– «Нам»? – переспросила Грета. – Мне кажется, ты немного забегаешь вперед.

Рамиро опустил глаза на твердолитовые оковы, пронзившие его сбоку живота. Из-за слабой гравитации в помещении он их почти не чувствовал – если только не натягивал цепь, крепившую их к стене, совершив какое-нибудь необдуманное движение.

– А как еще мне говорить, если я знаю, что без тебя мне этого никак не сделать? Мне кажется, из нас и сейчас бы вышла неплохая команда.

– О, меня прямо ностальгия захлестнула, – сардонически отозвалась Грета. – Давай предадимся воспоминаниям о том, как ты соврал мне в лицо и обманул мое доверие.

– Раньше ты ничего не принимала так близко к сердцу, – посетовал Рамиро. – Разве за то время, когда мы занимались разворотом, я хоть раз устроил скандал, когда перед Советом ты выдала мою работу за свою? Мы оба устраивали друг другу подлянки, но это не помешало нам справиться с любой задачей, которую нам поручали.

Грета была непреклонна.

– Попытайся быть объективным. Ты просишь отдать москит автоматизатору, чье величайшее достижение послужит для всех напоминанием, что автоматизация москита – это именно то, что способно превратить корабль в оружие.

– У тебя довольно мрачный взгляд на вещи. – Рамиро ненадолго задумался. – В случае с мятежным москитом главной проблемой было то, что он застал нас врасплох. Мы можем устроить все так, чтобы у этого корабля такой возможности не было. К тому же ты всегда можешь включить в экипаж одного из сторонников новой системы, чтобы убедиться в том, что я сдержу слово – если, конечно, сумеешь найти добровольца.

– Сейчас я даже кандидата на роль пилота с трудом представляю, – сказала Грета.

Рамиро не ответил. После голосования Тарквиния – несмотря на всю ту помощь, которую она оказала ему во время дебатов – отказалась участвовать в делах оппозиционеров. Дюжина лет, проведенных вдали от горы, были слишком мучительной жертвой, чтобы просить о ней человека с незапятнанной совестью.

– Кроме того, вам не обойтись без агронома, – добавила Грета. – По-моему, даже самые упрямые миграционисты вряд ли примут на веру твои слова о перспективах инопланетного урожая.

– Я не против. – Похоже дело было не таким уж безнадежным, раз Грета решилась дать ему совет – и заодно помогла отшлифовать проблемные места его изначального плана.

– Ты и правда не знаешь, кто устроил взрыв? – спросила Грета.

– Абсолютно.

– Я тебе верю, – сказала она, – но не знаю, как доказать это Совету.

– А как же презумпция невиновности? Половина Бесподобной проголосовали точно так же, как и я, но вы даже всех забастовщиков навряд ли отправили за решетку.

Грета сделала вид, что не расслышала его последней ремарки; ему было запрещено знать о том, кто еще оказался в тюрьме или, наоборот, остался на свободе.

– Если я вынесу это на суд Совета, – сказала она, – они согласятся только при условии, что инициатива будет исходить от них самих. Именно они должны выступить в роли миротворцев, протянувших руку к нашим врагам ради общего блага.

– Ну, ясное дело.

– Возможно, они даже не захотят, чтобы ты участвовал в этой миссии, – предупредила она. – Что, если они возьмут идею на вооружение, но не включат тебя в состав экипажа?

Рамиро зажужжал.

– В худшем случае мне, возможно, придется провести в тюрьме все четыре года их отсутствия. Если сравнить с перспективой провести двенадцать лет в корабле, ненамного большем моей камеры, не думаю, что разочарование станет для меня непосильной ношей.

Грета была озадачена.

– Но ты все-таки готов на это пойти, если тебя попросят?

– А кому еще это по силам в плане политики? – сказал в ответ Рамиро. – Если ты отправишь туда Пио, взбунтуется полгоры. Ты разрушила его репутацию, как только посадила его под замок из-за происшествия с москитом и Станцией.

– А твою, стало быть, не разрушила?

– Надеюсь, что еще нет.

