Могла ли я?..

Додумать я не успела, внезапно мужчина сжал мои плечи и опрокинул вниз, в мягкие ткани. Вскоре мое внимание переключилось и тело заполнили совсем другие, более приятные ощущения. Мы так и не покинули камин этой ночью.

Стоять нараспашку перед пронизывающим ветром и не закрываться. Оголять руки, ощущая жар открытого огня. Я привык не прятаться от стихий, но обнажить свое истинное лицо оказалось куда сложнее.

Хотелось избавиться от навязчивого опасения, что что-то пойдёт не так. Девушка не сможет скрыть первую эмоцию, которая невольно завладеет её сознанием. Никто не сможет. Это сильнее разума. Мы не способны заглушить первый чувственный порыв. Замаскировать — да. Но он прорвется на свет иначе, рождая еще более кривого монстра — обман и двуличность.

Я знал, как бывает. Истина, которую я видел в глазах своих воинов, показавшись перед ними без защиты, сняв шлем между тренировками. Такое случалось, иногда. Я наблюдал, как по лицам сильных мужчин пробегает едва уловимая дрожь. Зрачки сужаются, словно стремясь убежать от пугающей картины. И… От меня не скроется попытка Альтареи убедить меня в чем-то. Ложь, что ей чуждо отвращение. Презрение. Страх. Даже если она утаит реальное чувство от себя самой, я это увижу. Это бы меня… расстроило.

Я не хотел нарушать баланс, установившийся между нами подобно взошедшему и уязвимому ростку. Изуродованное лицо могло доставить боль, и не столько мне, сколь ей. Я страшился обнаружить её испуг, отчуждение или непринятие. Я не вписывался в рамки привычного. И не желал допустить лишних мыслей. Невольных рассуждений, что моя внешность отразится в чертах ребёнка. Её тревога могла бы передаться ему. Как и любое иное подсознательное заблуждение, которое мы слабостью своей воли не можем удержать.

Однако в этот раз Альтарея была настроена решительно. Я не противился. Её уверенность — готовность принять ответственность за выбор. Она протянула руки к моей голове и потребовала убрать мешающий атрибут. Шлем. Я сжился с ним, как со второй кожей. Я его… не ощущал. Незаметно внешний предмет стал частью моего тела, незаменимым элементом моей сути.

Внимательно глянул в глаза девушки. Она не просила. Ее взгляд выражал непоколебимое убеждение, что именно так все и должно быть. Пусть!

Я резко отбросил шлем, являя на свет другую маску — ту, в которое обратилось мое лицо. Это и впрямь была маска, скрывающая истинные черты моей внешности. Я много раз пытался вернуться к нормальному облику… Раньше, тогда. Но моя способность к самоконтролю не могла ничего изменить. И я свыкся. Мышцы застыли, превратив лицо в выражение вечной агонии.

Я видел мир как сплетение враждебно настроенных цивилизаций, и моя маска в виде искривленных яростью мышц видела его таким же, все время готовясь к обороне и нападению. Я и сам был оскалом судьбы, той войной, затеянной много лет назад, неугасающее пламя которой всегда раздирало мои внутренности. Я должен был уничтожить Союз. Мое лицо требовало этого.

Моя маска этим жила.

Шлем откинут, но Альтарея смотрела все так же прямо и спокойно. Вопреки моему опасению, ее лицо не дрогнуло, на него не набежала тень, оно не исказилось от секундного замешательства. Мне даже показалось, огромные глаза с широким зрачком заискрились ещё больше, но, возможно, это была видимость, создаваемая играющими бликами от огня. Девушка смотрела и смотрела ровно, и во мне утихал внутренний ураган, рождая упрямую надежду на лучшее. Колкая пустота внутри, безжизненная стихия внезапно заменилась чем-то новым, будто впуская в себя дуновение живого ветра.

И вот девушка неожиданно прильнула, неловко и боязливо, касаясь тёплым влажным ртом меня. В свои тридцать шесть я дождался первого поцелуя. Следовало бы посмеяться над собой, но я оставался напряжен и тревожен, понимая, что не смогу ответить. Это была игра в одни ворота, но от мягкого дыхания, тёплых прикосновений и запаха её кожи, у меня забурлил океан внутри, грозя вылиться в сметающее все желание обладать.

