Агата добралась до конца лестницы. Знак, расположенный по правую руку, гласил: ПОСЛЕДНИЙ ВЫХОД. Покинув лестничный пролет и миновав двери жилых кают, она перебралась в коридор. Совет бы наверняка устроил над этой открытой территорией достаточно большую буферную зону, чтобы заложенная здесь бомба не повредила ближайшую трубу. Но теперь она достаточно точно знала размеры системы, чтобы оценить порядок интересующей ее величины – скорости, с которой воздух должен был диффундировать внутрь труб через слой герметика.

Воздух был просто воздухом, никто бы не заметил разницы. Но если бы ей удалось достичь своей цели, в системе передачи не пришлось бы ничего ломать. Тщательно откалиброванный механизм синхронизации данных, передаваемых в каждую из труб, должен был учитывать обычные флуктуации «задержки», связанные с отражением света между зеркалами, но стоило этой величине выйти за допустимые границы, как сигнал искажался до неузнаваемости, и поделать с этим система ничего не могла – а об отправке в прошлое сообщения, предупреждающего операторов о характере проблемы, речи тем более не шло.

Вернувшись в свою каюту, Агата села за стол и провела необходимые расчеты. Если бы ей удалось включить в состав воздуха некий компонент, который по своей массе заметно уступал самым мелким частицам в имеющейся смеси, то он бы естественным путем поднялся к оси и за счет диффузии проник в трубы с их неидеальным герметиком. Несмотря на то, что изолированная частица воздуха практически не создавала внешнего поля, проходящая через нее световая волна вызывала достаточно сильное искажение формы, чтобы нарушить привычную компенсацию полей отдельных светородов, а образующаяся в результате вторичная волна складывалась с первой, замедляя ее движение.

Благодаря усилиям нескольких поколений ученых, удалось открыть детали процесса, которые были необходимы Агате для количественной оценки конечного эффекта – она вела раскопки по всему интеллектуальному наследию Бесподобной. Половиной этих результатов она не пользовалась со времен своего студенчества, но несмотря на то, что от некоторых формул в ее сознании сохранились лишь смутные воспоминания – а обращаться к фотонной библиотеке ей не хотелось из страха, что внезапная перемена интересов привлечет внимание власть имущих персон – Агата обнаружила, что все ее старые учебники до сих пор лежат на дне шкафа и еще не настолько изъедены насекомыми, чтобы их содержимое не поддавалось расшифровке.

Не имея доступа к самим трубам, Агата не могла рассчитывать на точный ответ, но зато могла обрисовать границы физически возможного. В худшем случае время уже было упущено – если трубы были достаточно велики, а герметик плохо пропускал воздух, на диффузию необходимого объема воздуха, которого бы хватило для искажения сигналов, могло уйти полгода.

В лучшем случае потребовалось бы всего три череды. Иными словами, не больше двух черед оставалось на то, чтобы достаточно сильно изменить химический состав атмосферы на борту Бесподобной и запустить этот процесс.

Агата перепроверила результаты, но вердикт остался прежним. Она сидела за столом в окружении своих растрепанных книг, растерянная, но не желающая сдаваться. Прародители обратились к ней; она была связана с ними сквозь обрыв, сквозь поколения еще не рожденных путешественников. У космоса не было иного выбора, кроме как найти последовательность событий, которая заполнила бы этот пробел, завершив возникший между ними мост – и она не могла появиться из ниоткуда. Где-то внутри нее должен был таиться план, который только и ждал подходящего момента.

Рамиро уже начинал жалеть, что они не снабдили блокираторы камерами. Лишние сеансы связи, необходимые для передачи изображения, могли увеличить шансы перехвата, однако сама возможность заменить мысленную картинку объективными кадрами места встречи и увидеть тайник своими глазами была достойной платой за этот риск.

