с военной поры…Но этот бесконечный огненный сон, сотканный, как лоскутное одеяло, из всевозможных временных фрагментов его воинского пути часто повторялся во снах

генерала, непрошено приходил ночным кошмаром и терзал, клевал, выворачивал душу; ломал сон и покой, принуждал натужено – сбойно биться в груди уставшее сердце. И раз за разом, из года в год, боевой генерал просыпался с придушенным стоном, и сомкнув твёрдую складку рта подолгу лежал неподвижно, возвышаясь над придавленными пружинами кровати, и с тоскою неизлечимо больного человека, чувствовал своё окаменевшее, словно чужое лицо и неотвязно думал о той жестокой судьбе, что выпала на долю его любимой страны и всего советского народа.

* * *

…Вот и теперь, он стоял погружённый в прохладный всплеск солнечного света, покуривал папиросу и поневоле вспоминал обожжённые обрывки тяжёлого сна. Они, как чёрные птицы, что несметным числом, нескончаемой стаи, пересекавшей небо, текли и скользили, вспыхивали и гасли перед его мысленным взором, – давние и далёкие, но памятные, а потому недавние и близкие, – ужасные, цепенящие душу, когда на людей, мирные города и сёла, армейские эшелоны и поезда с беженцами сыпались бомбы-снаряды и рвали на клочья раскалённый металл; в красную слякоть живые тела, разбрызгивали мозг по грязным, обугленным кирпичным стенам, по пыльной траве и снегу, вышибали зубы из гнёзд, вырывали жизнь из

багряных глазниц…С дьявольским рёвом моторов Люфтваффе, под вой и визг осколочных авиабомб – SD-2 и прочих тяжёлых фугасов, озверевший враг, от налёта к налёту, пытался сожрать – уничтожить огромную цветущую страну, оставив скелеты, дымные руины, саркофаги и остовы от взорванных им станций. Заводов, вокзалов, аэродромов, широких проспектов и площадей.

…Эти воспоминания – всполохи, похожие на странную игру, доставлявшие мрачное волнение и муки, тем не менее будоражили, увлекали генерала. Он смежил тёмные медные веки, оставляя зрачкам узкие бойницы, и в сплющенном небе, среди раздавленных светофоров, брызгающих фонарей, размытых, как акварели. Вывесок и реклам, партийных призывов на кумачовом фоне, продолжали возникать оживлённые его острой памятью картины и зарницы былых событий.

* * *

…Белый свет мощных эликтрических прожекторов, снабжённых сферическими зеркалами для отбрасывания узких пучков сильного света, ослепили, – идущие в брод батальоны…

Лающие команды немецких командиров заглушил грохочущий стук их пулемётных расчетов. Прозванный нашими бойцами «гитлеровской циркулярной пилой» – пулемёт MG42 на то время и впрямь, похоже, был лучшим «убийцей» в мире. Его адская скорострельность составляла 1500 выстрелов в минуту или 25 – в секунду! С их помощью Вермахту удавалось эффективно бороться с массированными атаками пехоты противника: и в Северной Африке, и на Западном фронте, и на Восточном.

Твою мать!..Не был исключением и этот штурм. Фашист под «орех» разделывал нашего брата, собачил сволочь, так, что только алая пена вскипала на чёрном взваре реки. До кучи, угущая свинцовый шквал, автоматы и пулемёты фрицев поддерживало сатанинское уханье миномётов.

…Из-за реки, с береговых лобатых холмов полетели ввысь шипящие струи осветительных ракет. Лопаясь, как кровавые чирии они раскрывались в сумеречной высоте ядовито зелёными-голубыми-ртутными люстрами; словно пристреливали к прсторному куполу неба ясные, маслянистые лампады, заштриховали бледное серебро звёзд, озарили схваченную ломкой слюдой льда студёную пойму. Береговые снега вспыхнули оранжевым, сиреневым, синим. На тёмно-свинцовых застругах воды задрожали струящиеся отражения. Белое золото серпантиновых нитей. И под этим мистическим, жутким заревом, уж не таясь, остервенело, сцепив зубы, прорывались к берегу люди, отбрасывая чёрные длинные тени. Разбивали воду, пенили бурливые борозды.

* * *

…Первым взорвался и взлетел на воздух плот с артиллерийским расчетом. Накрытый миной, попавшей в ящики со снарядами, он рубиновым – огненным смерчем взлетел на воздух, подбросив, будто картонки, два искореженных орудия, расщепленные брёвна, охваченные огнём тела бездыханных бойцов.

Под рассветные громы над Воронеж-рекой, под стальной марш боя, как из рога изобилия бухали взрывы в разных местах обеих колонн. Непрерывные, скованные в прочные цепи, они разваливались, дробились, теряя звенья от этих взрывов.

Стрелки шарахались в хаосе смерти, как согнанный в загон на убой скот. Их с дьявольским воем настигали мины, выкашивал свинцовый град пуль…Люди отскакивали и снова, под сорванные олютевшие призывы командиров, политруков, пробивались к проклятому, харкающему огнём берегу. Чёрная ледяная река засасывала раненных, ошалевших бойцов, жадно глотала, как ненасытное чудище. Но и под водой грохотали глухие разрывы и оглушённые стрелки, в тяжёлых сырых шинелях, с разбухшими вещевыми мешками, обвешанные подсумками и оружием, – камнями шли ко дну.

…Капитан Танкаев после первого взрыва, окатившего его с головой колючей и режущей, что стеклянное крошево водой, видя, как столкнувшись с красным взрывом ушла под лёд треть отделения замкомвзвода сержанта Петренко, – Танкаев мгновенно осознал весь ужас их положения. Над батальонами распахнула липкие крылья тень катастрофы. Она, стремительно охватывая их по окаёму снежного берега, по чёрной воде, что вздымалась в небо гремучими фосфорицирующими фонтанами, грозила бесславной гибелью всему 472-му полку.