— Да, чтоб…сожри вас Сет! — вновь выругался Конан, который на сей раз по пояс провалился в яму и тут же был окутан роем мошек.

— Всё, привал! — замахала руками Капна. — Ты, как хочешь, — крикнула она Конану, — а я и Катамаи Рей натираемся мазью. Не хочу быть пищей для мошкары.

Капна достала скляночку и стала энергично натирать мазью лицо и руки. Катамаи Рея тоже упрашивать не пришлось. Конан помялся, помялся, борясь со своей суеверной варварской натурой и, в конце концов, сдался.

— Рога Нергала! — пророкотал он, точно сушеный плод, сморщившись от пахучего аромата мази. — Давай сюда эту дрянь.

Капна бросила ему склянку. Конан поймал её налету и с перекошенным лицом начал брезгливо втирать снадобье в накусанную насекомыми кожу. Эффект натирания мазью быстро возымел действие и вскоре мошкара перестала докучать измотанным путникам совсем. Конан вздохнул с облегчением, тем не менее, не переставая морщится от её непривычного запаха.

Уже когда начало темнеть, обоз, наконец, с горем пополам дополз до берега. Усталые путники испытывали острое желание окунуться, но Конан разрешил только умыться, вспомнив местные поверья о том, что чёрные воды Стикса несут болезнь и смерть. Конечно, он не склонен был верить во весь этот суеверный вздор, но южная река вполне могла таить массу других неприятных сюрпризов, связанных с её богатым животным и растительным миром. Дабы не рисковать, лошадей не стали поить из реки, обойдясь запасами воды, которые привезли с собой в кожаных бурдюках.

— Коней придётся отпустить. — с большим сожалением произнёс Конан, ослабляя подпруги на сёдлах и стреноживая лошадей, чтобы отпустить их попастись, он знал, что животные, в отличие от человека, в болоте не потонут и травы для себя всегда отыщут.

Конан и Катамаи Рей перенесли саркофаги поближе к воде. Капна распрягла спаренных скакунов и хлыстом отогнала подальше, чтобы не топтались рядом с людьми. Затем варвар развёл небольшой костерок и сел на берегу, пристально всматриваясь вдаль по течению реки. Стемнело, а галера всё не показывалась. Все трое наскоро перекусили сушеными фруктами, и запили свой скромный ужин несколькими глотками воды из бурдюков. В одной из снятых с лошадей седельных сумок, обнаружилась фляжка с вином, так что Конану теперь было чем заняться, коротая время на берегу. Он жевал сушеные финики и запивал их небольшим глотками напитка богов, усталым взором скользя по реке. Сон не шел, да и спать было нельзя, ведь огни галеры могли проплыть в темноте в любой момент. Капна присела на камень радом с командиром и в задумчивости уставилась вдаль, а Катамаи Рей достал скляночку с пахучей мазью и начал терпеливо и аккуратно втирать её в рану на своём бедре. Так в гнетущей тишине минул колокол, за ним второй…

Проявляющим изрядное терпение, часто с небес снисходит благодать. Конан первым заметил замерцавшие на реке огни, чем дал друзьям ещё один повод позавидовать остроте своего зрения. Он зажег факел от костра и прочертил в воздухе три огненных круга, как то было заранее условлено. С галеры незамедлительно ответили тем же сигналом, и вёсельное судно начало осторожно приближаться, капитан которого за ориентир взял человека, стоящего на берегу с факелом в руке. Плоскодонная галера с низкой осадкой могла почти вплотную подойди к берегу, что в значительной степени упрощало задачу по погрузке саркофагов на борт.

Когда галера подошла довольно близко к берегу, Акула и генерал Гавер перемахнули через борт и оказались по пояс в воде. Через пару ударов сердца они были уже на берегу в компании своих друзей. Сразу вслед за ними был сброшен трап, по которому Конан и Катамаи Рей внесли на палубу первый саркофаг, а Гавер и Акула, подхватив на руки второй, последовали за ними. Замыкала шествие Капна, внимательно смотря по сторонам. Оба саркофага мужчины затащили в каюту, куда в сопровождении всё того же молчаливого проводника, вошла и Капна. Конан скинул крышку одного из саркофагов и жестом пригласил стигийца ознакомиться с содержимым. Немой жрец бегло осмотрел мумию царя Нинуса и, удовлетворённо кивнув, с низким поклоном удалился из каюты. Развалившись на скамье, варвар с удовольствием отметил, что стол был заблаговременно накрыт и куда пышнее, нежели в прошлый раз. Первым делом он зубами откупорил глиняный сосуд, выплюнул пробку и плеснул в кружку вина.

— Ты что?! — накинулась на него Капна, попытавшись выхватить сосуд из его рук. — Они получили то, что хотели и теперь избавиться от нас — самое подходящее время и место.

— Не бойся. — отмахнулся варвар и одним залпом вылил содержимое кружки в свою луженую глотку. — Тутхемес не упустит шанса лично содрать с меня шкуру. Или на кол посадить. Я неплохо знаю его, так что можете спокойно есть и пить. Еда не отравлена.

Не успел он договорить, как Капна и Катамаи Рей, много дней не вкушавшие приличной еды, с жадностью голодных волков набросились на копчёное мясо, вяленую рыбу, сушеные фрукты и сочный виноград, щедро сдабривая пищу обильными глотками ароматного вина. Да и варвар упрашивать себя не заставил. Он утолил жажду парой кружек вина, отрезал кинжалом приличный шмоток и вцепился зубами в сочное мясо с яростью оголодавшего тигра. Гавер, вольготно развалившись на скамье, со вкусом и расстановкой потягивал вино из кружки, забросив ногу на ногу. Акула вина не пил, в любых ситуациях предпочитая сохранять трезвый рассудок, его вполне устраивали крупные и сочные ягоды винограда.

К рассвету галера прибыла в Луксур и по прорытому через весь город каналу подошла к пристани королевского дворца, где прибывших встречала настоящая процессия во главе с самим королём. К счастью, Конану и его спутникам удалось хоть немного поспать, пока галера была в пути, и сейчас они выглядели бодрыми и отдохнувшими. Четверо высоких мускулистых мужчин из личной гвардии короля поднялись на борт в сопровождении верховного жреца в пурпурной рясе, что, несомненно, выделяло его среди прочих толпившихся на пристани служителей Сета в черных хламидах. Гвардейцы бережно подняли саркофаг с мумией царя Нинуса и торжественно, чеканя каждый шаг, понесли во дворец, в то время как саркофаг принцессы Акиваши оставлен был без должного внимания. Жрецы выстроились колонной и, склонив головы, последовали за древним царём, не отставая от саркофага ни на шаг. На пристани остались только король, верховный жрец и двое гвардейцев из дворцовой охраны.

— С возвращением. — слегка поклонился Тутхемес, встречая Конана и его спутников с фальшивой улыбкой на устах. — Следуйте за мной, дорогие гости. Очень скоро вы станете свидетелями страшного таинства, древнего ритуала воскрешения из мёртвых.

— Мне нужен камень. — не слишком вежливо напомнил Конан.

— Другого я не ожидал услышать. — уклонился от прямого ответа Тутхемес.

Следуя за королём, варвар и его спутники прошли коридорами дворца в просторный круглый зал, вдоль стен которого, по кругу шли резные колонны. В центре зала на пьедестале из чёрного мрамора покоился раскрытый саркофаг с мумией царя Нинуса, вокруг которого толпились жрецы в чёрных рясах, числом не меньше трёх десятков. Мощёный мраморной плиткой пол, отражал неровный свет факелов, закреплённых на каждой второй колонне. Жестом руки король приказал гвардейцам удалился, и те послушно покинули зал, оставив гостей в компании своего короля и жрецов Чёрного круга. Двери вновь раскрылись, и в колонный зал вошел служитель в чёрном с хрустальным ларцом в руках, от которого во все стороны струилось мягкое красноватое свечение.

— Сердце Аримана! — догадалась Капна.

Тутхемес кивнул и, хлопнув в ладоши, приказал:

— Начинайте.

Верховный жрец раскрыл ларец, обеими руками взял пульсирующий красным светом камень и бережно возложил на грудь царя Нинуса. Служители Сета зажгли свечи из чёрного воска и обступили пьедестал плотным кольцом. Верховный жрец встал в ногах саркофага и начал нараспев читать слова древнего заклинания. Пот крупными каплями выступил на его бледном челе, воздетые к потолку руки предательски дрожали, но напряженный голос продолжал наполнять зал шелестящими звуками чужой речи давно минувших эпох. Варвар заметил, как смутная тень пронеслась над залом, приведя в трепет огни факелов. Что-то неосязаемое опустилось на царя, заставив всем телом содрогнуться. И вдруг, сердце Аримана разгорелось ярко-алым пламенем, по жилам мумии потёк живительный огонь, и в такт словам заклинания иссохшее тело стало преображаться. Прямо на глазах, собравшихся в зале людей, мышцы царя вздулись, наливаясь былой силой, сморщенная кожа разгладилась и порозовела, сухие седые волосы налились краской и заблестели в пульсирующем свете камня.