– Потому что он наш друг – несмотря ни на что. И, поверь мне, он хороший друг. Лучший из всех, что у меня были.

– Хорош друг! – Люциус и сам не знал, откуда у него взялась смелость говорить так открыто. Просто терпеть больше не было сил – его буквально разрывало. – Если бы Харольд или Себастиан назвали меня жирным, я бы не смолчал! А если бы я обращался с Тео, как мистер Холмс иногда с миссис Хадсон, нашей дружбе быстро настал бы конец.

В этом-то и заключалась проблема. Люциусу приходилось жить у Холмса, хотел он того или нет. Иногда – да что там, почти всегда – он мечтал уехать из этого дома. Потому что друзья – в этом он был убеждён – обращаются друг с другом иначе. Они уважают друг друга. А в этом доме все считались только с Холмсом. Когда у сыщика было плохое настроение, он мог безнаказанно вымещать его на других. А стоило Люциусу громко чихнуть, он тут же получал нагоняй. Разве это справедливо?

– В этом я не сомневаюсь. – Ватсон снова едва заметно улыбнулся. – Но ты забываешь, почему Холмс такой.

– Потому что вы ему это позволяете. Потому что никто здесь, кроме него, не высказывает своего мнения. Все считают его великим гением и терпят его несносное поведение!

Доктор покачал головой:

– Нет, Люциус. Ты ошибаешься. Холмс такой, потому что… Потому что внутри него живут демоны.

Мальчик нахмурился. Ему вдруг стало зыбко.

– Что?

– Ты не ослышался, – мягко сказал Ватсон. – Холмс такой гадкий не потому, что ему позволяют так себя вести. И не потому, что он плохой человек. Вовсе нет. – Его взгляд был ясным и сердечным, но лицо исполнено печали. – Просто он не может иначе. Это как болезнь, мальчик. Некоторые мои коллеги даже называют это болезнью, и я с ними не спорю. Потому что сам вижу это на примере друга. У Холмса свои демоны. Внутренний гнёт и проблемы, которые его терзают. Мании, с которыми он порой не может совладать. Дедукция – раскрытие загадочных преступлений – тоже его мания, одна из многих, что его мучают. И, вероятно, ещё самая безобидная из всех. Холмсу необходимо работать, Люциус. Ему надо чем-то занимать свои серые клеточки – всегда и везде. В противном случае они начинают вредить ему – а он не может этого вынести.

«Духам нет дела до людей, которым они являются, – вдруг услышал Люциус у себя в голове голос Себастиана. Прошло уже несколько часов, но и сейчас эти слова пришлись к месту. – Они не выискивают свои жертвы целенаправленно. Они просто им являются».

– Как болезнь, – медленно проговорил он.

– Верно. – Ватсон снова кивнул. – Холмс болен. Не физически – во всяком случае, нам, медикам, не справиться с этим с помощью стетоскопов и коробочек с пилюлями, – а вот здесь, в голове. Поэтому ему необходимо занятие. Поэтому он такой несносный, когда не может работать. Работа – его лекарство. Она лечит его, потому что отвлекает. Это удаётся только ей.

И вдруг Люциус понял, как сильно он ошибался: миссис Хадсон и доктор считались с Холмсом, потому что сам Холмс этого не умел. Они не подчинялись другу, а оберегали его – от него самого.

– Но сейчас у него нет работы, – произнёс Люциус. Осознание этого поразило его даже больше, чем то, что доктор Ватсон разговаривал с ним как со взрослым – без оговорок и тайн. – Сейчас ведь нечего расследовать.

Врач усмехнулся:

– Ещё как есть. И всё благодаря тебе.

Люциус хотел было спросить, что имеет в виду Ватсон, как вдруг дверь кухни распахнулась и на пороге появился знаменитый сыщик. На лице его сияла улыбка – большая редкость.

– А, вот ты где! – сказал Холмс вместо приветствия. Он явно был в хорошем настроении, от его угрюмости не осталось ни следа. Он даже не заметил, что мальчик промок до нитки. – Хорошо-хорошо. Ты как раз вовремя, Люциус.

– Почему? – осторожно поинтересовался Люциус.

– Потому что у меня для тебя кое-что есть. – Холмс торжествующе поднял вверх руку, которую прятал за спиной. В ней оказалось письмо Ирэн Адлер.