Стараясь не слишком поддаваться ему, я опрокинул Альтарею, с удивлением подмечая как привычная похоть уступает место… чуткости. Тому странному желанию во что бы то ни стало сохранить почти невесомое доверие, каким-то ашером установившееся между нами. Мне показалось, это даже затмило разрушительные силы, царившие внутри меня. Я продолжал касаться своим лицом ее лица, с жадностью ловя прикосновения, которых у меня никогда не было. Я забыл, для чего я живу.

***

Золотое солнце затекло в окно спальни, одинокий желтый лист, словно в унисон, прибился с внешней стороны стекла. Природа пахла надвигающейся осенью, теплой и обворожительной. Я с нежностью посмотрела на спящего рядом Зэлдара, все еще с интересом изучая его необычное лицо. Бледная, редко видевшая свет кожа и странный замес яростного удовлетворения на лице. Невольно я подняла руку, желая дотронуться, но тут же остановила себя, чтобы не разбудить мужчину.

Вот уже который день как наша жизнь в замке превратилась в приятную обыденность. Мы просыпались по утрам на старинной кровати, завтракали продуктами, которые мне почти удалось выучить. От проныры Эндо пришла информация о находящейся неподалеку небольшой ферме экспериментального значения, полностью автоматизированной. Затем Зэлдар чаще всего отлучался с виртуальными схемами в кабинет, оборудованный в малом зале, либо исчезал внутри своего хоть и небольшого, но весьма оснащенного корабля, а то и вовсе улетал куда-то до самого позднего вечера. Военные проблемы не терпели отлагательств.

Я же с большим интересом с помощью Эндо изучала историю освоения планеты, жизни народов и разнообразные традиции, местную флору и фауну. Хотелось объять невозможное! Познать и увидеть каждую тайну, скрывающуюся за неприметным растением или потесанным камнем дома! Понять, что хотели донести до нас древние люди и почему планета оказалась пустынной. Чем они жили и ради кого старались… Приходилось признать, что несмотря на обширные освоенные космические пространства, самая древняя заселенная людьми планета была наиболее подходящим для обитания людей местом. Богатая природой, историей, животными и растениями, невероятными климатическими зонами и безумная по красоте, Земля проявилась для меня как реализация самых ярких и завораживающих снов из детства. Стоило мне засесть за познавательные фильмы и статьи, как день проносился мгновенно, уступая место обволакивающему вечеру.

Возвращался Зэлдар, мы ужинали и ложились спать.

Завтраки и ужины я особенно любила, именно в это время было проще всего разговорить молчаливого дальтерийца, все еще скованного странным напряжением. Я просила его не одевать при мне шлем вовсе. Вскоре я полностью привыкла к облику своего мужчины, но ему, похоже, это давалось тяжелее. Я не раз наблюдала, как его рука тянулась к столь привычному атрибуту, а стоило дальтерийцу куда-либо отправиться, так шлем сразу же оказывался на нем.

Поэтому сейчас, когда Зэлдар спал, я разглядывала его с особым любопытством, таким, которое стыдно выставлять напоказ при нормальном общении.

Его прозрачная, почти светящаяся кожа на лице, такая ранимая по сравнению со страшным обликом мужчины, вызывала у меня внутренний трепет и желание все время касаться. Мне хотелось ощущать под подушечками пальцев то живое, что маскировалось суровым шлемом. Я сдерживала себя, не желая казаться слишком навязчивой.

Многочисленные нити сфонтакса, плотной паутиной заполонившие его лицо, свидетельствовали о неоднократных травмах и, вместе с тем, о развитой хирургии, позволившей сохранить почти безукоризненную ровность лица. Почему же нельзя было восстановить нервно-мышечные соединения?

Его дыхание изменилось, но глаза продолжали оставаться закрытыми. Я немного отвела в сторону лицо, чтобы мое внимание не было слишком явным. Я поняла, что Зэлдар проснулся и Мы оба играли в негласную игру, кто первый проявит себя. Солнечный луч скользил по одеялу, я протянула ладони под тёплый свет и не выдержала: