- Пеняй на себя, - устало проговорил палач. - И кстати... Сегодня хоронили Великого. Провезли через весь город. А от тебя даже могилки не останется...

Это был приговор, не оставляющий ни малейшей надежды. И как подтверждение этого, рот несчастного залепили кляпом. Он замычал, начал извиваться, пытаясь вырваться из держащих его рук. И когда удалось освободиться, он ощутил, что летит в пустоту...

В миг, отделяющий жизнь от смерти, человек понял: ему было что сообщить в обмен на свою жизнь. Прозрение пришло внезапно. Сложилось из мельчайших деталей, на которые он раньше не обращал внимание. Ему, маленькой сошке, вдруг открылся смысл игры. И игроков было не двое, как он считал раньше, а больше. И, кроме того, он вдруг ясно осознал, что в ближайшем окружении хозяина скрывался предатель. Человек вспомнил один случай... Но опять же, раньше не придал увиденному значения, а понял все только сейчас. Слишком поздно. Стало обидно, что он сейчас умрет, а тот, другой, останется жив. Это несправедливо. Он не заслужил этого. Он ведь не предатель. Просто так сложились обстоятельства. Тело кулем свалилось на бетон... Но высота, с которой ему довелось падать, была всего-то с полметра.

Через миг над упавшим склонился палач:

- Теперь понял, что может тебя ожидать? Ты готов продолжить разговор?

Лежащий на бетоне молчал. Он был мертв. Сердце не выдержало ужаса, переполнившего его в момент, когда человек не ощутил под ногой опоры.

Исполнитель экзекуции пощупал у жертвы пульс и недовольно поморщился. Убийство не входило в его планы. Предателя следовало лишь припугнуть. Но негодяй оказался большим трусом, чем предполагалось.

- Вот черт, - сокрушенно проговорил палач, - надо было по-простому, яйца прижечь. А не играть в психологов.

- Что докладывать будем? - поинтересовался помощник. - Наждак с нас теперь такую стружку снимет...

- Доклады потом. Сперва избавимся от тела. В любом случае этот мерзавец заслужил свою участь.

Аркадий Константинович обосновался в кабинете Великого еще до того, как были выполнены все формальности. Уже на следующий после оглашения завещания день Зотов принялся изучать новые ворохи бумаг - занятие, которому предавался в течение последнего времени. Помощь в этом адвокату оказывал не только Гайнанов, но и Казарин в компании с Лебединским. У Казарина уже не было формальных поводов отказывать уполномоченным Бачуриной лицам в знакомстве с делами "Цесаря".

А положение корпорации было не столь блестяще, как казалось сторонним наблюдателям.

Великий любил рисковую игру. Но, даже попадая в безвыходные ситуации, он умел оборачивать обстоятельства к своей выгоде. Как бы плохо не складывались дела для других, Петр Алексеевич ухитрялся оставаться с барышом. Каждые шесть из семи операций, проводимых магнатом, привели бы менее удачного бизнесмена к колоссальным убыткам, а то и краху предприятия. Кого-то, но только не Великого! Тот умел получить хоть маленькую, но прибыль. Даже там, где ее совсем не ожидалось. Прибыль мизерную, никчемную, возможно, даже не стоившую затраченных на нее усилий. Зато одна из семи операций сразу приносила огромный куш.

Кроме финансовой игры, которую вел сам Великий, его богатства увеличивали несколько десятков фирм, занимающихся торгово-посреднической и производственной деятельностью. Прибыль от них была не столь велика, как от афер с акциями и ценными бумагами, зато поступления в кассу, а значит, и в кошелек магната, были стабильны.

