«Птичьих голосов уже не слышно…» Птичьих голосов уже не слышно, Дождь зашёлся под окном стеной. Женщина в плаще из дома вышла, Кажется, чтоб встретиться со мной. Сколько раз уже такое было, Что казалось, рядышком жила, Одного меня всю жизнь любила И всю жизнь мне преданной была. Всё не так, ломает ветки ветер, Дождь зашёлся под окном стеной. А ведь правда, ты была на свете, Но печально грезила не мной. Вот мы и не встретились случайно. Я глядел всё время из окна, Как в плаще, в котором стыла тайна, Проходила женщина одна. Белые гнёзда Белые гнёзда на ветках. Ветер не трогает их. Вот и приходится редко Видеть пернатых своих. Нет ни репьёв, ни рябины. Холодно-голодно днём. Выгнули хвойные спины Ёлки под самым окном. Только бродячая кошка Рыщет опять у окна. Ладно, осталось немножко, И возвратится весна. Перезимуем всё это, Выбежим птиц привечать И ежедневно всё лето Будем довольно ворчать. Время клёва Поеду на Ранову! Лещ серебрится, Размяла плотва плавники. Неделю забывшие дом и побриться Торчат над водой рыбаки. В садки опускают червонные скулы Пожившие в ямах лещи. А вот выплывает под берег сутулый, Камыш от дыханья трещит. Поеду на Ранову. Время настанет — И вспомнит народ про плащи. И вдоволь намокнет, и вдоволь устанет, Забудет свои беляши. Устроившись молча на солнечной яме, Вовек не сумею забыть, Когда меня лещ золотыми устами Попросит назад отпустить. И будет сравним он со сказочной рыбкой, Готовой желанья творить. И я над рекой размышляю с улыбкой: О чём мне ему говорить? Добрые люди Люди забыли про жалость, Чёрствость и злость – не пройти. Добрых людей-то осталось В мире не больше пяти. – Добрые люди! Ну где вы? — Кашляет дед Никанор. – Вот они! Справа и слева, Рядом живут до сих пор. Серебро Не отвечай на прошлые звонки, Где серебром не тронуты виски. И жизнь пройдёт, наступит та пора, Где окажусь я сплошь из серебра. «Я много видел, много знаю…» Я много видел, много знаю, Сказать красиво не могу. Но ни на что не променяю Берёзы русские в снегу. Ветрами буйными отпеты И, в снег закутавшись, как в мех, Хранят такую массу света, Что хватит осчастливить всех. Я никогда их не покину, Их светом сказочным храним. И гну я перед ними спину, И низко кланяюсь я им. За то, что есть, за то, что дышат, За то, что строго не винят, За то, что всё на свете слышат, Но доброту в себе хранят. На морозе Счастьем набрякшие губы, Свет опьяняющих глаз. И у морозного сруба Тают сосульки сейчас. Как им, сердечным, не таять, Если такое тепло, Словно цветы, прорастает, Словно бы солнце взошло. А ведь на улице – двадцать И продирает мороз, И не дают целоваться Капли замёрзшие слёз. У метро Кормит женщина голубей Золотистым душистым хлебом, И становится голубей От очей её добрых небо. Верю, голуби – это знак, Что от Бога сейчас исходит. Только как же они без нас Будут счастливы на природе, Если им не хватает глаз, Поднимающих их в дорогу? Да не смогут они без нас, Да, уверен, одни не смогут. «Подступает зима осторожно…» Подступает зима осторожно, И морозы за горло берут. Даже Сетунь притихла тревожно, И притих переделкинский пруд. Скоро, видимо, первые льдинки Превратятся у нас в зеркала. Но пока что висят паутинки, Ухватившись за полы тепла. Осерчает мороз, и округа Станет белой, как белая шаль. Эту осень, как лучшего друга, Уходящего в будущность, жаль. Жаль листвы, увядающей в сквере, Жаль твоих невесомых шагов. И в душе просыпается вера, Что придёшь ты в преддверье снегов. Холода Неведомо откуда и куда Приходят пожилые холода. И кашляют они над головой, Ненастья обещая над Москвой. И видевшие виды холода О прошлом не жалеют никогда. И мне немного их, усталых, жаль, Они приносят вечную печаль. Пусть неуютно с ними никогда, Но как же согревают холода. |
