«Господи, где я?», — ее глаза лихорадочно забегали по незнакомому помещению. Это была просторная комната, вдоль светло-желтых стен которой располагались в ряд четыре массивных сундука с крышками, инкрустированными искусной резьбой и камнями, один большой деревянный стол и один маленький, заставленный какими-то глиняными баночками и тканевыми мешочками, а также два плетеных кресла. Пол, как и стены, почти полностью покрывали цветные шерстяные ковры. Арочные окна, небольшие и узкие, были прикрыты резной решеткой, тяжелая дверь обита медью. Кровать, на которой проснулась Настя, была на низких деревянных ножках, без изголовья, и, похоже, как и кресла, сплетена из чего-то наподобие тростника; простынь, покрывало, маленькая прямоугольная подушечка — все было изготовлено из тончайшего льна. Из такого же изумительного материала была сшита свободная ночная рубашка, в которую каким-то невероятным образом оказалась одета сама Настя.

«Наверное, это сон», — девушка крепко зажмурилась, потрясла головой, пытаясь скинуть с себя наваждение, а после снова распахнула глаза: незнакомая комната никуда не исчезла.

Насте стало не по себе.

«Так, надо взять себя в руки, — приказала она себе, чувствуя, как животный страх начинает расползаться по телу. — Надо подумать. Всему должно быть свое рациональное объяснение… Думай, Настя, включи логику…»

Но логика включаться никак не хотела, вместо этого в голову лезли самые невероятные мысли от абсурдно смешных до фантастически нелепых.

Скрип открывающейся двери заставил Настю подскочить на месте. Она натянула на себя покрывало и в волнительном ожидании уставилась на вошедшую темноволосую девушку, маленькую, худенькую и совсем еще юную. Девушка была одета в широкую светлую рубаху прямого покроя, длиною до середины икры и подвязанную расшитым красным поясом.

— Доброе утро, госпожа, — тихо произнесла она, низко склонив голову. Язык, на котором девушка говорила, был Насте незнаком, однако, к собственному удивлению, она поняла каждое слово, отчего ей стало вдвое хуже.

— Кто ты? — хрипло спросила Настя и тут же схватилась за горло, с ужасом осознавая, что сама говорит на этом языке. Она попыталась для себя повторить то же самое на родном русском, но у нее ничего не получилось: речь, воспроизводимая ею, оставалась чужой, хоть и абсолютно понятной.

— Госпожа Амитис, что с вами? — девушка кинулась к ней, но Настя резко отпрянула от нее и вскочила с постели.

— Где я? — прошептала она, продолжая держаться за горло и пятясь назад. — Как я здесь оказалась? Кто меня сюда привел?.. Что вы со мной сделали? Где мои вещи? — она начала безумно оглядываться по сторонам.

— Вы у себя в покоях, госпожа, — дрожащим взволнованным голосом отвечала девчушка; в ее глаза плескалось беспокойство и недоумение. — А я ваша верная рабыня Лурина. Вам нехорошо, госпожа?.. Давайте я позову лекаря, госпожа Амитис…

— Амитис? Кто такая Амитис? — переспросила Настя, почти задыхаясь. От волнения у нее начала кружиться голова, и она обессилено приткнулась лбом к прохладному выступу у окна.

— Я сошла с ума, Господи, я сошла с ума, — со стоном забормотала Настя. Перед ней открывался вид на зеленый цветущий сад, но она лишь скользила по нему невидящим безумным взглядом. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание.

Невдалеке на одной из дорожек показались две мужских фигуры в высоких головных уборах и длинных одеждах, они шли не спеша и о чем-то переговаривались. Вдруг в одном из мужчин Настя уловила что-то знакомое. Она подалась чуть вперед, пытаясь разглядеть получше, а когда наконец узнала, то вскрикнула от радости: кажется, это был Максим.

Настя тут же бросилась к двери.

— Куда вы, госпожа? — донесся до нее голос Лурины. — Вы же не одеты!

Но Настя уже неслась по длинному открытому коридору, пытаясь отыскать лестницу и дверь, ведущую из здания. В ее голове пульсировала лишь одна мысль: «Только бы успеть. Только бы он не ушел!» А арочный коридор все не кончался, петляя и поворачивая, и казался просто бесконечным.

— Куда вы, госпожа? — снова за ее спиной раздался голос Лаурины.

Настя резко затормозила и повернулась к ней:

— Где выход? Мне нужно на улицу!