Из года в год империя Великого росла. Но в последний месяц жизни Петра Алексеевича в делах стал наблюдаться сбой. Обанкротились, одна за другой, сразу две принадлежащие ему компании. Несколько фирм, расположенных в Ровске, заморозили свою деятельность из-за постоянных проверок и ревизий, которым их подвергали по приказу ровского мэра. Хуже всех пришлось казино "Соверен", пострадавшего от разбойного нападения. В ходе расследования вскрылись такие махинации, проводимые руководством "Соверена", что уголовное дело было возбуждено не только против налетчиков, но и против дирекции пострадавшего казино. Это не могло не сказаться и на репутации самого Великого. Раньше о том, что в "Цесаре" крутились миллионы, имевшие криминальное происхождение, говорили чуть ли не шепотом. А после смерти об этом уже кричали не только ровские, но и некоторые столичные газеты. В результате корпорация лишилась многих кредитов, которые могли бы помочь ей снова встать на ноги. Смерть Петра Алексеевича нанесла "Цесарю" непоправимый урон. Большинство сделок оказались незавершенными, вернуть вложенные в них средства не представлялось возможным. Банки не только отказали корпорации в дальнейших кредитах, но и отзывали ранее вложенные средства.

Этот год корпорация "Цесарь" впервые за время своего существования должна была завершить убытками. Казарин прямо сказал Зотову, что не видит, каким образом Бачуриной или кому-либо другому, вставшему у руля предприятия, удастся избежать потерь.

- Графиня, - негромкий голос разбудил Бачурину.

- Который час? - Таня чувствовала себя разбитой и опустошенной.

- Пять часов.

- Зачем надо было будить в такую рань? - Бачурина вновь закрыла глаза, стремясь вернуть прерванный сон.

- Вы сами вечером приказали разбудить вас в пять, - оправдывалась горничная.

- Да, приказала, - бесцветным голосом согласилась Таня.

Предстояло прожить еще один день. Еще один тяжелый день, столь непохожий на счастливый сон, который она видела этой ночью. Удивительно, что после смерти Петра Алексеевича она может видеть радостные сны, в которых все так хорошо и нет ни тревог, ни опасностей. Право - хоть не просыпайся.

- В гостиной вас дожидается Андрей Дмитриевич Гайнанов, - доложила девушка.

- Пусть заходит, - распорядилась Бачурина, набросив халат.

На лице горничной появилось недоуменное выражение: раньше нельзя было и предположить, чтобы Бачурина приняла кого-то в своей спальне...

- Доброе утро, графиня, - поздоровался Андрей Дмитриевич.

Вид у Гайнанова был измятый и измученный, глаза красные от бессонных ночей.

- Оставьте церемонии, Андрей. Мы не на приеме. Вы плохо выглядите. Выпейте кофе, а я пока приведу себя в порядок.

Когда Бачурина вернулась из ванной комнаты, Гайнанов обрушил на нее целую лавину информации, требующей безотлагательного решения. После обсуждения составили предварительное расписание на день. Все это было знакомо и обыденно, как и при управлении Домом моды. Только круг проблем стал шире и суммы, о которых шла речь, больше. А еще - некоторая напряженность и ощущение неустойчивости.

- Куда вы отправляетесь дальше? - спросила Татьяна Николаевна.

- В "Цесарь". У нас заседание. Тема обычная: как выйти из кризиса с наименьшими потерями. А что намерены делать вы?

- Буду вникать в документы. Учиться бизнесу.

Четыре директора "Цесаря" - Казарин, Лебединский, Зотов и Гайнанов - собрались в кабинете, ранее принадлежавшем Великому. Подобные заседания созывлись тепрь едва не каждый день. Собственно, назначение этой четверки на должности директоров и учреждение Директората должны были состояться лишь на ближайшем собрании акционеров, так как уставом подобный орган управления не предусматривался. Был генеральный директор, были его замы, было наконец Правление. Но прежняя система рухнула вместе со смертью Петра Алексеевича. Теперь, в результате компромисса между сторонниками Бачуриной и "старой гвардией", возникла идея Директората. Все участники игры понимали, что это временный орган, и каждый видел себя Наполеоном, который сметет аморфное образование и установит единоличную власть. Исторически это было неизбежно. Но пока директора разговаривали между собой с подчеркнутой вежливостью и всячески демонстрировали заинтересованность в благополучном разрешении кризиса.