Сначала блокиратор должен был высвободиться из породы, выкрутив буры и позволив себе упасть в открытый космос. Затем реактивные струи должны были подхватить его и снова направить к горе, так чтобы машина подлетела к тайнику с точно выверенной скоростью и под точно выверенным углом. С тайника свисали два крючка с пружинами – каждый из них представлял собой разомкнутый полукруг, вдоль диаметра которого – на расстоянии примерно в одну треть – располагалась вертикальная перемычка, играющая роль пускового механизма; плечи блокиратора должны были пройти сквозь эти полукружья и ударить по перемычкам, приводящим в движение их вторые, подпружиненные половины, которые и должны были обхватить плечи машины. После этого блокиратор должен был продолжить полет, протащив свой груз почти горизонтально вдоль поверхности горы и раскатав слой клейкой смолы, которая не давала бомбе упасть под действием вертикальной центробежной силы.

Тарквиния прервала его раздумья.

– Расслабься, – сказала она. – Или еще раз сложи навигационные погрешности, если хочешь уверенности. Мы сможем добраться до крючков – на этот счет у меня сомнений нет.

Рамиро сверился с часами на своей консоли.

– Может быть, и сможем, если блокиратор вообще появится. Он уже на три маха опаздывает.

– Он целых три дня пересекал склон горы, а ты хочешь, чтобы он был пунктуален до маха?

– Эти штуки работают, как часы – в буквальном смысле. Они должны быть точными если не до высверка, то хотя бы до маха.

– Если ничего не получится, я пренебрегу своими антисообщистскими принципами и дам тебе знать… – Она взглянула на часы. – Через один мах.

Рамиро пренебрежительно прожужжал.

– И как бы это помогло?

– Никак, – согласилась она. – Но если ты в состоянии убедить самого себя, что я говорю правду, то можешь расслабиться и просто считать, что молчание – это признак успеха.

На экране консоли появился ряд чисел – не послание от Тарквинии из будущего, а отчет, присланный блокиратором. Рамиро ждал, не желая интерпретировать эти числа в отрыве от всего остального. Следом пришло второе короткое сообщение.

Блокиратор сохранял устойчивость и уже успел отлететь от тайника…, заметно прибавив в массе, о чем говорила его реакция на тягу воздушных сопел. Ему удалось не только подобрать и удержать груз, но и скомпенсировать вращение, которое он в противном случае приобрел бы после того, как бомба, изначально находившаяся над плечами машины, сорвалась и повисла в нижней части блокиратора.

Мгновением позже третье сообщение оповестило их о том, что блокиратор снова вбуравился в поверхность горы.

– Еще один, – взмолился Рамиро. Ухватиться за крючки и не потерять равновесие было чудом само по себе, но блокиратор должен был еще и двигаться дальше вдоль склона горы, к ее подножию. Если бы лески опутали плечи устройства, то в итоге они бы либо оборвались, освободив груз, либо бы полностью застопорили весь механизм.

– А вот и он. – Тарквиния прочитала вслух все показания и разобралась в том, какую роль играл каждый из крутящих моментов. Блокиратор двигался в нормальном режиме, продолжая тащить за собой бомбу. Ничего не застопорилось и не сломалось.

– Вот и он. – Рамиро наклонился вперед, попытавшись снять напряжение со своих плеч, но боль почти не ослабла. Впереди их ждали еще дюжина и две столь же хитроумных и рискованных операции.

– Его масса меньше, чем я ожидала, – сказала Тарквиния.

– Масса груза? Думаешь, мы что-то потеряли? Уронили какую-то деталь –?

– Нет! – Тарквиния замешкалась. – Думаю, я просто хочу признать, что Джакомо, похоже, был с нами честен. Я боялась, что в действительности бомбы могли оказаться больше, чем на словах.

– И все-таки он нас не обманул. – Рамиро был доволен. – Правда, каждую из них нам нужно доставить в строго определенное место. Если промахнемся на несколько поступей, то нам, возможно, даже не удастся расколоть светособиратель.