Грета выбралась из страховочной привязи.

– Я над этим подумаю. В конечном счете все, что я могу сделать – это передать твои слова Совету. – Добравшись до двери, она легонько постучала, вызывая охрану.

– И представить их в нужном свете, – умоляюще произнес Рамиро.

Грета повернулась лицом к Рамиро.

– И как же именно?

– Не важно, – сказал Рамиро. – Не мне объяснять тебе, как делать твою работу.

Когда Грета ушла, он закрыл глаза и представил себе сцену в зале Совета.

– Что бы вы сказали, – начала бы свою речь Грета-посредник, – если бы мы нашли способ склонить всех возмутителей спокойствия по собственной воле покинуть гору и отправиться в пустоту, навсегда оставив нас в покое?

Агата протянула руки и взяла Арианну у Жинето. Погладив своими ручками ее лицо, девочка нахмурилась от досады. Мгновение спустя она огорченно зарокотала. Агата вернула ее двоюродному дедушке.

– Не переживай, она со всеми не в настроении, – сказала Серена. – Уверена, рано или поздно она к тебе привыкнет.

– Я буду рада за ней присмотреть, – сообщила Агата. – В любое время, когда захотите.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал в ответ Жинето, примерно тем же тоном, каким могла бы ответить сама Агата, если бы он предложил ей помощь с доказательством какой-нибудь теоремы из области топологии.

Жинето перебрался в старую каюту Медоро – так Арианне, по крайней мере, не пришлось бы привыкать к новой обстановке. Время от времени Агата присматривала за девочкой, но не знала, чем еще могла бы помочь; при всем при том ей хотелось сделать хоть что-то, лишь бы унять боль от потери Медоро. Что ей оставалось, если она не могла помочь даже с уходом за его племянницей?

Вдоль стен и сейчас тянулись полки с книгами Медоро – по большей части это была специализированная литература, посвященная теории твердого тела. Хотя он постоянно поддразнивал Агату с ее эзотерическими исследованиями, улучшение конструкции фотонных матриц требовало куда больших познаний в физике, чем те, которыми овладела она сама. Даже чтобы просто претендовать на его место в группе, занятой разработкой камеры, ей бы пришлось учиться не один год.

– Как ты относишься к проекту новой миссии? – спросила у нее Серена. – К Геодезисту?

– Не знаю. – Впервые услышав эту новость, Агата почувствовал отвращение; миссия выглядела, как попытка ублажить людей, погубивших Медоро. С тех пор ее категоричность поубавилась, но даже сейчас гнев не давала ей как следует обдумать последствия миссии.

– Тот, кто борется за право навязать свою волю всей горе, не согласится просто сдаться и уйти.

– Даже если взамен им предложат целую планету? – сказала в ответ Серена.

– Думаешь, они хотят свободы? Им просто нужна власть. – Жинето говорил не в меру веселым детским голоском и широко улыбался Арианне, строя ей рожи, отчего та весело щебетала. – Для них Бесподобная – это весь мир. Если бы они хотели попытать счастья в собственном мире, то могли бы попросить об этом в любой момент после разворота.

– Тогда какой у нас выход? – со всей серьезностью спросила Серена. – Будь моя воля, я бы отказалась от новой системы передачи, но ведь Совет уже использует взрыв, чтобы лишний раз доказать, насколько мы нуждаемся в заблаговременном оповещении. – Она запнулась; Агата протянула руку и сжала ее плечо.

– Задумка Геодезиста неплоха, – неохотно согласилась Агата. – Если на ортогональной планете можно вырастить урожай зерновых, то она станет самым безопасным местом для основания колонии. В будущем переселенцев столкновения с материей из скопления нашей родной планеты будут ограничены – потому что любое катастрофическое событие, случившееся в собственном прошлом этого мира, уничтожило бы его или превратило в звезду наподобие Геммы. В космическом масштабе энтропийный градиент станет проблемой, но по сравнению с Бесподобной или миром наших предков планета, которая гарантированно останется целой и невредимой в течение эонов, будет настоящим раем.