«Вы не сказали мне, что ваш младший сын настолько очарователен», - пробормотала она матери Саймона, провокационно поглядывая на Саймона через плечо, ее левый глаз дернулся. Мисс Тинсли, с большим удивлением заметил Саймон, имела всю тщеславие и капризность прекрасной женщины, но не красоту.

«Умоляю, не поощряйте его, мисс Тинсли», - сказала вдова, открывая и закрывая свой великолепный веер из панциря черепахи.

Саймон повернулся к отцу мисс Тинсли. «Добрый вечер, сэр Лукас», - сказал он вежливо. Как и высмеивал его журнал «Панч», сэр Лукас был одет в дурно сидящий на нем коричневый парик, его жилет был застегнут на все пуговицы, но в его массивной голове странной формы было что-то значительное. Его лицо тоже идеально подходило для карикатуры: выпуклые глаза, выпуклый, красный нос и толстые, резиновые губы. Его косоглазие, более явное, чем у дочери, заставляло его глупо выглядеть, и все же Саймон знал, что он должен быть хитeр, как дьявол, потому что глупец не восстает из нищеты и безвестности, чтобы стать одним из самых богатых людей в Англии. Сэр Лукас владел большинством угольных шахт на севере Англии. Дориан, с его сорока тысячами в год, был в сравнении с ним нищим.

«Лорд Саймон». - Левый глаз сэра Лукаса быстро пробежал из стороны в сторону, как пойманное в ловушку животное, шагающее по клетке. «Спасибо, что пришли так быстро. Завтра было бы вполне удобно».

«Наш общий друг очень хочет решить этот вопрос», - ответил Саймон.

Сэр Лукас усмехнулся. «Наш общий друг! Давайте не будем скромными. Вы имеете в виду принца-регента».

«Я имею честь служить этому джентльмену, да».

«Одиозный человек!» - вмешалась Лукаста. «Интересно, как вы можете служить ему, лорд Саймон. На вашем месте я бы этого не делала. Я считаю, что он постыдно относился к своей жене. И к п.Шарлотте тоже! Все знают, что он пытался заставить ее выйти замуж за принца Уильяма, когда она всегда была влюблена в принца Леопольда. Свою собственную дочь!»

«Принц Уэльский слишком потворствовал принцессе», - сказал сэр Лукас, качая своей массивной головой. «Принц Уильям был лучшим выбором; хороший отец заставил бы ее выйти за него замуж. Да Леопольд без гроша!»

«А как же любовь?» - воскликнула наследница.

«Ты говоришь глупости», - сказал ее отец. Он посмотрел на Саймона, по крайней мере Саймон думал, что он сделал. С этим бродячим левым глазом было довольно сложно сказать.

«Вы можете поговорить с папой после спектакля, лорд Саймон», - сказал Лукаста, прежде чем Саймон смог ответить. «Мы идем за кулисы, чтобы встретиться с Сент-Ли, но папа ненавидит театр и имеет невысокоe мнения об актрисах. Вы можете поддержать ему компанию, пока нас нет».

«Идете за кулисы, дитя?» - воскликнул ее отец. «Нет, действительно! Моя дочь не будет общаться с актрисами. Твоя репутация была бы испорчена.  Что бы сказала твоя дорогая мама, если бы она посмотрела с небес и увидела тебя в компании с такими женщинами?»

«Чепуха, папа!» - засмеялась юная леди. «Какая  напыщенность! Ты взял меня, чтобы увидеть больных в Бедламе, и я не сошла с ума. Я думаю, что могу смело встретить актрису, не потеряв своей репутации!»

«Возможно, госпожу Сиддонс», - сказал сэр Лукас. «Госпожа Сиддонс - респектабельная замужняя женщина. Но не Сент-Ли. Я запрещаю».

«Кого волнует старая миссис Сиддонс?» - сказал Лукаста. «На последнем выступлении она была такой толстой, что сцена скрипела. Эти актрисы все толстеют рано или поздно. Мисс Сент-Ли тоже будет толстой однажды. Как я буду смеяться!» Повернувшись на своем месте, она обратилась к Саймону, который уселся позади нее. «Ваша мама и я заключили пари, мой лорд. Ее светлость говорит, что у Сент-Ли натуральные золотые локоны, но я уверена, что они не могут быть натуральными. Мы должны пойти за кулисы после спектакля. Как еще я могу доказать, что я права?»

«Вы планируете потянуть ее за волосы?» - вежливо спросил Саймон.

«Никто не идет за кулисы», - твердо сказал Дориан. «Я уже говорил вам, мисс Тинсли, леди не ходят за кулисы. Это было бы верхом неприличия».

