Перо Казалось бы, гусиное перо, Но сколько лет творит оно добро. Нет, не добро, историю творит, И всё, что было раньше, говорит. Цветут цветы в Лицее, как вчера, И так благоухают вечера! Встают полки на бой из-под пера, И падают на землю юнкера. И плачет кровью хрупкое перо, Всю жизнь свою творящее добро. И невдомёк гусиному перу, Что я в пример его себе беру. И, может быть, в трудах из-под пера Кому-то вздох послышится с утра. Скворец
Дождусь усталого скворца, Прожившего и эту зиму. Но сам останусь без отца, Что жутко и непоправимо. С кем поделюсь своей бедой, Кому теперь открою душу? Скворец, охрипший, молодой, Меня не станет даже слушать. Скворцу сейчас не до меня, Он ждёт, когда родятся дети, А мой отец, моя броня, Скворечник ладил на рассвете. Дача Сосны седые стонут Ночью над головой, Но охраняют кроны Сон беспокойный твой. И у крыльца не тает Белый душистый снег. Белок лишь не хватает, Как и тепла, на всех. Высохнут в красках кисти, Вызреет полотно. Глянешь, проснувшись, в высь ты, Оно или не оно? На полотне запляшут Ласковые глаза. Разве бывает краше Зимняя бирюза! Утро раскроет двери — Холст, а на нём звезда. Господи! Я не верю, Что ты со мной всегда. Шаржи Памяти поэта и художника Виктора Гончарова Он меня не знает даже, Только встретились – и вот Набросал в блокноте шаржи, Где перо моё поёт. Ну грустит, не это важно, Важен ракурс, важен свет, Важно, что листок бумажный Превращается в портрет. Дуэль А кто-то делает карьеру, А кто-то свято чтит закон, А этот вот кричит: «К барьеру!» — И ставит жизнь свою на кон. Ну ставь её, пока не поздно! Чего над фактом размышлять? Чего ты ждёшь и смотришь грозно, Ведь страшно будет опоздать. Давай безумствуй, но во благо! Во имя чести и семьи. Перо вот это и бумага Сотрут сомнения твои. …Соперник бьёт, а пуля – мимо Летит, не задевая грудь. Как всё-таки необходимо Всей грудью вовремя вздохнуть. Абакан[1] Абакан – река степная, Не вода, медвежья кровь. Тут явилась неземная Сумасшедшая любовь. Я в глазах её бездонных Утопал, всплывая вновь, Открывая, что бездомной Может быть одна любовь. Как она тепла хотела, Оглушённая тоской, И со мною в ад летела, А не в рай, искать покой. Чувства, вспыхнув с прежней силой, Обжигали душу вновь, И несла нас, и сносила Абакан – медвежья кровь. Бабочка Холодно и темно, Тускло мерцает лампочка. Бабочка бьётся в окно, Бабочка. А на дворе апрель, А над кроватью рамочка. Стынет твоя постель… Мамочка! Скажете, ерунда, Спит в это время бабочка. Только вот не всегда… Мамочка! Бабье лето в Москве Вновь сентябрь рассыпает монету, Заставляя звенеть синеву, И мгновения бабьего лета Наполняют дыханьем Москву. Чьи-то мысли над городом кружат, Как вода из криницы, чисты, И с опаской по глянцевым лужам Разноцветные скачут зонты. Я люблю это время шальное, Время встреч и последних разлук, Когда бисерный дождик – стеною И сердец обезумевших стук. Подбежишь к остановке трамвайной, Мокрый зонтик в руках теребя, И какой-нибудь голос случайный Оглянуться заставит тебя. Заслонивший собою полсвета, Мне серебряный дождь не грозит, Словно лодка по бабьему лету, Запоздалый трамвайчик скользит. «…А ты ушла, а я уехал…» …А ты ушла, а я уехал, И нам не встретиться уже, И будет долго-долго эхо Устало вскрикивать в душе. Одно-единственное слово Услышать было не дано, Но в зоосаде Могилёва Теперь поселится оно. Ты будешь там, где дышат травы, Щебечут птицы в вышине. Собор Святого Станислава И тот не вспомнит обо мне. У Кафедрального собора Стоит весенняя вода, И мы увидимся не скоро, А может, даже никогда. вернутьсяАбакан (тувинск.) – «медвежья кровь». |