— Там… — растерянно протянула девушка, указывая за угол, и когда Настя двинулась в том направлении, вновь взволнованно запричитала: — Как же вы на улицу, госпожа? Вы же не одеты, госпожа!..

Настя нашла долгожданную лестницу, сбежав по которой вниз, оказалась наконец прямо во дворе. Теперь бы отыскать то место, где шел Максим! Она побежала вдоль здания и, завернув за ближайший угол, тут же его увидела.

Настя уже приготовилась громко выкрикнуть его имя, но Максим в этот момент сам ее заметил. Он что-то быстро сказал своему спутнику, после чего тот кивнул и сразу пошел прочь, Максим же быстрым шагом направился к девушке.

— Господи, Настя, — поравнявшись, он стремительно прижал ее к себе.

— Максим, это точно ты? — чуть не плача от облегчения, спросила она.

— Я, а кто же еще? — улыбнулся тот, легонько отстраняя ее от себя и заглядывая в глаза.

— Не знаю… Я ничего не понимаю… — губы Насти задрожали. — Что с нами произошло? Где мы, Максим?.. Мы же летели в самолете… В Багдад…

— Я сам плохо понимаю случившееся, — Максим, заметив маячившую позади Насти Лаурину, понизил голос. — У меня есть кое-какие предположения, но сейчас я не могу их озвучить… Давай договоримся, я зайду к тебе чуть позже и мы поговорим…

— Куда «ко мне»? — эмоционально мотнув головой, почти вскрикнула Настя. — Меня здесь принимают за какую-то Амитис. Я хотела объяснить этой девочке, — она покосилась на Лаурину, — что это ошибка, но она продолжает называть меня этим странным именем…

— Успокойся, Настя… — Максим погладил ее по плечу. — Меня здесь тоже принимают за другого человека… Но… Я прошу тебя, отправляйся в ту комнату, где проснулась… Не перечь никому, кто считает тебя другим человеком — это только все усложнит… А я приду к тебе совсем скоро, вот увидишь… И мы все с тобой обсудим…

— А Юра? — внезапно вспомнила Настя, и в ее глазах заблестели слезы. — Где Юра?!

— Не знаю, но мы попробуем его найти, не переживай… А теперь иди, я скоро буду…

Максим посмотрел на Лаурину и жестом подозвал ее к себе:

— Отведи госпожу в ее покои… Она неважно себя чувствует… Ей приснился печальный сон…

— Да, господин, — послушно кивнула та. — Может, позвать лекаря?..

— Нет, — покачал головой Максим. — Просто приготовь ей успокоительного чаю…

— Да, господин, — снова кивнула Лаурина и бережно взяла под руку Настю. — Идемте, госпожа…

— Я скоро буду, — с нажимом повторил Максим, обращаясь к Насте, и, развернувшись, направился прочь.

Настя, сдавшись, позволила Лаурине завести себя обратно, в «ее комнату».

— Вам нужно переодеться, госпожа, — снова завела прежнюю песню Лаурина.

— Хорошо, — с обреченным вздохом отозвалась Настя, вспомнив, что Максим просил ее не перечить никому.

— И причесаться…

— И причесаться… — эхом откликнулась Настя.

Пока Лаурина возилась в одном из сундуков, по-видимому, с одеждой, Настя начала бездумно переставлять баночки-скляночки на туалетном столике (так она мысленно назвала меньший стол из двух), потом нашла небольшое зеркало и поднесла его к лицу. Из зазеркалья на нее глянула растрепанная бледная девица с красными глазами. «Красота… И вот такой меня увидел Максим, — мысленно ужаснулась она. — Хотя… Хорошо, что не Наумов. Вот, где бы я сгорела со стыда…»

Наконец, Лаурина принесла платье и помогла Насте одеться. Платье было длинное, облегающее, с узкими рукавами и драпировкой на груди, сшитое из тончайшей шерсти молочного цвета, украшенное золотой вышивкой и бахромой. В качестве обуви Насте были предоставлены сандалии из мягкой кожи. Кстати, нижнее белье в списке гардероба не значилось, отчего Настя чувствовала себя несколько не комфортно.

После Лаурина тщательно расчесала ей волосы, сделала ровный пробор и подвернула кончики внутрь наподобие валика. Следующим шагом был макияж: с помощью деревянной палочки черной краской Лаурина обвела Насте глаза и брови, а красной — губы, при этом она бесконечно приговаривала, какая же у ее госпожи белая гладкая кожа, которая совершенно не нуждается в припудривании.