Феликса раздражает исландское гостеприимство. Нет, дело не в запрете на ночёвку и не в современном искусстве – к последнему он относится с интересом и сам является поклонником абстрактной живописи. Просто Август знает: за спокойной и размеренной работой терминала круглосуточно следят десятки холодных оптических глаз. Видеокамерами нашпигован весь аэропорт.

Несколько лет назад в «Кефлавике» была установлена новейшая система фэйс-контроля Facelt от компании «Визионикс». Август, по роду своих занятий интересовавшийся техническими новинками, осведомлён об этом. Мощный компьютер непрерывно сканирует лица и сравнивает их с базой данных, куда занесены террористы, наркоторговцы, уголовники и прочие криминальные элементы.

Август вспомнил, как разработчики программы уверяли в прессе, что спрятаться и обмануть их систему просто невозможно – парики, очки, грим, плохая освещённость не имеют никакого значения. Facelt распознаёт несколько десятков отличительных черт каждого лица, причём даже если физиономия преступника лишь мелькнула в поле объектива на долю секунды.

А вдруг данные на Августа уже находятся в их базе? ФБР нельзя недооценивать, своё дело они знают. С другой стороны, не прятаться же ему в укромных уголках терминала – такое поведение лишь вызовет подозрение спецслужб. Значит, нужно вести себя естественно – рассматривать скульптуры, ходить по магазинчикам, читать прессу.

Кстати, хорошая идея… Август зашёл в книжный магазин «Эймундссон» на втором уровне здания. Там он купил книжку «Вокруг Исландии», после чего расположился с ней в кафе «Каффитар» за чашкой капучино. Можно было бы, конечно, поискать, где подают исконно-исландское жаркое из мяса кита, но из-за болезни есть не хотелось. Август ограничился простым рогаликом и кофе.

Очередной глоток горячего душистого напитка стал Августу поперёк горла – в кафе зашли два человека в серых плащах с подозрительно-одинаковой выправкой и колючим взглядом.

Феликс насторожился. ФБР – могущественная организация, а он пока не на своей территории, всякое может произойти.

Ну нет, назад он в любом случае не полетит. Перспектива сидеть за решёткой и доказывать свою непричастность к убийству милого американского паренька, каким Кевина Масси представят в прессе, к тому же сына известного политика, его не устраивала совершенно. На это уйдёт слишком много времени и сил, если вообще удастся.

Он скучным взглядом уставился в книгу, но внутренне собрался как пружина. На цветной фотографии двое бородатых путешественников в каяке энергично гребли вёслами среди белоснежных льдов. Подбородком Август упёрся в кулак – так, чтобы не показать вошедшим оцарапанный затылок – в шапочке в здании было глупо находиться.

Оружия при себе у него не было, но он и без оружия опасен, как три кобры. Если бы он был террористом, то по степени подготовки наверняка находился бы в топовой двадцатке. В крайнем случае придётся скрыться в Рейкьявике, а затем перебираться в Лондон, изменив внешность и документы.

Парни в плащах придирчиво осмотрели кафе. Их тренированные взгляды скользнули взглядом по залу, на секунду зацепившись за читающего Августа. Потом они о чём-то пошептались с барменом и удалились.

Феликс надкусил рогалик и медленно допил кофе. Потом он ещё минут десять пошелестел для вида страницами и неторопливо побрёл на посадку, внутренне готовый ко всем неожиданностям.

10 ноября 2013 года, воскресенье, 07:20. Окрестности Лондона

Всю вторую половину ночи шёл дождь. Ноябрь берёт своё: к рассвету заметно похолодало, промозглый ветерок гоняет клочья сизого утреннего тумана над мокрой брусчаткой, перебирает бусы тяжёлых капель на голых ветках деревьев, дрожит капризной нервной рябью на поверхностях чёрных луж.

Пол Эванс, сорокадевятилетний профессор инженерного факультета Имперского колледжа Лондона, выбежал, как обычно, из своего дома на Палмерстон-роуд в семь двадцать утра. Бр-р-р! Зябко! После того как они расстались с Магдой, Пол совершает пробежки каждый день, за три месяца лишь два раза пропустив тренировку.

