Сэмюель нервно засмеялся. Казалось, он уже долгое время на грани нервного срыва.
— Мы создали. Путем проб и ошибок мы создали ее, безымянную вакцину. Оооо, она была восхитительна! Мы изучили каждый ее элемент, ее структуру. В теории — она должна была работать! Но стоило вколоть ее испытуемым… и они умирали. В первые минуты после получения вакцины, мыши демонстрировали невероятную мозговую активность. Уровень их интеллекта значительно повышался. Но мы зря радовались, очень зря. Первый опытный образец продержался 15 минут. 15 минут — таково время вступления в реакцию безымянной вакцины и панацеи. Действие ее было аномальным, мы так и не смогли его объяснить. Наделив мышей высоким интеллектом, безымянная вступила в реакцию и тела мышей начинали разлагаться. Смерть мышей была не просто мучительной. Она была омерзительной даже для наблюдения.
Доктор Шепард сделал многозначительную паузу.
— Мы вносили много изменений, пытались понять, почему так случилось, но тщетно… Когда мы подали результаты, от нас потребовали объяснений. Доктор Фарм предположил, что мы недостаточно адаптировали «Панацею» для мышей. Соответственно, в организме человека, таких реакций происходить не должно. Мы попытались вколоть вакцину особи, которая не была проштампована «Панацеей». Но вакцина просто убила ее. Тогда стало понятно, что безымянная — это яд. Я должен был во что бы то ни стало не допустить испытаний на людях! Но решение было уже принято и меня не стали даже слушать! Благо, меня поддержали трое моих коллег, имена которых я не стану озвучивать для их же безопасности. План созрел сам собой, у нас было мало времени. Мы просчитали все до мелочей и ночью, за сутки до старта испытаний на людях, мы подорвали лабораторию с образцами вируса. Утечки быть не могло. Саркофаг вокруг лаборатории захлопнулся в считаные секунды, не дав распространится ни одному химикату. У каждого из нас было железное алиби, поэтому нас никто не заподозрил. Но, я предпочел залечь на дно, отказаться от дальнейших исследований и просто посвятил время своей семье. Но через год власти Минора, благополучно скрывшие факт взрыва лаборатории, решили вскрыть саркофаг. Была собрана группа из 30 человек, среди которых был один из моих бывших лаборантов. Его звали Валис Мирроу и так, как он уже давно мертв, не вижу смысла скрывать его имя.
— Мирроу? — я услышала шепот Леанор, — знакомая, очень знакомая фамилия…
— Я не знаю, что произошло под саркофагом. Но через полгода после его вскрытия, Валис обратился ко мне. Я обследовал его и обнаружил первичные признаки заражения вирусом, который сейчас называют «Камелией». Тогда, я не знал, что это и откуда взялось. Мне пришлось вернутся на государственную службу со своими отчетами про обследование Валиса. Вирус проявлял себя чудовищно, Камелия была по истине ужасающей. Мне не хотелось верить, что в лаборатории, где мы создали лекарство от всех болезней, родилось нечто ужасающее, не подвластно ни одному лекарству!..
Я напряглась. Изображение на экране зарябило, рассказчик с опаской огляделся по сторонам.
— Я совсем забыл… нет, не забыл. Просто мне было не до того вовсе… Еще 29 зараженных… они были там с Валисом! И первое, что я должен был сделать, вернувшись в исследовательский центр — это оповестить службу безопасности о возможном заражении всех, кто участвовал во вскрытии саркофага! Но я не сделал этого! Я был одержим идеей спасти Валиса! Он был моим другом, коллегой, он всегда поддерживал меня, и я хотел его спасти! Я не хотел, чтоб его еще не рожденные ребенок остался без отца… Шейла бы просто не простила меня, — голос его задрожал, — я пытался ему помочь! А потом понял, что бессилен. Я не спас Валиса… и я не спас Шейлу и ее ребенка… но что это был за ребенок. Его глаза были настолько яркими, его плачь парализовал врачей… Мальчика передали в лабораторию для исследований. Я убеждал себя, что это во имя науки и спасения человечества от этого недуга. Но, слишком поздно понял, что ничто не стоит того, что мы делали с этим ребенком… Ему даже не дали имени. ГИМ-01. Генетический исследовательский материал! Представляете? Но да… я упустил. Упустил еще 29 зараженных… Эти дети… они рождались во всех уголках Минора! Заражение было подобно чуме… стремительной и беспощадной. 18 лет… столько рожденных детей…
В этот момент даже на рябившем экране было заметно, как заблестели его глаза. Он всхлипнул. Взрослый мужчина заплакал и дрожащим голосом продолжил.
