Настя нерешительно кивнула, прикидывая, чем вся эта ситуация может ей грозить и как лучше вести себя дальше.
— Сегодня вечером ты встречаешься с ним в чайном доме Аяме. Если все пройдет гладко, то завтра этот голландец станет твоим данной… Не забудь надеть свое лучшее кимоно… А теперь иди. Через три часа придет парикмахер делать тебе прическу.
Вернувшись в свою комнату, Настя опустилась на низенький стульчик, сидеть на котором оказалось совсем неудобно, но других вариантов мебели особо не наблюдалось.
«Голландец… — стала она размышлять. — Голландец… Уж не один ли это из моих приятелей? Но кто именно? Юра? Максим?»
При мысли о последнем, ее сердце заныло. Все внутри перевернулось от воспоминаний о вчерашнем утре, сладких и болезненных одновременно. Настя снова почувствовала полнейшую растерянность. Весь вечер накануне, когда ушли все побочные эффекты от пейоты и голова прояснилась, она только и думала о том, как быть дальше. Предыдущее решение делать вид, что ничего такого между ними с Максимом не произошло и общаться, как ни в чем не бывало, уже становилось не актуальным. Больше закрывать глаза на разворачивающуюся ситуацию она не могла. И тихо страдать в сторонке тоже. Ей была необходима ясность в их отношениях. И вот эти дурацкие фразы: «Ты должна забыть об этом», «Я не тот, кто ты думаешь…», — они ее сейчас только злили.
Настя точно видела, знала, чувствовала, что Максим к ней тоже не равнодушен, что их одинаково сильно тянет друг к другу. Возможно, это даже больше, чем просто влечение. В те редкие мгновения близости ей казалось, что они с Максимом — одно целое. Впрочем, сейчас она чувствовала тоже самое. За несколько дней этот мужчина стал ей ближе, чем кто-либо другой за всю жизнь. Даже с Наумовым такого не было. Настина душа страдала и задыхалась без Максима, а тело желало снова ощутить его прикосновения. И ей даже было все равно, какую тайну он хранит ото всех…
Парикмахер пришел на удивление скоро. Плотненький мужчина со связанными на макушке в пучок волосами низко поклонился Насте и торопливо начал раскладывать на столике свои инструменты. В это время в комнате снова появилась все та же юная служанка с тазом и кувшином теплой воды. Вместе с парикмахером они приступили к мытью Настиной головы. Было не совсем приятно, но Настя терпела, сжав зубы. Затем толстячок принялся расчесывать ее волосы. Он делал это так тщательно и долго, что девушке уже начала кружиться голова от напряжения. Следующим этапом стало втирание в волосы какого-то масла с цветочным запахом, потом — горячего воска. Последнее было сродни экзекуции, и Настя то и дело пронзительно вскрикивала от боли.
Наконец парикмахер откланялся, а Настя почти час приходила в себя от его «процедур». Теперь процесс облачения в кимоно показался ей настоящим удовольствием. Кстати, верхнее кимоно, действительно, было очень красивым: гладкий шелк цвета розового персика, по которому шла вышивка золотой и серебряной нитью.
На специальный макияж гейши у служанки ушло еще не меньше часа, и после него Настя ощущала себя так, словно на нее надели маску. Впрочем, внешне это выглядело не лучше: из зеркала на девушку смотрело незнакомое белое лицо с подведенными черным глазами, на веки нанесены красноватые тени, а губы, заметно уменьшенные, полыхали алым цветом.
— По-видимому, я должна считать себя красоткой, — тихо пробормотала Настя, разглядывая непривычное отражение. Не сказать, что девушке оно совсем не понравилось, но и восторга особого не вызвало. — Надеюсь, те, кому надо, меня узнают под этими белилами.
Чайный дом, где должна была состояться встреча Насти с ее «данной», находился совсем недалеко, поэтому отправилась она туда пешком. Правда, не одна, а в сопровождении Фумико, гейши, которая утром насмехалась над ней и предрекала ей участь юдзё.
— Похоже, Харука не очень верит в твой успех, — с сарказмом заметила та, как только они вышли из окейи. — Там будут не только голландцы, но и достопочтенные японские мужчины, которые хотят провести время в обществе настоящей гейши, а не…
— Полукровки, — холодно закончила за нее Настя. Ей стало обидно за девушку, роль которой ей сейчас предстояло исполнять. — Ты это хотела сказать? Тогда почему же у «настоящей» гейши нет данны, а у полукровки, как вы все выражаетесь, вот-вот появится?..