Люциус сглотнул. Он вдруг почувствовал угрызения совести. День выдался такой насыщенный, что ему некогда было думать о маме и её письме. Он почувствовал себя виноватым – будто забыл про неё и бросил наедине с её заботами.

– Загадка разгадана, мой дорогой Люциус. – Холмс сел за стол, положил письмо и разгладил его тыльной стороной ладони. – Твоя мать, конечно, умна, но я всё равно умнее.

Люциус подошёл ближе. Он растерянно смотрел на лист, исписанный таким знакомым, родным почерком.

– Вот как, – сказал он, и это прозвучало скорее вопросительно.

– Вот именно. – Сыщик довольно кивнул.

– Не мучайте нас, Холмс, – вмешался доктор Ватсон. – Где Ирэн, и как вы это выяснили?

– Ответ на первый вопрос: в Пизе, бывшей столице одной очень важной в Средневековье республики, которая находится в нынешней Италии. Пиза идеально подходит целям Ирэн. Город далеко отсюда и расположен у самого моря – Ирэн сумеет быстро сбежать, если преследователи подберутся слишком близко. В Пизе большой порт.

Ватсон вскинул брови:

– Пиза? Как, ради всего святого, вы…

Знаменитый детектив усмехнулся:

– Силой духа, дорогой Ватсон. Вот как я до этого додумался. – Он подвинул доктору письмо. – Посмотрите. Вам что-нибудь бросается в глаза?

Ватсон сосредоточенно рассматривал письмо. Люциус тоже прочёл его ещё раз. Потом оба покачали головами.

– Потому что вы смотрите, но ничего не замечаете, – со смехом сказал Холмс. – Вся необходимая информация перед вами, но вы её не распознаёте.

– Просветите нас, Холмс, – вздохнул врач.

– Первая часть полна скрытых намёков, – сыщик заговорщицки подмигнул Люциусу. У него и правда было хорошее настроение! – Строки Ирэн – это шифр.

Мальчик очень удивился. Он снова торопливо уставился на лист, но на этот раз прочёл только первый абзац.

Ему этот текст казался совершенно обычным.

– Вы уверены?

– Конечно, мой мальчик. – Холмс снова взял письмо. – Вот, смотри внимательно. Она говорит о характерных особенностях итальянских пиний. Меня это поначалу озадачило, потому что у меня нет книг об итальянских пиниях. Значит, это намёк. Пинии широко распространены в Северной Италии, поэтому я сосредоточился на городах, которые находятся в Северной Италии. Потому что где ещё искать Ирэн после такого намёка?

– А стоит ли вообще её искать? – спросил Ватсон.

– Не ворчите, дорогой друг, – пожурил его Холмс, снисходительно улыбаясь. В его глазах горел азарт охотника, который наслаждается каждой секундой охоты.

Люциус понял: письмо его мамы в каком-то смысле исцелило великого сыщика и хотя бы на время прогнало его внутренних демонов.

– Конечно, стоит, – продолжал Холмс. – Это письмо, Ватсон, – скрытая подсказка нашему юному гостю. Иначе зачем Ирэн послала бы его Люциусу – тем более сейчас? Она хочет дать ему и нам знать, где находится. Итак, ограничив поиски Северной Италией, я обратил внимание на ещё две странные формулировки. Ирэн спрашивает, показал ли я тебе, Люциус, свою библиотеку в надежде, что ты остолбенеешь от восхищения. Это, конечно, ерунда. Я бы ни за что не позволил детям рыться в моей библиотеке – и твоей маме это хорошо известно.

«Вот спасибо», – подумал Люциус, но ничего не сказал.

– Кроме того, Ирэн называет меня чудаковатым, а мои хобби – странными. Разве методическая детективная работа – это чудачество? Однако в Пизе находится знаменитая Пьяцца-дель-Дуомо, которую в просторечии называют Пьяцца деи Мираколи – «площадь чудес». Дальше Ирэн пишет: «Поэтому скоро всё будет как раньше, когда солнце ещё бросало на нас косые лучи». Ещё один намёк? Ну конечно! Ведь в Пизе стоит падающая башня! – Он довольно откинулся на спинку стула. – Ясно как день: твоя мама в Пизе!