— Не думаю, что я доживу да завтрашнего утра. Я помог ему бежать. Это большее, что я мог сделать… и пусть это не искупит моих грехов, я хочу, чтоб тот, кто сейчас слышит эту запись знал, что я не до конца обратился в чудовище… Во мне еще есть что-то человеческое. Поэтому, кем бы вы ни были, знайте! У человечества есть шанс спастись! Та сила… сила, которой обладают эти дети… она встречается один раз на 1000 рожденных! Ищите детей, которые могут менять суть материи, ищите детей, которые нарушают законы физики… В лабораторию принесли девочку. Мирами… ей было немного больше полугода. Ее сила превосходила все, что я когда-либо видел, лишь одним своим плачем она заставляла зараженных скулить! Она могла воздействовать на вирус! Она могла стать спасение! Если бессознательно, ребенок сотворил такое, на что она была способна сознательно? Я не узнаю… уже никогда. Ученые из моей лаборатории исчезают. Половину уволили. Думаю, я следующий… хах… наверное, не стоило во все это ввязываться… И так, кем бы вы ни были, я хочу, чтоб вы остановили это безумие. Остановили семью Фрид! Они не хотят создания вакцины против Камелии. Я боюсь за жизнь той малышки, боюсь за свою жизнь, за жизнь моей семьи… У меня есть сын, Райли, ему 9 лет, и я боюсь за его жизнь больше, чем за собственную. Поверьте, это страшно…
Сэмюель Шепард затих. Он просто смотрел в камеру, казалось, что он смотрит прямо на нас, словно ждал чего-то. Затем он тяжело вздохнул и сказал:
— Сейчас 265 год от Великого Катаклизма. На часах 22:38. Я — доктор Сэмюель Шепард и я надеюсь, что все, что я сказал, не пропадет даром.
Экран погас. В большом зале повисла гробовая тишина. Все, в том числе и я, переваривали информацию. Ялович внимательно изучала присутствующих. Хан и Тэра истуканами стояли у входной двери. Я чувствовала присутствие Маи и Саи, а значит, они тоже здесь. Сайфер поднял взгляд на Ноэль.
— Где вы взяли этот коммуникатор? — спросил он.
— Я не знаю, — сдвинула плечами Ялович, — просто однажды я зашла в свой кабинет и обнаружила коробку на своем столе. Вероятней всего, владелец этого коммуникатора давно мертв.
— Да уж, — Леанора поднялась с места и подошла к коммуникатору, — а можно увидеть коробку?
— Да, конечно. Хан, будь добр, — скомандовала Ноэль.
— Госпожа Ялович, — продолжил Сайфер, — можем ли быть на 100 % уверенны в достоверности сказанного? Мы можем доверять этому человеку?
— Это уж вам решать, господин Сайфер, — Ялович усмехнулась, — я доверяю. А вот доверяете ли вы?
— Акира, — Сайфер обратился ко мне, — что думаешь?
— А чего я-то? — я прищурилась, — я вообще-то дезертир-беглец-преступник!
— Ты провела с этой женщиной больше времени, чем мы все вместе взятые. Что скажешь? — он настаивал.
— Ну, что скажу… она внушает доверие, — усмехнулась я, — правда, она политик, талантливый политик. Это ее работа, внушать доверие, как бы.
— Эта коробка… — Леанора вмешалась в наш разговор, — она из Йорварда! В такие коробки обычно запаковывают выпечку в магазинчике Николь. Так, погодите…
— Николь Шепард, — я неожиданно прозрела, — у нее есть брат! Сэм! Сэмюель Шепард, в честь деда!
— А ее отца зовут Райли… но, Николь не стала бы скрывать что-то подобное! Будь у нее этот коммуникатор, она бы показала его Куперу, мы бы знали! — Леанора нахмурилась, — она бы не скрывала.
— Значит, кто-то, что достаточно близок к ней или имеет пристрастие к ее выпечке, — предположил Лео.
— Шу… — почти шепотом произнесла Леанор.
— Кто этот Шу? — спросила Ялович.
