Дориан слегка пошатнулся, но, схватившись за стол, сумел остаться в вертикальном положении. «Ты предлагаешь мне отказаться от мисс Сент-Ли?» - потребовал он, выпятив челюсть. «Поверь мне, мадам, я бы скорее отказался от тебя!»

В шоке она упала в кресло. «Дориан, ты не можешь иметь это в виду!» - выдохнула она.

«Я имею это в виду», - заверил он ее. «Будь внимательна, что ты говоришь о мисс Сент-Ли, мадам, или ты можешь оказаться персоной нон-грата здесь, в Беркшир-Хаусе. На самом деле, ты определенно персона нон грата в моей спальне. Убирайся! Убирайся и отправь Хилла ко мне, Гамильтона или кого-то еще. Просто убирайся!» - крикнул он, с веной пульсирующей на его горле.

«Дориан!» - воскликнула она, подавляя рыдания. «Я этого не заслуживаю!»

«Мне еще предстоит решить, чего ты заслуживаешь», - холодно сказал он. Израсходовав энергию, он упал на  кровать. «Мадам, ничто не оттягащaет твою совесть?»

«Конечно, нет», - ответила она с недоумением.

Он посмотрел на нее, качая головой. «Из уважения к моему отцу я тебя не прогоню», - сказал он. «Я перейду в Брукс на оставшyюся часть Сезона. После этого … после этого, мадам, посмотрим. Но я не могу жить с тобой, это наверняка. Теперь, ради бога, оставь меня!» - Дориан не стал ни смягчать, ни объяснять свой гнев.

Вынужденная покинуть его спальню, она поспешила в утреннюю комнату. Три четверти часа спустя она заметила из окна, что Дориан вызвал свой кабриолет. Его грум медленно прогуливал идеально подобранную упряжку верх и вниз по улице, не давая остыть лошадям герцога. Когда она стояла, дрожа, ее горничная ворвалась в комнату. «Госпожа! Его светлость сошел с ума!»

Это был именно личный страх герцогини, но она жестко обрезала, повернувшись спиной к своей прислуге. «Чепуха, Олкотт!»

Горничная стояла на своем. «Он в вашей гардеробной, мадам! Он взломал вашy шкатулку с драгоценностями!»

«Что!» - воскликнула герцогиня. Подняв юбки, она побежала наверх с быстротой молодой девушки. Войдя в свою гардеробную, она застыла ошеломленная, не в силах поверить своим глазам. Дориан действительно вскрыл ее шкатулку с драгоценностями и копался в содержимом, как самый наглый из воров. «О, господи! Что ты делаешь?» -  прошептала она в ужасе.

Дориан взял горсть алмазов и изумрудов. «Я считаю, что они мои», -сказал он, засунув драгоценности в карман. «То есть они принадлежат титулу, а значит мне».

«Это изумруды Аскота», - запнулась она.

«И кольцо на твоем пальце», - сказал он, протягивая руку. «Если я не ошибаюсь, тоже принадлежит мне».

«Мое обручальное кольцо!»

«Дай его мне», - сказал он неумолимо. «Дай его мне, или я сорву его с твоего пальца».

Оглушенная страхом, она стащила с пальца огромный сверкающий зеленый камень и уронила его в его руку.

«Спасибо». Его взгляд был холодным, когда он проходил мимо нее к двери. «Кажется, я сломал твою шкатулку для драгоценностей», - добавил он, выходя из комнаты. «Приобрети себе новую, пусть они отправят мне счет в Брукс».

«Боже мой, Дориан! Что с тобой?» - воскликнула она с пепельным лицом, но герцог уже ушел.

Он поехал в дом Селии. Она была с Флад в задней комнате на первом этаже. Они работали, разбирая огромную коллекции театральных костюмов Селии. Она не решила, что наденет в самой первой сцене новой пьесы, сцене, где Виола оказалась на берегах Иллирии после кораблекрушения. Когда он вошел в комнату, она была на своем постаменте в развевающейся белой одежде почти греческого вида, ее голова была наклонена в сторону, когда она изучала эффект в длинных зеркалах, висевших на всех четырех стенах. Даже задняя часть двери была зеркальной. Дориан узнал комнату, он упал в ней прошлой ночью.

«Мой дорогой сэр», - поприветствовала она его, спускаясь с пьедестала, к большому раздражению Флад, которая стояла на коленях перед своей хозяйкой, ее рот был полон булавок. «Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь!» - добавила Селия, смеясь, протягивая ему руки.