Привыкнув получать все, что она желает, Лукаста нахмурилась. «Не будьте глупым! Если ваша мама пойдет с нами, кто осмелится сказать, что это неправильно?»

«Действительно», - сухо вставил Саймон. «Кто осудит вдовствующую герцогиню Беркшир?»

«Признаюсь, мне очень любопытно встретить Сент-Ли», - объявила герцогиня, удивив обоих своих сыновей. «Если руководство уберет всех нежелательных лица с нашего пути, я не вижу причин, по которым мисс Тинсли и я не могли бы посетить «Зеленую комнату», я думаю, это так называется».

«Мама!» - запротестовал Дориан. «Зеленая комната! Ты потеряла рассудок?»

Не допустишь же ты, чтобы я проиграла пари?» - спокойно ответила герцогиня. «Мисс Тинсли - наш гость, Дориан», - добавила она. «В конце концов, никто не спорит с гостем».

«Мадам, я протестую», - начал сэр Лукас, побагровев. «Я действительно не могу позволить своей дочери…»

«Ш-ш-ш!» - сказала герцогиня, забыв, что с гостем нельзя спорить. «Нечего бояться, сэр Лукас. Его светлость и я пойдем с ней. Я думаю, что это очень хорошая идея. Как еще мы можем расссудить наше пари?»

Сэр Лукас открыл рот, но его язык подвел его, так как вокруг них восторженная тишина упала на ярко освещенные ярусы театра. Как будто зачарованная, публика внезапно перестала говорить. Все глаза устремились на сцену, у трех тысяч зрителей перехватило дыхание в слышном вздохе. Сент-Ли прибыла. Она вышла на сцену, высокая ива, красавица с золотыми волосами. Розовый, как все знали, был любимым цветом актрисы, и она всегда имела что-то розовое на ней, независимо от роли. Сегодня вечером на ней была ярко-розовая лента на шее. Лондон обожал ее.

«Как иногда богиня должна принимать человеческий облик, чтобы ходить среди нас, простых смертных», - писал г-н Хазлитт в обзоре «Гамлета» два года назад, «Сент-Ли приходит к нам в облике Офелии».

Сегодня вечером она играла более счастливую роль мисс Кейт Хардкасл: иногда настоящая юная леди, а иногда служанка в таверне, но всегда восхитительнaя кокетка. Мистер Чарльз Палмер, как и молодой Марлоу, отчаянно пытался дать понять о своем присутствии, но этого не произошло. Никто не нуждался в нем. Никто не хотел его. Он вполне мог уйти со сцены.

Лукаста подвинула свой стул ближе к Дориану. «Я предпочитаю оперу театру. Музыка так возвышена. Вы не согласны, ваша светлость?»

Если Дориан даже слышал ее, он не пoдал никаких признаков этого. У него были глаза - и уши - только для Сент-Ли.

Открыв свою лорнетт, мисс Тинсли наклонилась вперед, чтобы рассмотреть актрису. «Я не понимаю эту суету», - сказала она, взмахнув головой. «Полагаю, она довольно красива, но я вряд ли назову ее английской Венерой, как это делают некоторые. Они тоже называют ее Святой, но это не так! Я слышала…» Наклонившись ближе к нему, она начала шептать: «Я слышала бесчисленные истории о дуэлях и самоубийствах. Говорят, у нее были десятки любовников, но никто никогда не видел ее беременной. Это потому, что при первых признаках неприятностей она направляется прямо к аптекарю, чтобы получить дозу болотной мяты».

Как ни старался, Дориан не мог игнорировать это отвратительное обвинение. «Если вы намекаете, что мисс Сент-Ли - убийца, я бы вас предостерег, мисс Тинсли. Это клевета».

«Я этого не говорю, другие говорят», - возразила она. «У меня есть лучшие темы для разговоров, чем Селия Сент-Ли, клянусь, в отличие от других. Зайдите в магазин, и продавец скажет вам, какое мыло предпочитает мисс Сент-Ли: «Цветок грушевого миндаля, мадам. Мы не можем хранить его на складe». Святая чистит зубы жемчужной эссенцией. А за цвет лица, как нам говорят, ничего, кроме Молочка Розы, не ответит. У нее также свой цвет - Сент-Ли розовый, если хотите, и роза к нему! Они продают ее портреты в Аккермане и камеи с ее профилем на Бонд-стрит. Кажется, ее лицо можно увидеть в каждой витрине города». Она продолжaла так до конца спектакля и закончила, когда занавес опустился: «Меня смертельно тошнит от Селии Сент-Ли!»