За это время он стал чувствовать себя намного лучше: подтянулся живот, мышцы окрепли и налились силой. Студентки стали кокетничать с ним, чего он раньше не замечал. Да и мысли в голове пришли в порядок – наступило какое-то успокоение, вернулась прежняя вера в себя.

А ведь поначалу он был разбит признанием жены как старый глиняный кувшин. Шутка ли, когда в лицо заявляют, что уже двенадцать лет изменяют тебе с каким-то молодым архитектором из вшивого строительного офиса! Пол тогда чуть не умер от обиды и унижения. Ничего, выжил… Сердечко, правда, пошаливало. Взялся за себя. Спорт, диета. Только вот курить жутко хочется – спросонья рука по привычке тянется за сигаретой. Зато утренний кашель уже месяц как прошёл, что не может не радовать.

Ладно, всё прекрасно! От разводов ещё никто не умирал. Надо бы только найти время и вещи разобрать после переезда, а то спотыкаешься о коробки, как на вокзале.

В это раннее утро Лондон ещё спит. К тому же воскресенье – это не понедельник, когда все спешат на работу. Сейчас на улице – ни души. Светает поздно – ночные сумерки едва начинают рассеиваться, и одноэтажные дома вокруг выглядят странными мрачными силуэтами, как в мистических фильмах.

Можно было бы, конечно, выбегать немного позже, засветло, но всё равно спит он мало: просыпается рано, долго ворочается, пыхтит, подбивает кулаком подушку, а потом лежит, вглядываясь в серый квадрат потолка.

«Эх, Магда, Магда! Когда уж ты отпустишь меня!» Обида всё еще ворочается внутри шершавым комком, грызёт душу. Одна надежда – на лекаря по имени Время…

Пол сворачивает направо, на улицу Шин-Лэйн, и бежит по направлению к Ричмонд-парку. Полиэстеровый спортивный костюм шелестит складками, полосатые кроссовки «Гола» ритмично отбивают чечётку по лужам. В сумерках эти звуки слышатся чётче и громче, чем днём, свистящим эхом отражаясь от стен и мостовой. Главное, держать дыхание: два шага и вдох, два – выдох. Раз-два, раз-два!

До Ричмонд-парка по Шин-Лэйн полторы тысячи футов – три минуты бега. Пол рассчитывает время так, чтобы ворота в парк уже были распахнуты. Летом их открывают в семь утра, зимой – в семь тридцать. За время его пробежек служители ещё ни разу не опоздали. Зачем они вообще их закрывают на ночь? Может, чтобы олени не разбежались? Их вроде там несколько сотен. Хотя почти все парки в Лондоне закрываются на ночь – традиция…

Вход в парк едва угадывается в темноте. Ага, массивные кованые ворота, с красными отражателями для автомобилей, уже открыты. В проёме между толстыми кирпичными столбами стелется туман.

Пол бежит прямо по дороге. Парк просто огромный. Почти две с половиной тысячи акров холмистой равнины разбавлены пятнами прудов и островками леса из вековых деревьев. Могучие дубы в три обхвата помнят и королеву Викторию, и Эдуарда Восьмого, и адмирала Нельсона.

Когда-то, в начале семнадцатого века, Карл Первый прятался от чумы в Ричмондском дворце на Темзе. Заодно, чтобы не умереть от скуки, он прикупил здешние окрестные земли для охоты. Именно на этих землях, благодаря чуме, и был разбит Ричмондский парк.

По парку проходят несколько главных улиц с асфальтовым покрытием. Пол вприпрыжку перемахнул через Сойерс-Хилл. По ней, если идти на восток, можно попасть к зданию управления парком и полицейскому офису, расположенным на территории.

Но Пол бежит дальше через лес, к Королевской балетной школе – бывшей резиденции Георга Второго. Здесь тоже асфальт, но дорога становится намного уже. Маршрут у Пола отработан, и он никогда не изменяет его во время пробежки.

Помимо асфальта, парк исполосован множеством грунтовых троп для пеших и конных прогулок. Когда-то по ним можно было ездить и на велосипедах, но сейчас это запрещено.

Пробежав мимо комплекса балетной школы, Пол сходит с асфальта и сворачивает по грунтовой тропинке к Загонным прудам.