– Можете отдать их мне прямо сейчас. Я только что заплатил за «Тигриуса Крючкохвоста». Но у вас есть возможность оставить корабль себе, но только после одного единственного плавания. И, конечно же, я заплачу премиальные!

После того как незнакомец назвал сумму премии, Солосу Хан сразу же представил себя владельцем собственного изумрудного островка в Мелких южных морях, а «Тигриуса Крючкохвоста» – курсирующем меж курортных городков с палубой забитой туристами из Империи. Меж ними ходят мулатки с непременно яркими цветками в волосах и с подносами, полными фруктовых напитков в высоких кубках, украшенными крошечными зонтиками. Это видение было столь ярким и волнующим, что Солосу Хан не задумываясь стиснул протянутую для рукопожатия руку.

– Моё имя Ливий Кон, – представился незнакомец. – Давайте укроемся от холодного ветра и обсудим дела в таверне «Круглогодичная Крабья Нора». Что за чудесное название, не так ли?

В таверне они составили договор, согласно которому за Солосу Ханом оставалась должность капитана, а маршрут и время стоянок корабля определял Ливий Кон. Свободолюбивый капитан секунду колебался, ведя внутреннюю борьбу между желанием обладать нескромным состоянием и робким шепотом дурного предчувствия, настойчиво твердившим, что ничем хорошим эта затея не кончится. То ли голос оказался слишком слаб, то ли состояние было слишком уж огромным, в итоге мечты о собственном островке победили. Капитан вздохнул и поставил подпись под всеми условиями.

Солосу Хан осознал свою ошибку только на следующий день, когда узнал, что корабль пойдет северным маршрутом на Торрусканд аккурат перед самым сезоном штормов. В тот самый момент внутренний голос восторжествовал, но капитан задавил его чувством злости на Ливия Кона.

С большим трудом капитану удалось собрать команду для дальнего похода. Крабий Приют опустел в преддверии зимы. Пришлось нанимать всех подряд. Хорошо хоть кочегар-механик попался опытный – паровая машина «Тигриуса Крючкохвоста» напоминала капризную барышню. Она требовала бережного отношения и плохо переносила резкие перепады давления в паровом котле.

***

Вечер накануне отплытия выдался тихим и холодным. Такая погода была настоящей ловушкой для неопытных моряков, решивших выйти из бухты на несколько дней. Со дня на день задуют злые порывистые ветра, а беснующиеся волны станут крушить все на своем пути! Ни в воздухе, ни на воде спасения корабль не найдет. Солосу Хан до последнего надеялся, что шторма начнутся до их ухода из «Крабьего Приюта» и корабль останется под защитой скалистой бухты до самой весны.

Он сидел в таверне «Круглогодичная Крабья Нора» в дурном настроении вместо того, чтобы развеяться перед долгим плаванием, как делала вся остальная команда. Капитану «Тигриуса Крючкохвоста» отчаянно не нравился этот чертов фрахт перед самым окончанием навигационного сезона, не нравился чертов маршрут на Торрусканд и уж тем более не нравился этот столичный богатей, временно завладевший его кораблем. Но его чертовски привлекала неприлично огромная сумма денег, которую тот заплатит по возвращению! И в этом был прямой конфликт интересов, а Солосу Хан не любил конфликтов, в которых замешаны неприлично огромные суммы денег. Но мечта о спокойных южных морях и крошечных зонтиках в кубках с напитками снова взяла верх над благоразумием.

Солосу со стуком поставил глиняную кружку на стол, вытер остатки пены с бороды и направился прочь из таверны. Тяжелая деревянная дверь захлопнулась за его спиной, отрезав звуки музыки и веселья. У пирса покачивался «Тигриус», а безоблачное небо блистало мириадами холодных звезд. Странное дело – едва он поднимался на борт корабля, то начинал видеть в звездах и созвездиях лишь ориентиры для навигации, а стоя на твердой земле, просто восхищался их великолепием.

Солосу Хан отвел взгляд от небесного купола над головой и вдруг заприметил силуэт человека, стоящего у парапета в паре десятков шагов от таверны. Его лицо было обращено к югу, где между скал проглядывало море. Своим зорким взглядом Солосу посмотрел в том направлении, но ничего необычного не увидел. Море как море, скалы как скалы.