— Но он же еще не появился, так? — не отступала Фумико, продолжая высокомерно улыбаться, хотя видно было, что это замечание ее задело. — Да и какой-то голландец не в счет…
Настя не успела на это ничего ответить, поскольку они уже подошли к чайному дому. На пороге их встречала хозяйка Аяме, невысокая японка средних лет.
Настино сердце замерло в некотором страхе: она не знала, что ее ждет, боялась, что не справится со своей ролью. Она не умела ни петь, ни танцевать, ни уж тем более играть на сямисэне — японском инструменте гейш. Да и с чайной церемонией знакома была лишь понаслышке.
«По-видимому, меня ждет полный провал», — обреченно заключила она, снимая неудобную обувь у порога, и сделала шаг в комнату.
И сразу же встретилась взглядом с Максимом.
«Господи, только бы он меня узнал», — была ее первая мысль, возникшая на фоне безумной радости от встречи, которая наконец состоялась.
То, что ее опасения были напрасны, она поняла опять же по его глазам. Максим узнал ее, но не подал виду, как обычно.
Зато Наумов, сидящий рядом, пялился на Настю, совершенно не смущаясь. Он тоже понял, кто перед ним, но взгляд отводить не собирался.
— Мидори-сан, Фумико-сан, — проговорила тем временем хозяйка чайного дома. — Разрешите представить вам наших гостей. Сабуро Миото-сан, Харуто Каяно-сан, Якоб Гротес-сан и Герберт Бремен-сан…
Кроме Максима и Наумова, одетых по-европейски, за низеньким столиком на полу сидели еще двое мужчин характерной японской внешности в красивых шелковых кимоно. Максим оказался неким Якобом Гротес, а вот ее потенциальным данной — Наумов. Поняв это, Настя расстроилась. Ну почему ей опять приходится быть с Наумовом? В Норвегии она вынуждена была спать в одной с ним постели, поскольку считалась его женой, а сейчас он собирался стать ее «спонсором». Если бы только на его месте оказался Максим…
И все же вначале все шло неплохо. Насте удалось разлить мужчинам чай и даже перекинуться несколькими фразами с японцами. Наумов же с Максимом почему-то молчали, но внимательно следили за ее действиями. На губах Наумова блуждала привычная насмешливая улыбка, а Макс оставался сдержан и безэмоционален. В общем, все вполне предсказуемо.
А потом японцы попросили ее спеть и сыграть на сямисэне. Хорошо, что под белилами не было видно, как она залилась ярким румянцем. Слегка запинаясь, Настя извинилась и сообщила, что как раз утром сорвала голос, и предложила заменить ее Фумико. Никто не оказался против, а Фумико с радостью перехватила эстафету и поспешила взять в руки инструмент, после чего засеменила на миниатюрную сцену в углу комнаты..
Голос гейши оказался звонким и нежным. Она исполнила пару песен под аккомпанемент сямисэна, после которых получила несколько восторженных отзывов от мужчин (в первую очередь, японцев) и довольная собой вернулась на место.
— Тогда, может, Мидори-сан станцует нам? Для этого вам не придется напрягать голос, — эти слова Наумова убили Настю наповал. Она готова была растерзать его прямо здесь на месте. Как он мог так подставить ее?! Тем более он прекрасно знал, что Настя никогда не была сильна ни в каких танцах.
Девушка кинула несколько гневных взглядов на Наумова и решительно поднялась. Он хочет посмеяться над ней? Ну что ж, пусть будет так…
Однако буквально через несколько шагов Настин пыл резко поугас, и отчаянье вновь овладела ею. И тут в ее голове возникла безумная мысль: а что, если упасть в обморок, прямо здесь, на месте? В данную секунду эта идея ей показалась вполне сносной для спасения ситуации, и она незамедлительно привела ее в исполнение. Схватившись за виски, Настя театрально охнула и рухнула на пол. К счастью, приземлилась она достаточно удачно, едва ударившись локтем. И замерла на месте, боясь шелохнуться раньше времени.