«Как я должен был испугать тебя», - пробормотал он смущенно.

«Я немного волновалась», - призналась она, - «но твой брат заверил меня, что с тобой все будет хорошо».

«Я рад, что ты послала за ним. Я знаю, как сильно вы не любите друг друга».

«Действительно, мы с твоим братом никогда не будем друзьями», -ответила она. «Но он твой брат, и я знаю, что он любит тебя».

«Надеюсь, он не был груб с тобой?»

Она рассмеялась. «Я никогда не смогу увидеть твоего брата, не пожалев его людей. Что они должны терпеть! К счастью, я не одна из его людей. Он не может меня выпороть, как бы он ни хотел».

«Я бы хотел, чтобы ты подружилась с ним, Салли», - грустно сказал Дориан. «Саймон - лучший человек, которого я знаю; и если у тебя возникли трудности, ты не могла бы сделать лучше, чем обратиться к нему за помощью. Я хотел бы, чтобы ты позволила мне рассказать ему о твоей связи с семьей», - продолжал он с надеждой. «Тогда он будет относиться к тебе с большим уважением».

«Я сомневаюсь. Он может пожалеть меня, но он, конечно, не будет уважать меня. Это я не могу вынести! Быть жалкой в глазах лорда Саймона! Я бы предпочла, чтобы он меня ненавидел».

«Конечно, я не скажу ему, если ты этого не хочешь», - заверил он ее. «Хотя мне жаль. Ты всегда так восхищалась им».

«Восхищалась им!» - удивленно воскликнула она. «Что ты имеешь в виду?»

Он улыбнулся ей. «Ты знаешь, что я имею в виду, мисс Салли! Много раз я встречал тебя наверху лестницы в Ашленде, пристально глядящей на его портрет с обожающим взглядом».

Она нахмурилась. «Тогда я была всего лишь ребенком», - сказала она сердито. «Я даже не знала, что это был портрет реального человека, не говоря уже о живом, пока твой отец не сказал мне однажды».

Дориан усмехнулся. «Поймал тебя глазеющей на его любимого сына? Да, Саймон был его любимцем», - продолжал он в ответ на ее удивленный взгляд. «Мальчиком oн был сорвиголова. Дьявольский ребенок, как говорится. Моему отцу это нравилось. Ему было всего пятнадцать лет, когда этот портрет был написан, но, увы, он уже был старым грешником».

«О, да?» - удивилась Селия. «И каковы же были грехи его юности?»

Он усмехнулся. «Женщины, конечно! Вот почему он был отослан в армию. Роман с какой-то девушкой, когда он был в Итоне».

«Что это была за девушка?»

«Такого рода, что мой отец решил отправить его в Индию. Мы не видели его снова почти восемь лет».

«К тому времени меня отослали в Ирландию».

Дориан вздрогнул. Это то, о чем он пришел поговорить с ней, но он боялся поднимать этот вопрос. «Это было очень плохо для тебя, моя дорогая?»

Она взяла его за руку. «Не будем об этом говорить», - твердо сказала она. «Это только причинит тебе боль. Было время», - добавила она, поднося его руку к щеке, - «когда я очень хотела причинить тебе боль».

«И сейчас?»

Она улыбнулась. «Теперь я рада снова видеть моего кузена Дориана. Не пойти ли нам в гостиную?» - Она пошла вперед, и служанка принесла чай. Селия с огромным удовольствием колдовала над чайником. «Я делала это в Ашлeнде, помнишь? Твоя мама научила меня искусству заваривать чай. Да, кузен Дориан, есть искусство готовить чай, искусство быть хорошей хозяйкой».

«Ты была счастливы в Ашлeнде?»

«Это было похоже на рай для меня. В первый год, когда я была с вами, я была черно-синей от того, чтобы щипала себя. У меня были самые ужасные кошмары. Я жила в страхе, что меня отправят обратно в Больницу для подкидышей. Сначала твой отец не любил меня», - добавила она, «поэтому мои опасения не были беспочвенными».

«Ты скоро победила его», - вспомнил он. «Он начал обожать тебя».

«Я сделала своим делом завоевать его», - ответила она. «В конце концов, я не хотела быть изгнанной из рая».

«Через шесть месяцев он жил в твоем кармане. Мы все влюбились в тебя».

«Через год я перестала себя щипать. Я никогда не знала такого счастья, такой безопасности. Я никогда не был счастливее, чем когда был с вами в Ашленде».