– Эй, там! – сказал он. – Дружище, с тобой все хорошо?

Человек никак не среагировал на его слова. Тогда Солосу направился к нему. Подойдя поближе, он понял, что перед ним Ливий Кон, сидевший без единого движения, словно каменное изваяние, каких было полно на фасадах особняков в столице.

– Сем Ко-о-он! – позвал Солосу своего нанимателя.

Ничего не изменилось, лишь от чего-то прибавилось жути. Ливий Кон не спал и не был навеселе. Наоборот, осанка и положение рук выдавали, как он напряжен и сосредоточен.

Капитан подошел на расстояние вытянутой руки и, взглянув в лицо Ливия Кона, тотчас отшатнулся. Широко раскрытые глаза светились изнутри изумрудным светом и смотрели куда-то вдаль, словно видели то, что недоступно остальным. Солосу Хан отступил обратно к таверне, стараясь не шуметь. Меньше всего ему хотелось ощутить на себе этот изумрудный взор. Дойдя до угла, он спрятался за бочками с маринованными крабами, которыми был заставлен проулок, и стал ждать.

Время тянулось бесконечно долго. Липкий холод начал пробираться под одежду, но любопытство Солосу Хана было сильнее! Наконец Ливий Кон пошевелился, с шумом вдохнул холодный воздух и закашлялся. После чего потянулся, как ни в чем не бывало поправил полы походного плаща и направился к дверям «Круглогодичной Крабьей Норы». От изумрудного свечения в глазах не осталось и следа.

Солосу немного подождал и последовал за ним. Зайдя обратно в таверну, он обнаружил Ливия Кона за столом в дальнем углу, вся поверхность которого была заставлена тарелками и чашками с едой. От утонченного и сдержанного сема из столицы не осталось и следа. Вместо него за столом восседал голодный варвар, который прихлебывал суп прямо из чашки, а в промежутках отрывал куски от жареной курицы, запихивал их в набитый рот и проглатывал, толком не прожевав.

Ливий Кон так сильно увлекся поглощением пищи, что не заметил задумчивого и любопытного взгляда Солосу Хана.

Солосу Хан наблюдал за последними приготовлениями с капитанского мостика. Корабль готовился к долгому путешествию – угольный отсек заполнен топливом, в трюме бочки и ящики со снедью и экспедиционным оборудованием, рядом с камбузом кудахчут куры, а крюйт-камера забита дымным порохом под завязку. Рабочих рук не хватало – за столь короткий срок подготовки он едва набрал две трети матросов разной степени мастерства. Были тут и безусые юнцы, и бывалые моряки, просоленные морем и вдыхавшие ветер под самыми облаками.

Старый Боцман подгонял матросов, не ограничивая свой обширный словарный запас рамками приличия. Этот старый морской черт утверждал, что повидал на свете так много, что даже забыл свое имя. И теперь его все так и называют – Старый Боцман. Солосу Хан подозревал, что тот где-то серьезно набедокурил и теперь попросту прячется от закона, прикрываясь такой нелепой байкой. Однако некоторые словосочетания удивляли даже бывалого капитана своей заковыристостью, что говорило о большой эрудированности и богатом жизненном опыте старика.

– Сработаются, черти! – проворчал Солосу. Бывали у него команды и похуже этой.

– Вы что-то сказали? – Ливий Кон стоял неподалеку, облокотившись на перила.

– Это я сам с собой.

– Странная привычка. Но дело ваше.

– Кстати, о странных привычках, – Солосу Хан посмотрел Ливию Кону в глаза. – Попрошу вас не пугать команду всякими странными, хм, способностями.

Повисло молчание. Солосу и Ливий оценивающе смотрели друг на друга, решая, можно ли доверять друг другу. Оба принадлежали к разным сословиям и преследовали разные интересы, но судьба свела их на борту «Тигриуса». А корабль, как известно, неподходящее место для разногласий и выяснения отношений.

– Я понял вас, капитан, – Ливий Кон нарушил молчание первым. – Время от времени мне придется пребывать в этом состоянии на палубе корабля.